Рискованное приключение - Беверли Джо - Страница 66

— Вообще-то леди Реймор, — усмехнувшись, поправила она. — Король пожаловал Шону титул за… — Частити прикусила язык, вовремя спохватившись, так как предполагалось сохранить в тайне попытку покушения на жизнь короля.

— Не волнуйся, болтушка, — успокоил ее Форт. — Джек уже почти все знает. Слухи распространяются по городу со скоростью пожара. В газетах ничего, конечно, не будет, но история обрастает все новыми подробностями. Так что там насчет титула?

Частити проигнорировала горечь, прозвучавшую в его тоне, наклонилась и поцеловала брата в лоб.

— Король пожаловал Шону титул виконта за спасение своей жизни. Я не говорила тебе раньше, опасаясь ухудшить твое состояние, и без того плачевное.

Он поморщился от ее слов, но только заметил:

— Можно было не сомневаться, что Ротгар из всего извлечет выгоду.

— Тогда ему следовало самому получить титул герцога, не так ли? К тому же маркизу ничего не пришлось делать.

— Ротгару? — Форт отрывисто рассмеялся. — Этот человек ничего не делает просто так. Он сознательно отправил Шона, тогда как должен был отпустить меня и послать к королю.

— Боже правый! Да ты, оказывается, метишь в герцоги!

Он покраснел:

— Нет, конечно. Просто всем известно, что ожидает того, кто приносит монархам добрые вести.

— Очень хорошее известие: его величество сидит чуть ли не на бочке с порохом! Как же тогда насчет дурных новостей?

Форт откинулся на подушки.

— Мы препираемся, сестричка. Не слишком вежливо по отношению к нашему гостю.

Треверс поклонился:

— Вообще-то мне пора уходить. Так что, Форт, можешь спокойно браниться дальше. Никто не поймет тебя лучше, чем я, ведь у меня тоже есть сестры. Миледи. — С этими словами он вышел из комнаты.

Частити не хотела касаться очевидного смущения Треверса в ее присутствии, но Форт сказал:

— Мне очень жаль.

— О, только не начинай опять, — сердито проговорила она, садясь на стул у его кровати. — Это произошло не по твоей вине. Попробуй ты вмешаться — отец просто уничтожил бы тебя. В конце концов ты не был его единственной надеждой, и он не опасался, что династия прервется — есть еще и Виктор.

— Я должен был что-нибудь сделать.

— Что? Честно говоря, оглядываясь назад, я сомневаюсь, что стала бы что-нибудь менять. Если бы Вернхэм не залез в мою постель, я никогда бы не встретила Шона.

— Средоточие всех добродетелей.

Частити уставилась на плотно сжатые челюсти брата.

— Не можешь же ты ревновать к Шону!

— При чем здесь ревность? Чего у меня нет, так это нездоровых наклонностей. Но я предпочел бы сам оказать тебе помощь и поддержку.

Частити взяла его за руку и в который раз пожалела, что, не знает, как все уладить. В конечном итоге Форт оказался единственным, кто продолжает страдать.

— Ты помог мне, как только докопался до правды.

— Насколько я помню, я чуть не задушил тебя, когда узнал, что вы с Маллораном — любовники.

— Вполне понятная реакция. А теперь скажи, как ты себя чувствуешь?

Он согласился переменить тему:

— Лучше, чем вчера. Но не более того. У меня такое ощущение, что нога непомерно распухла, а под этой корзиной я вообще ничего не вижу. — Чтобы одеяло не касалось раны, над нижней частью его тела соорудили объемную плетеную конструкцию.

— Доктор говорит, что заживление проходит нормально.

— Проклятые живодеры! — Он взглянул на нее. — Час, может, посмотришь на рану? Я знаю, это не слишком приятно…

Частити едва сдержала радостное восклицание от того, что он обратился к ней с просьбой. Они отдалились друг от друга еще до скандала, а потом препятствием стала ее принадлежность семье Маллоранов.

— Не говори глупостей. — Она тут же встала и принялась снимать перчатки. — Разумеется, посмотрю. Ты опасаешься, что попала инфекция?

— Не знаю. Просто не доверяю никому из них. Все время улыбаются и твердят: если я пошевелюсь, то откроется кровотечение. А может, они просто не хотят, чтобы я понял…

Она нежно сжала его плечо:

— Я посмотрю и скажу тебе правду.

Оттолкнув его на подушки, когда он приподнялся, чтобы смотреть самому, она откинула одеяло.

— Верь мне. Я — твои глаза. — Она сняла плетеную опору с его туго перевязанной ноги. — Не уверена, что можно трогать бинты.

— О, пожалуйста. Всегда можно позвать кого-нибудь, кто перевяжет опять.

— Стоит ли? Нет никаких признаков заражения.

— Тогда не беспокойся и оставь все, как есть.

Она догадалась, что Форт дает ей возможность уклониться от неприятной процедуры, хотя сам, вероятно, извелся от тревоги.

— Никакого беспокойства. Мне придется передвинуть твою ногу, чтобы разбинтовать ее.

— Делай, что найдешь нужным. — Он положил руку на лицо, прикрыв глаза.

Приняв решение остановиться при первом признаке кровотечения, она осторожно приподняла его ногу и начала разматывать бинты.

— Если они прилипли, я не буду их отрывать. Тебе не больно?

— Нет.

Вероятно, он лжет, но потребность знать правду у него сильнее боли. Частити молча молилась, чтобы он ошибся и рана заживает. Что, если он потеряет ногу?

Бинты не прилипли и легко разматывались.

— Не похоже, что это первоначальные бинты.

— Брайт Маллоран перевязал меня на пристани. Доктора все безжалостно отодрали..

— О-ох.

— Еще как о-ох. Они спешили извлечь пулю. Заявили, что она засела чертовски глубоко, рядом с костью. С тех пор перевязку делали дважды. Ну как там?

Частити наконец сняла бинт и увидела стянутую швами глубокую рану.

— У тебя будет интересный шрам, — проговорила она, облегченно улыбаясь. — Краснота и припухлость не прошли, но нет причин для волнений.

Он наклонился вперед:

— Возьми зеркало и покажи мне.

Выпрямившись, Частити строго посмотрела на Форта:

— Почему у меня такое впечатление, что ты не идеальный пациент?

Тем не менее она сняла со стены овальное зеркало в позолоченной раме и держала его, пока он сосредоточенно осматривал ногу.

Наконец его лицо просияло.

— Выглядит неплохо, верно? Ощущения намного хуже. Будто ногу разнесло как минимум вдвое, а рана гноится. — Он обезоруживающе улыбнулся, напомнив ей, каким был до того, как несчастья обрушились на них. — Спасибо.

Губы Частити дрогнули и, вешая зеркало на место, она замешкалась, пытаясь справиться с волнением. Сестра желала ему счастья и верила, что оно возможно с Эльф, но препятствия, разделяющие их, слишком значительны.

С уверенной улыбкой на губах она снова забинтовала ему ногу.

— Не боишься, что будешь хромать?

— Говорят, нет. Но я не слишком доверяю елейным заверениям докторов. Хорошо, если буду жить и смогу двигаться. Буду даже благодарен, если меня перестанут считать достойной мишенью для дуэли.

Частити расправила одеяло на плетеной опоре.

— Знаешь, я очень рассержусь, если ты будешь драться с Шоном.

— Это в прошлом. Больничная койка — прекрасное место для размышлений. Если кто-нибудь и виноват во всем этом безумии, так это отец, а он вне пределов досягаемости. Я сыт по горло Маллоранами и теперь намерен направить всю энергию на исправление зла, порожденного отцом.

Частити с одобрением отнеслась к его планам улучшения условий жизни в графстве и поддержки достойных начинаний в парламенте. Но сердце ее не переставало болеть за Эльф, отвергнутую, по-видимому, вместе со всеми Маллоранами, и за Форта, которому, возможно, не суждено испытать любовь, подобную той, что выпала ей.

Она согласилась бы отложить отъезд из Англии, чтобы распутать клубок взаимоотношений, но сомневалась в возможности этого.

Они перешли к разговору на нейтральные темы, и Частити отметила про себя, что брат ни разу не упомянул Эльф и не поинтересовался, что с ней. Может быть, ему уже сообщили.

А может, ему и в самом деле все равно.

Вернулся Дингвол в сопровождении доктора, расточающего улыбки и поклоны, к которому Частити тоже отнеслась бы с недоверием, будь она его пациенткой. Но, судя по всему, лечение Форта было эффективным, поэтому она ничего не имела против его методов. Частити встала и взяла брата за руку, чтобы попрощаться.