Нежеланный брак - Беверли Джо - Страница 49

Тишину нарушали лишь птичьи трели и несмолкаемый гул насекомых. То и дело со стороны речушки доносился всплеск, а это означало, что в ней водится рыба.

— Вы не хотите немного поудить, Люсьен? — предложила Бет. — Вы могли бы поймать нам что-нибудь на ужин.

— В этом ручье нечего ловить, кроме пескарей.

— А почему бы вам не развести здесь рыбу?

— Отец пытался, но место здесь неудачное. Прежде всего, в засушливые годы эта речушка пересыхает…

Их внимание привлекло шумное кряканье утиного семейства, которое выплыло из-за поворота: впереди мамаша-утка, а за ней целый выводок утят, выстроившихся в прямую линию. И только один утенок выбился из строя — сначала он рассеянно поплыл в другую сторону, но потом спохватился и быстро догнал остальных.

Бет рассмеялась и протянула руку за мешочком с овсом, который специально прихватила с собой, чтобы покормить уток.

— Готова поспорить, что этот маленький бездельник отличается поэтическим складом ума, — заявила она Люсьену, когда он подошел к ней и встал рядом у самой кромки воды. — Красоты пейзажа так захватили его, что он забыл о том, в какую сторону следует плыть.

Бет не выходила из дома без шляпки, но солнце все же украсило ее нос несколькими веснушками, которые Люсьен находил очаровательными. Здесь, на природе, ведя тихую, размеренную жизнь, его жена расслабилась и показала свой истинный характер. Его приводили в восторг ее мягкость, ум и чувство юмора. Раньше он считал, что дни, проведенные в прогулках по сельской местности в обществе одного человека, и вечера, потраченные на чтение книг и их обсуждение, способны кого угодно повергнуть в смертельную скуку. Теперь же ему вовсе не хотелось возвращаться в Лондон и снова погружаться в водоворот светской жизни.

Он пришел к мысли, что в Бет есть что-то магическое. На первый взгляд она казалась вполне заурядной, но все же некоторые черты — то, как она склоняла голову, когда удивлялась, то, как в ее глазах вспыхивали искорки смеха, то, как она поджимала губы, если ее что-то забавляло, — фантастическим образом преображали ее и заставляли ею восхищаться. Впрочем, ее очарование было очень хрупким и таяло без следа, когда у нее портилось настроение. Наблюдая за тем, как она лопочет какую-то бессмыслицу, обращаясь к утенку, и укоряет его мать за то, что та выхватывает корм из клюва собственного ребенка, маркиз испытал страстное желание обнять ее прямо здесь, на солнечном зеленом берегу речушки, и открыть ей радости любви.

Бет подняла глаза и перехватила его взгляд. На ее лице отразилось недоумение.

— Я просто стою на страже на тот случай, если вы в порыве энтузиазма свалитесь в воду, — беспечно произнес он.

Бет поспешно отвернулась и снова сосредоточила внимание на утках. Такое с ней уже бывало: иногда в самой банальной ситуации ее вдруг охватывал вихрь тревожных мыслей, а в груди зарождалось волнение. Интересно, он в такие моменты ощущает то же самое, или это происходит только с ней?

Он склонился к Бет, и его жаркое дыхание обожгло ей щеку:

— Наверное, мне стоит научить вас плавать. Неподалеку от Белкрейвена есть чудесное место, там достаточно глубоко и вместе с тем безопасно.

Сердце затрепетало у нее в груди. Она не могла представить, как войдет с ним в воду и позволит поддерживать себя, когда их мокрые костюмы прилипнут к телу. А вдруг он захочет плавать голым, как, она слышала, иногда поступают мужчины? Во рту у нее пересохло, а щеки стали пунцовыми. Она сделала вид, что занята утками.

— Не думаю, что это доставит мне удовольствие, Люсьен.

— Так-так, — пробормотал он и убрал с ее щеки непослушный локон. — Разве Шекспир не говорил: «Истинное благородство свободно от страха»? Маркиза не должна ничего бояться.

Бет стряхнула с ладоней овсяные крошки и бесстрашно посмотрела в его глаза.

— Насколько я помню, он сказал также: «Милосердие — истинный признак благородства». Умоляю вас, лорд Арден, избавьте меня от погружения в воду.

Он рассмеялся и ласково коснулся пальцем кончика ее носа.

— Скажите, вы всегда будете отвечать своей цитатой на мою? По-моему, вы слишком много времени проводили за книгами, миледи.

— Как оказалось, это сослужило мне хорошую службу, милорд.

Он опустился на траву.

— Идите сюда и сядьте рядом со мной, Бет.

Никогда прежде они не сидели так близко друг к другу, их всегда разделяли несколько футов. А сейчас их тела соприкасались, и сердце Бет испуганно трепыхалось в груди.

Он положил голову ей на колени.

— Почитайте мне стихи, — попросил он и закрыл глаза.

Тяжесть его головы и плеч обжигала ей бедра раскаленным железом. Во рту у нее пересохло так, что она не могла вымолвить ни слова. Но зато она могла смотреть на его сильное, красивое тело, распластанное перед ней, как жертва на алтаре. Она боролась с искушением запустить руку в его золотистые кудри, прикоснуться к высокому лбу, провести пальцами по прямому носу, безупречно очерченным губам, тяжелому подбородку.

— Не хотите? — Он открыл глаза.

— Нет, отчего же. — Подумав немного, она продекламировала:

Пред песнопевцем взор склоните,

И этой грезы слыша звон,

Сомкнемся тесным хороводом,

Затем, что он воскормлен медом

И млеком рая напоен![2]

Не открывая глаз, маркиз прокомментировал эти стихи так:

— Вот нелицеприятное изображение избалованной аристократии, хотя несчастный Сэмюэл вряд ли имел в виду именно это. Полагаю, вы сейчас скромно опустили глазки, моя гурия?

— Нет, — призналась Бет. Пользуясь возможностью, она разглядывала мужа и восхищалась его красотой.

Маркиз поднял голову с ее колен, и ей сразу стало холодно и неуютно.

— Не пора ли нам возвращаться домой, мой ангел?

Он наклонился и поднял с земли коврик, на котором они сидели. Бет была глубоко разочарована.

По дороге к дому она призналась себе в том, что его деликатность, возвышенные разговоры о поэзии, которые, без сомнения, восхитили бы любую другую женщину, производят на нее угнетающее впечатление. Почему? Да потому, что она постоянно возвращается мыслями к более приземленным материям. Как долго их отношения будут оставаться платоническими? Несмотря на то, что их семья была создана по принуждению, они ведь были живыми людьми. Неужели он так и будет ждать, когда она сделает первый шаг к сближению? Но это несправедливо, потому что она не может заставить себя сказать «да».

В ту ночь, в их последнюю ночь в Хартуэлле, Бет предложила мужу прогуляться по саду при луне. Небо было безоблачным, и над их головами бесшумно проплывала полная луна. И снова его волосы отливали серебром, как тогда, когда он ласкал ее сосок. Она невольно поежилась, но не от страха и не от отвращения.

— Вам холодно? — заботливо поинтересовался он.

— Нет. Просто меня что-то дрожь пробирает.

Они шли по аллее, засаженной золотым дождем. Их окружало буйное цветение желтых соцветий, наполнявших воздух чарующим ароматом. Бет вздохнула.

— Вы сожалеете о том, что нужно возвращаться в Лондон? — спросил он.

— Да, немножко. Эта простая сельская жизнь мне больше по вкусу, но я понимаю, что мы должны уехать.

— Когда сезон закончится, мы вернемся сюда, если вы захотите.

— А как бы поступили вы?

— Сначала Брайтон. — Он пожал плечами. — Потом Белкрейвен. Дружеские визиты.

— Вы скучаете без друзей? — сочувственно посмотрела на него Бет.

— У меня появился новый друг. — Он улыбнулся, и его зубы ослепительно блеснули в лунном свете.

Она отвернулась, но желание развить волнующую тему пересилило, и она спросила:

— И вас это устраивает?

— То, что у меня появился друг?

— Всего лишь друг.

— Разве я похож на человека, который сходит с ума от разочарования? — Он развернул ее к себе. — Я способен находить удовольствие в женском обществе, не требуя ничего взамен.