Моя строптивая леди - Беверли Джо - Страница 45

Где сейчас Син? Если все в порядке, они с Натаниелем уже в пути, но если оба задержаны, нужно тянуть время, сколько получится.

Два дня в седле и бессонная ночь наконец сделали свое дело — Честити задремала. Ей снились кораблекрушение и то, как волны бросают ее из стороны в сторону.

— Проклятие! Проснешься ты когда-нибудь или нет?

Оказывается, это Форт немилосердно тряс ее, чтобы разбудить. Честити открыла глаза и помигала. Брат тотчас выпустил ее плечи.

— А ты и в самом деле не изменилась, — произнес он задумчиво. — Спишь как бревно.

Похоже, он начинал ей верить, хотя бы отчасти. Однако теперь уже было не до этого. Все это означало, что отец вернулся. Честити поднялась.

Граф Уолгрейв вступил в брак довольно поздно, но хотя ему перевалило за шестьдесят, это был статный, широкоплечий мужчина с пронизывающим взглядом голубых глаз, благородной горбинкой на носу и тяжелым подбородком. Он был до того внушителен, что словно заполнял собой все помещение. Даже в темном дорожном костюме он выглядел так, словно собрался ко двору. Руки его, по обыкновению, были сложены на золотом набалдашнике бамбуковой трости. Честити живо помнила эту трость.

— Оставьте нас, — сказал граф лакеям.

Тон его не предвещал ничего доброго. Честити умоляюще взглянула на брата, но он о чем-то раздумывал и не заметил.

— Ты тоже можешь идти, Форт.

— Я бы предпочел остаться. Если ты прав и Честити известно, где сейчас сестра, я желаю слышать это одним из первых. В этом случае я немедленно отправлюсь за Верити. Один Бог знает, через что ей пришлось пройти!

— Не только Бог, мой мальчик, но и любой здравомыслящий человек, — возразил граф своим густым, низким голосом.

Он был заметно раздосадован поворотом событий. Честити поздравила себя с тем, что Форт решил остаться и присутствовать при разговоре. Что бы он ни думал о ней, кем бы ни считал, он один мог смягчить ярость графа.

В два широких шага отец оказался перед ней, упер трость в пол и вновь сложил на ней руки.

— Я сильно опечален, дочь моя. Более того, я в недоумении. Видеть тебя облаченной в мужское платье, знать, что ты бродишь по дорогам одна, без присмотра… Ты осмелилась покинуть стены, в которых я приказал тебе оставаться вплоть до дальнейших распоряжений. Твоя безнравственность, дочь, губит не только тебя, но и сестру. То, что ты явилась в Мейденхед искать ее, — ложь! Ты во всем помогала ей. Зачем? В пику родному отцу.

Честити была перепугана, но уже не парализована страхом, как прежде. Чувства были в смятении, но разум ясен. Если бы удалось заставить отца проговориться!

— В пику тебе? Что ты хочешь этим сказать, отец?

Судя по тому, как сузились глаза графа, он тоже заметил и оценил перемены в ней. Однако его скорбный, увещевательный тон не изменился.

— Когда дочь обращается за помощью к кому-то иному, это сокрушительный удар для любящего отца. Я готов поверить, что Генри Вернем совершил нечто такое, что вынудило Верити бежать из дому, но отчего она не постучалась в двери Уолгрейв-Тауэрс? Потому что ты, беспутное создание, подбила ее на опрометчивый поступок. Чего ты надеялась добиться, ума не приложу.

Честити открыла рот для объяснений, но в последний миг поняла, что вот-вот угодит в ловко расставленную ловушку.

— Я приехала в Мейденхед, — сказала она вместо этого, — потому что знала: если Верити не постучалась в двери Уолгрейв-Тауэрс, значит, она может быть только здесь. Ведь именно здесь находится ее возлюбленный. Быть может, она боялась, что ты вторично помешаешь ее браку с Натаниелем.

— Помешаю? — воскликнул граф, весь воплощенное изумление. — Она сама предпочла отдать руку сэру Уильяму, а я всего лишь дал согласие!

— Предпочла! — с горечью повторила девушка. — Ты заставил ее стать его женой, как пытался заставить меня стать женой его брата.

— Ах! — Он с сожалением покачал головой. — Протяни правую руку, дочь моя.

По спине у Честити прошел ледяной озноб. Отец все-таки завлек ее в ловушку, толкнув на дерзкий ответ. Мужская роль наложила отпечаток на поведение и речь, она научилась свободно высказываться. Что ж, рано или поздно трость все равно должна была пойти в ход.

— Но, отец! — запротестовал Форт, хотя было видно, что он потрясен ее резкой отповедью.

— Мальчик мой, — сказал граф печально, — я же не стану терпеть то, что твоя сестра день ото дня становится все наглее. Отцовский долг требует наказания за дерзость, и, хотя душа моя скорбит, воля будет тверда. — Он повернулся к Честити. — Протяни руку, или я позову Линдли.

Приходилось подчиниться, но Честити не могла допустить, чтобы удар тростью по ее руке был преподнесен Форту как нечто новое и из ряда вон выходящее.

— Я знаю, отец, я знаю. Когда ты порол меня, чтобы принудить к браку с Генри Вернемом, Линдли был только счастлив помочь.

Девушка приблизилась и протянула руку ладонью вверх, проклиная себя за то, что не может подавить в ней дрожь. В первый раз рука не дрожала — просто потому, что тогда она не имела представления, как сильна будет боль. Трость резко опустилась, ладонь обожгло, словно расплавленным оловом. Честити прижала ее к груди, борясь со слезами.

— Надеюсь, этим положен конец дерзостям. Дочь не смеет подвергать сомнению отцовские суждения. А теперь говори, где Верити.

— Не знаю.

Это прозвучало так искренне, что граф было поверил, но он соображал лучше Форта и заподозрил подвох. Приподнял ее лицо тростью и заставил посмотреть в глаза.

— Тогда скажи, где и когда ты ее видела в последний раз.

— На Пасху в Уолгрейв-Тауэрс, — с запинкой произнесла Честити.

— Она лжет, — сказал граф сыну.

— Похоже. Ради всего святого, Честити, зачем ты это делаешь? Верити может пострадать, не говоря уже о младенце. Скажи, где она, и мы о ней позаботимся.

— Только если отец поклянется, что даст согласие на ее брак с Натаниелем! — отрезала девушка, отбросив всякое притворство.

— Глупости, — отмахнулся граф. — Пока не истечет срок траура, о новом браке не может быть и речи.

— Поклянись, что тогда это будет брак с Натаниелем и никем иным.

— Мне — клясться? — На щеках его проступила краска гнева. — Уж не хочешь ли ты мной командовать, наглая девчонка? Ты укажешь нам местонахождение Верити из послушания. Я устрою ее судьбу наилучшим образом…

— Как устроил, выдав за сэра Уильяма?

— Протяни руку!

Девушка повиновалась, закусив дрожащую губу. Удар пришелся по уже набухшему рубцу, и на этот раз не удалось удержаться от крика.

В комнате наступила тишина. Честити ждала, баюкая горящую, как в огне, руку, с мокрыми от слез щеками. Это было только начало — можно сказать, ничего, но боль от этого не становилась меньше. Сколько она выдержит, прежде чем выложит все? Как далеко от Мейденхеда сейчас Натаниель и Син, если вообще его покинули? Сколько нужно времени, чтобы они успели оказаться на безопасном расстоянии?

По глазам Форта она поняла, что вновь утратила его доверие, когда признала, что знает местонахождение Верити. Почему отец лезет вон из кожи, чтобы ее отыскать? Потому что ненавидит проигрывать даже в малом? Потому что желает иметь их всех в своей власти? Интуиция подсказывала, что все не так просто, что эти отчаянные поиски как-то связаны и с браком Верити, и с попыткой устроить ее собственный брак. Все сходилось к одной, еще неясной причине. Ясным пока было лишь одно: Генри, это ничтожество, каким-то образом держал в руках могущественного графа Уолгрейва.

Но как ему удалось?!

Подошел Форт, взял горящую руку Честити в обе свои и отвел ее в сторонку от отца. Она сочла, что это добрый знак.

— Дьявольски больно, правда? А что, отец в самом деле порол тебя, чтобы принудить к браку?

— И не только это! — Девушка поискала графа глазами и увидела, что он у двери переговаривается о чем-то с Линдли. Это был недобрый знак. — Форт, во всем этом есть что-то очень странное. Ты не находишь?