Моя строптивая леди - Беверли Джо - Страница 16

Глядя, как он принаряжается, Честити пришла к выводу, что сила ее воли оставляет желать много лучшего. Только что она поклялась всеми силами избегать тесного контакта, но руки так и тянулись что-нибудь поправить, ища предлог для прикосновения. Потребность была так сильна, что от усилий подавить ее звенело в ушах.

Это тревожило ее. Разве она не поклялась ненавидеть мужчин до конца своих дней? И даже в те времена, когда они что-то значили, ни на одного из них ни разу она не реагировала с такой силой. Возможно, женщина должна «войти в пору», как лошадь или собака, и тогда ее начинает физически тянуть к противоположному полу. Должно быть, именно так себя чувствует молодая кобылка, вдохнув запах своего первого жеребца.

Да, но Син Маллорен не первый мужчина, который попался ей на глаза!

В Лондоне, в пору балов и званых вечеров, Честити окружало много искателей руки. Не каждый из них при луне читал ей сонеты, некоторые в танце распускали руки. Генри Вернем, к примеру, свято верил, что имеет полное право трогать Честити, когда вздумается, пока она не вонзила ему в руку булавку. Но в любом случае она хранила спокойствие, пока не встретила Сина Маллорена.

«Почему именно он?» — думала девушка. Почему не его великолепный брат, не маркиз Родгар, с которым она осторожно флиртовала, польщенная его вниманием? Ведь именно о нем матери читают наставления дочерям на выданье: не уединяться, как бы он ни уговаривал. Красивый чисто по-мужски, властный, надменный, Родгар был на редкость притягателен и в глазах Честити — настолько, что на одном из балов она позволила увлечь себя в темную беседку. Опрометчивый поступок, но хотелось испытать на себе очарование этой сильной личности.

Маркиз приподнял лицо Честити за подбородок, коснулся губ губами и сразу отстранился. Этот короткий поцелуй обжигал сильнее, чем другие, полновесные, которые она позволяла другим. Казалось, на губах осталась печать. В тот момент Честити поняла, как приятно играть с огнем, но больше ничто в ней не было затронуто, быть может, потому, что и она понравилась ему лишь чуть-чуть.

Да, но и младший брат его не из тех, кто теряет голову! Почему же она утратила спокойствие и тянется к нему, точно завороженная? И это при том, что он видит в ней парнишку, угловатого подростка! Что же будет, если правда откроется? Он обрушит на нее весь свой талант обольстителя — и ей конец!

Син между тем старался примириться со своим простецким головным убором. Шляпка и шаль, конечно, принадлежали Чарлз, но что заставило ее обзавестись подобным убожеством? Не в таких ли ходят в исправительных заведениях? Все-таки она очень странная. Ловко носит мужскую одежду, а женскую, похоже, едва терпит (а с ней и свою женственность?). Вы только посмотрите на нее! Лицо не живее маски с надгробия.

Тем не менее его тянет к ней, это плотское влечение. Нет, в самом деле, она волнует его сильнее любой опытной развратницы. Виной тому, конечно, долгое воздержание. Он не имел женщины с самого начала болезни, а это черт знает какой срок. Во всяком случае, он оправился полностью, раз способен желать первую встречную. Неплохо подыскать податливую служаночку и сполна воздать себе за терпение.

Однако, вообразив себе это, Син не пришел в восторг. Мысленная картина оставила его равнодушным, не то что недавние мечты о Чарлз. Похоже, он и сам обзавелся странностями.

Порывшись в жалкой коллекции дешевых безделушек, Син выбрал жестяные, крашенные под финифть клипсы, надел их. Остальное он безжалостно отверг, потребовал свои собственные украшения и разместил на скромном наряде, где только мог. Настала очередь соломенной шляпки. Несколько раз обмотав лентой плоскую тулью, Син завязал концы пышным бантом и закрепил жемчужной булавкой.

Эффект получился исключительный.

— Похоже, вы часто переодеваетесь в женское, — заметила пораженная Честити.

— Отнюдь нет. — Син самодовольно улыбнулся. — Просто мне приходилось и одевать, и раздевать немало женщин. Только не нужно чувствовать себя обделенным, юный Чарлз. Ваш черед тоже настанет.

Разумеется, он не имел в виду того, что пришло на ум Честити: как эти загорелые руки снимают с нее одежду. Сладостное видение заставило совершенно отрешиться от действительности, и, когда Син взял ее за плечо, девушка вздрогнула и едва не отскочила в сторону, бог знает чего ожидая. Но он лишь повернул ее к двери.

— Посмотрим, что скажет Верити.

— Господи Боже! — воскликнула та при их появлении. — Если бы я совершенно точно не знала, кто вы на самом деле, мне бы это и в голову не пришло!

— Будем надеяться, что не придет и другим.

Син внимательно оглядел молодую женщину. Верити вполне могла сойти за не слишком опрятную горничную или кормилицу. На ней была полотняная сорочка с длинным рукавом, юбка в полоску и шнурованный лиф практичного, но отталкивающего цвета жидкой грязи. К этому она добавила передник и косынку, стянутую на груди узлом, а волосы спрятала под чепец — все это поразительно сочеталось с шалью и капором. Сина озарила неприятная догадка.

— Представляю, что подумают люди, — заметил он небрежно. — Что я одеваю свою прислугу в поношенную одежду из ближайшего сиротского приюта.

Выразительное лицо Верити подсказало, что он не так уж далек от истины. Оставалось выяснить, от какой.

— Какая разница! — резко вмешалась Чарлз. — Скажите лучше, узнают сестру или нет?

То, что еще осталось от некогда белокурых роскошных волос Верити, было, судя по всему, вымазано сажей на жиру и как раз создавало эффект неопрятности. Син не мог не признать, что маскарад удался на славу.

— Вполне сойдет — если не с хорошими знакомыми, то с теми, кто просто видел объявление о розыске. Проверок тоже можно не опасаться. Судите сами, я не той масти и к тому же старше, особенно в виде женщины. Сколько бы вы мне дали? Лет тридцать пять?

— Пожалуй, — сказала Верити. — Наша возьмет, ведь правда, милорд?

— Вне всякого сомнения.

Молодая женщина протянула Сину обе руки, а когда он принял их в свои, крепко поцеловала его в накрашенные губы.

— Как я рада, что мы вас повстречали!

— Похитили, — сердито поправила Чарлз.

Син повернулся к ней и поцеловал, как только что Верити — его. Девушка отшатнулась и судорожно отерла рот.

— Тысяча извинений, мой юный друг! — сказал Син дрожащим голосом (он изо всех сил боролся со смехом). — Боюсь, я слишком хорошо вошел в свою новую роль.

— Еще одна подобная выходка — и я выпущу вам кишки! — отчеканила дама его сердца, схватила что-то из приготовленных в дорогу вещей и пулей вылетела из дому.

К полудню Син был уверен, что приключений ему не дождаться и все кончится смертельной скукой. Где опасности, думал он, зевая, где риск? Где, черт возьми, дракон, которого ему предстоит сразить в ожесточенной схватке?

Пока он лишь трясся по дорожным выбоинам, чувствовал холодок ноябрьского дня и дискомфорт женского наряда: ноги путались в юбке, грудь чесалась от соприкосновения с шерстью, капор натирал, шаль душила. Он мог бы снять капор, но не решался из страха, что какой-нибудь проезжий заглянет в окошко, опущенное, чтобы продемонстрировать беспечность и невиновность.

После получаса страданий Син не выдержал и развязал бант, безбожно натиравший ухо.

— Какой болван придумал такую шляпку? — проворчал он шепотом, чтобы не разбудить спящего ребенка.

— Все самое грубое от носки смягчается, — мрачно заметила Чарлз.

— Не лучше ли просто покупать что помягче?

— Лучше. Но дороже.

— Можно узнать, где вы нашли этот капор?

— У проезжей дороги, — съехидничала Чарлз. — Увы, милорд, в наших сундуках не сыщется ничего достаточно изысканного для джентльмена вашего толка.

— Почему?

— Откуда нам взять такое?

— Все это немного странно, — сказал Син, глянул на Верити (у той был встревоженный вид) и снова повернулся к Чарлз. — В вас обоих заметно хорошее воспитание, а ваша одежда, мой юный друг, сшита у хорошего портного. Разве не естественно с моей стороны ожидать и качественных женских вещей?