Жемчужины бесед - ан-Наари Имад ибн Мухаммад - Страница 12

Так вот, о Мах-Шакар! Ты слышала рассказ о том, как попугай проявил верность, о его благожелательности, о его нравственном пути. Во-первых, он не мешал своей госпоже, когда она встречалась с возлюбленным, а, напротив, притворился незнающим и не выдал ее мужу. За страдания же, которые причинил тот госпоже – без всякой вины со стороны попугая, – он вымолил прощение в такой форме, что извинение помешало жене вновь согрешить. Словом, попугай всякими уловками устроил ее расстроенные дела. А наилучшая услуга и благодарность его хозяевам та, что он своими хитроумными проделками наставил на путь истинной веры обоих неверных и обратил их в ислам.

– А моя цель и мои помыслы сводятся к тому, – продолжал попугай, – чтобы ты обрела своего возлюбленного, не лишаясь при этом благосклонности супруга, чтобы ты никому не проговорилась об этом, кроме меня.

Мах-Шакар очень понравились эти речи, она целиком положилась на слова попугая и засмеялась. Так звонко смеялась она, что утро заулыбалось ей в ответ, а солнце от хохота подскочило и озарило светом весь мир.

ПОВЕСТЬ о падишахе Хузистана и воине по имени Джанбаз

На вторую ночь, когда Кей-Хосров[74] солнца покинул небесное ристалище и укрылся в пещере запада, а чаша луны, отражающая мир земной, поднялась с престола востока и пошла по кругу на собрании небес, Мах-Шакар, расцветшая, словно розы звезд, с улыбкой, подобной сиянию Плеяд, пришла к попугаю, намереваясь идти на свидание с возлюбленным. Она обратила к нему лик, сверкавший как зеркало, и попросила подарка из его сахарных уст – стала испрашивать разрешения отправиться к возлюбленному. Попугай тотчас заговорил и произнес такие речи:

– Встречаться с возлюбленным, вкушать плод лицезрения его, вдыхать аромат розы свидания с ним и воздавать должное своей юности – таков удел людей в этом мире. Истинное наслаждение человека в том и состоит, чтобы влюбленный и любимая оказались вместе, чтобы око, устремленное в мир, озарилось бы светом встречи, чтобы они непрестанно вкушали напиток свидания и услады любви, как об этом говорит поэт:

– Нет большего счастья, чем миг, когда сердце бьется рядом с сердцем любимой, когда влюбленный и возлюбленная не мучатся в ожидании, когда страждущий обретает желанное! Блажен миг, когда после долгого ожидания Страждущий обретает свою мечту!

– Но для того чтобы отправиться к возлюбленному и испить чашу любви, – продолжал попугай, – надо соблюсти несколько условий. Во-первых, при общении с людьми надо проявлять побольше воспитанности и не говорить много, следуя наставлению: «Наилучшее выражение – кратчайшее, но весомое». Во-вторых, следует избегать излишества, но и пренебрежения к возлюбленному ни в чем не проявлять и по мере возможности постичь его характер. Ради того, чтобы угодить другу, надо жертвовать душой, богатством и домом, отказаться от злата и предельно усердствовать в том, что он приказывает прямо или намеком. Ибо все, что я перечислил, укрепляет любовь и благосклонность – ведь увеличила же искренность и преданность человека по имени Джанбаз благорасположение к нему падишаха Хузистана.

– А как это случилось? – спросила Мах-Шакар.

Рассказ 3

– Твой нижайший раб, – ответствовал попугай, – знает, что ты сделаешь более того, что я говорил, – ведь на твоем челе начертаны ум и сообразительность! Ты запечатлеваешь услышанное на скрижали сердца, внимаешь ему слухом разума. И воистину, ты пойдешь на свидание. Но, чтобы подкрепить тебя в своем решении, я расскажу сказку. Однако я опасаюсь, что ночь завершится, и моя госпожа не успеет уйти. Поэтому я буду немногословен, постараюсь изложить сказку покороче, побыстрее подвести ее к концу, чтобы моя прекрасная госпожа успела на свидание.

И попугай стал рассказывать.

Говорят, что однажды падишах Хузистана, глава всех правителей тех краев, восседал в тронном зале во дворце, а вокруг него выстроились рядами эмиры и богатыри, знатные мужи и простолюдины. Пурпурные чаши сверкали, кубки счастья ходили по кругу, обходительные надимы поддерживали беседу, сладкоголосые певцы распевали на все лады. Словом, все было сосредоточено на пиршестве, так что сердца позабыли о битвах.

И вдруг появился какой-то муж, тщедушный, низкий ростом, худощавый, похожий на трясогузку. Он ударил челом о землю, стал растирать прах лбом низкопоклонства, раскрыл ларец уст и стал рассыпать жемчужины славословия:

Затем он продолжал:

– Сей нижайший раб – воин эмира Худжанда, а зовут меня Джанбаз,[77] так как я готов пожертвовать жизнью во имя своего властелина. Мне платили жалованье в десять тысяч динаров. Но властелин мой помышляет лишь о наслаждениях, он беспечен, дни и ночи только песни да музыку слушает! Нет у него иного занятия, кроме любовных утех с обольстительными красавицами и прелестными певицами, он сведущ только в мелодиях и винах.

– Он ни разу не взглянул царским оком на своего преданного раба, не поручил мне ни одного серьезного дела, чтобы я мог бы проявить себя душой и сердцем, довести порученное до исполнения, дабы и желания властелина осуществились, и сам повелитель убедился бы, что я не зря ем его хлеб. Ведь слугам легче всего доказать преданность и верность повелителю, пожертвовав жизнью. Впрочем, многие даже это считают недостаточным, порываясь свершить более значительный подвиг. Одним словом, таково положение дел в нашем государстве. У нашего повелителя есть и везир, еще более беспечный, чем он сам, больший кутила, чем властелин, – как говорится: «Подданные исповедуют веру своих владык».[78] Все свое время он проводит с красавицами, все силы отдает прелестницам. Чернильницу ему заменяет кувшин с вином, а калам[79] – тростниковая флейта.

В доме все уподобляется хозяину!

А еще везир все свои помыслы направил на то, чтобы уменьшить жалованье служилым людям. Он подстрекает падишаха творить насилие и беззаконие, чинить произвол и выказывает полное равнодушие к делам веры. В результате наша держава пришла в упадок. Везир никогда не вникал в мое положение, не отдавал никаких приказаний, он только сократил мне на треть жалованье, отчего в моих делах началось расстройство. А за три последние года я и того не получал – казна задолжала мне десять тысяч динаров.[80] Так как же можно уложиться в такой оклад? И когда мои дела пришли в такое плачевное состояние, когда я израсходовал все, что было в доме, я поневоле покинул Худжанд, памятуя слова мудрецов: