Грешная и святая - Беверли Джо - Страница 27

– Я просто забавлялся, и ты это знаешь. Если ты возьмешь деньги, то я буду спокойно спать по ночам.

– Мэндевиллы не принадлежат к тем тысячам людей, которые зависят от тебя.

– Но Крессида Мэндевилл принадлежит к ограниченному числу моих друзей. Разве нет?

– Это нечестно!

– Ты же знаешь, я не всегда играю по правилам.

Она встретилась с его насмешливым взглядом.

– Трис, это невозможно. Мужчины твоего круга дают деньги только своим любовницам.

Неужели огонек в его глазах был тем же, который горел в ее сердце? Удивительное искушение, особенно если учесть тот факт, что ее семья скоро окажется в нищете. Никаких шансов на хороший брак, а пожертвовав собой, она добудет денег, чтобы помочь родителям…

Он опустил ресницы, но исподволь наблюдал за ней.

– Я последний в роду Трегеллоусов и скоро должен жениться. Меня заставляли сделать это несколько лет назад, но чем больше мой дядя приказывал мне, тем сильнее я сопротивлялся. И в конце концов не так много молодых женщин, которые подходят мне по положению.

– Леди Энн? – спросила она, но затем вспомнила: – Нет, ты сказал, что она любит другого. Тогда кто? – Она гордилась своим ровным и спокойным тоном.

– О, я еще не выбирал кандидатуру. Мать леди Энн любит говорить, что главное – найти подходящего человека, а полюбить можно любого, если постараться как следует.

Крессида почувствовала себя свидетелем несчастного случая, но она уже и так слишком много говорила, а что она знает о жизни знати? Трис не мог выбирать жену только по любви. А вот любовницу может иметь по своему сердечному выбору.

Девушка посмотрела на него и увидела, что он наблюдает за ней.

– Я, конечно, заведу любовницу, – сказал Трис. – Одна женщина будет для исполнения семейного долга, другая для удовольствий.

– Уверена, что ты не сделаешь этого. Надеюсь, ты женишься по любви. А теперь, – добавила она беззаботно, – перечисли мне еще тяготы жизни герцога.

Он усмехнулся:

– Посмотрим… Долг вынуждает меня посещать палату лордов и даже – о ужас! – слушать то, что там говорят. Я должен знать о таких вещах, до которых простым смертным нет дела, – экспорте угля, импорте кошенили. О каких еще захватывающих вещах я должен знать? О портвейне, например. Он мне нравится, но его производство – неизвестная мне наука. Транспорт между островом Ньюфаундленд и Лабрадором не может ходить из-за ледяного покрова. Содержание армии в мирных условиях – важное, но удивительно скучное дело. Я доволен, что поучаствовал в принятии решения об отмене практики приковывания к позорному столбу, а также решения, облегчающего участь банкротов.

– Полагаю, не все пэры таковы.

Трис пожал плечами:

– Возможно, со временем стану циником. Пока что я понял, что есть вопросы, которые мне небезразличны. Но должен признаться, что променял дебаты о кошенили на более полезные мне дела, а их множество. Ситуация в Ирландии, кризис в сельском хозяйстве, народные волнения. Видишь? Если бы я не был герцогом, то мог бы не обращать на это внимания и наслаждаться развлечениями.

Крессида засмеялась, ей захотелось обнять его.

– Я так не думаю. Ты всегда будешь чувствовать себя ответственным за все, что происходит. У тебя есть секретарь, который помогает тебе?

– У меня работает секретарь моего дяди. Ледерхьюм – старый сухарь, он думает, что знает все. И это в самом деле так, но он консерватор, считает, что все должно оставаться таким, каким было, когда король был еще ребенком.

Он вздохнул.

– Мне, наверное, нужно перетрясти всю систему управления. Она устарела, потому что основана на идее, что герцогство существует для удовольствия герцога. Но все люди делают свою работу так, как они понимают ее. Должен ли я выбросить кого-то на улицу?

Трис поднял руку и потер шею, сдвинув свой тюрбан, а затем стянул его, бросил вместе с маской на сиденье напротив.

– Должно быть, я надоел тебе с этими разговорами. «Ты не можешь надоесть мне», – подумала она. Ей хотелось пригладить его растрепанные волосы.

– Наверное, у тебя немного друзей, с которыми ты мог бы поговорить об этом.

– Немного? Их нет совсем. Нет, неправда. У меня есть друзья, но должен ли я докучать им с кошенилью, когда они живут в блаженной беззаботности?

Крессида уже забежала в мыслях далеко вперед. Она была бы хорошим слушателем. И стала бы ему верной помощницей. Она серьезно относилась к благотворительности и всегда была дисциплинированна. Она во многом была дочерью своего отца, и ей нравилась мысль обо всем новом.

Но Крессида знала, что его слова о грузе титула герцога были правдой. Она мечтала о том, как они будут сидеть у камина в доме наподобие «Ночной охоты», обсуждая события дня. И не думала о редких встречах в огромном особняке, среди сотен слуг и подчиненных, где каждый шаг на виду.

Возможно, он заговорил об этом для того, чтобы ей стало ясно – герцоги не женятся на провинциальных барышнях. Это означало, что он угадал ее чувства – даже те, в которых ей не хотелось признаваться самой себе.

Крессида содрогнулась при мысли о том, что каждое ее слово ловят, каждой ее глупости подражают, что люди пресмыкаются, чтобы добиться ее расположения. Так было и в Мэтлоке – с леди Мамфорд и леди Агнес Ферро. В Лондоне она видела это на каждом шагу.

Трис прервал молчание:

– А ты, Крессида Мэндевилл? Что ты будешь делать, когда получишь свои драгоценности?

Она улыбнулась:

– Вернусь в Мэтлок к родителям и буду помогать матери ухаживать за отцом.

– Наймите сиделку.

– Возможно, мы так и сделаем, но Мэтлок – это мой дом. Я живу там полной жизнью.

– Ты приехала в Лондон, чтобы найти мужа?

– Я приехала в Лондон, потому что мой отец надеялся, что там я найду хорошего мужа. Я не возражала против этого, но, – она пожала плечами, – этого не случилось.

– Неужели в Лондоне все слепые?

Она выразительно посмотрела на него.

– Я не красавица. В конце концов ты же не замечал меня.

– Мы встречались? – Кажется, он даже покраснел.

– Нет, но я была с тобой в одном доме раз или два. Моя красота и обаяние не притягивали тебя с непреодолимой силой.

Она сказала это в шутку и испытала облегчение, когда он рассмеялся.

– Обычно я избегал великосветских охотниц и не заметил бы тебя, даже если бы у тебя был нимб вокруг головы. Но я прошу прощения.

Он взял ее руку и поцеловал.

Она замерла на секунду, затем вырвала руку.

– Не надо, Трис.

– Не надо чего?

– Не играй со мной.

Он не отвел взгляд.

– Я никогда не причиню тебе вреда, Крессида. Слово чести.

«Как ты можешь обещать мне это, глупец? Я чувствую надвигающуюся катастрофу».

– Я наслаждаюсь твоим обществом, как никогда раньше. Не проси меня быть холодным с тобой.

Она собрала всю свою смелость и серьезно сказала ему:

– Только в том случае, если мы признаем, что между нами не может быть ничего, кроме дружбы.

Он помедлил, и ее глупое сердце затрепетало, но затем спросил:

– В чем заключается дружба?

– Ты должен знать.

– Интересно, запрещает ли дружба это? – Он привлек ее в свои объятия.

Крессида могла бы сопротивляться. Она знала, что он оставляет за ней право установить границу их близости. Но ей не хотелось сопротивляться тому, о чем мечтали ее сердце и тело.

Неподвижный как статуя разбойник наблюдал за дорогой, освещаемой светом полной луны. Он управлял лошадью без усилия, даже не пользуясь поводьями.

Его темная одежда делала его похожим на тень. Лицо скрыто черной маской, аккуратной бородой и усами в стиле Карла I. Если бы не светлый плюмаж на широкополой шляпе, он был бы невидим.

Жан-Мари Бурро молил небо о богатой карете – и чем богаче, тем лучше. Он был рад выйти на свободу, но его честь была задета. Кто подражал ему? Кто осмелился использовать его, Ле Корбо, образ для собственной выгоды?

Жан-Мари и его люди осторожно вернулись в обветшавший дом. Они обнаружили, что постель в потайной комнате была перестелена. Самозванец спал в его кровати? Он вырвет ему глаза, кишки, отрежет гениталии! Однако все сундуки были нетронутыми, даже костюм был на месте.