Тирмен - Валентинов Андрей - Страница 17

Данька поставил «Беретту» на предохранитель, подышал на пальцы. Снова взял оружие в правую руку, вернув на боевой взвод; плавно повел стволом снизу вверх. Пуля взметнула колючее облачко над мишенью. На «минус первом» он бы точно не промазал. Но тут, извините, не минус, а плюс. Высшая математика. Случается, шмеля за тридцать шагов бьешь без промаха. А через три недели мишени будто заколдованные, на каждую полмагазина тратишь. Ничего, сейчас оправдаемся…

Опять мимо.

Разозлившись, он выстрелил навскидку, почти не целясь.

Пуля вогнала монету глубоко внутрь сугроба. На ее месте остался узкий темный ход, похожий на нору. Оттуда брызнули жирные ярко-красные искры, словно пуля по дороге встретила легированную сталь. Искры, шипя, испуганными крысами метнулись прочь, угасая в снегу.

Пусть бегут. Это их дело.

Вторая – есть.

Мишень вторая

Гонки на кроватях

Год Красной крысы

1

– Даниил!

– Что, Валерия?

Это у них уже с полгода игра такая: называть друг друга полными именами. Поддразнивать. Как выяснилось, Лерка свое полное имя тоже терпеть не может. Причем каждый твердо убежден: у другого имя нормальное. Красивое, звучное. Другому не в пример больше повезло, в отличие от…

– Ты меня проводишь или нет?

До сих пор Даниил Архангельский ни в чем не мог отказать Валерии Мохович. Да и не хотел он ей ни в чем отказывать! Домой провожать и портфель нести под прошлый Новый год сам напросился – набрался-таки смелости. А Лерка оказалась совсем не против. И вежливо, но твердо отшила не ухажера, красного как рак, а Дашку Тютюнец – хитромудрая староста пыталась увязаться следом. «Знал бы ты, как она мне надоела!» – тихо пожаловалась Лерка, когда они свернули за угол. От этого неожиданного доверия Данька растаял: мгновенно и бесповоротно.

На целый год минимум.

Но сейчас у него имелись другие планы. Он неделю не был в тире: Петр Леонидович заранее предупредил, что с тридцатого декабря по третье января тир не работает. Сегодня – пятое. Пришла пора кое-кого отстрелить. И вообще… Данька нехотя признался сам себе: его тянет в тир. В конце концов, что тут особенного? Любимое дело, хобби. Опять же стрельба, по словам дяди Пети, «науку любит». Неделю не потренировался – начинаешь терять форму. Лерка, конечно, обидится…

Сверху без предупреждения обрушился «точечный» снегопад, запорошив глаза. Прямо над головой на ветке деловито устраивалась серо-черная ворона, чем-то смахивавшая на Дарью Тютюнец. «Кар-р-р!» – с раздражением сообщила ворона, кося на парочку смоляной бусиной. Данька в ответ прищурился – словно целясь из ружья, и птица, отчаянно хлопая крыльями, снялась с ветки и улетела.

Их обоих накрыло искрящимся снежным облаком. Даньке пришло в голову, что Лерка в дубленке с пушистой оторочкой из меха и белой вязаной шапочке с кистями и помпонами – вылитая Снегурочка.

– Извини, сегодня не могу. Ты ж знаешь, я всегда… – выдавил он. – Тут дела образовались…

Лерка в упор смотрела на кавалера-предателя, и тот не выдержал, отвел взгляд. Не станешь ведь объяснять, что ему позарез надо в тир. Не позже, не после обеда, а именно сейчас. Потом в тир набьется народ, а в присутствии чужих отстрелить нужную мишень куда сложнее. Особенно если мишень «капризная» или, хуже того, «с характером».

Иную приходилось выхаживать неделю-другую, если не месяц. Явишься, к примеру, разобраться с врединой Егорычем, ревнителем порядка, который всех во дворе достал, от мала до велика, а дядя Петя тебе с порога: «Хорош с баловством, хватит. Стреляем по-взрослому. Стойку будем отрабатывать».

Ну, отрабатываешь. Стоишь, целишься, а дядя Петя поправляет: «Корпус доверни, тебе ж неудобно. Плечо, куда плечо задрал?! Оно у тебя через пять минут отвалится. Ножку вот так…»

Доворачиваешь, опускаешь, ножку делаешь.

«Откинь голову от приклада в сторону и назад! Теперь верни подбородок к прикладу, надави сверху и опусти голову в нужное положение… Шею, шею расслабь! Чуешь, на щеке образовалась складка?»

«Чую, дядя Петя… А зачем?»

«Она не позволяет голове опускаться при расслабленных мышцах…»

Откорячишься битый час – дает десять выстрелов. По «бумажке», на которой Егорыча нипочем не увидишь, хоть сам застрелись! Другой раз придешь: вроде все нормально, стреляй – не хочу; вот только заветного Егорыча ни на одной мишени нет. Вообще никого нет: железки раскрашенные, пульками битые. Еще бывает, мишень издевки строит: заприметишь ее, прицелишься, палец на спуске, слабину выбирает; глядь – а это и не она вовсе! Поднимешь глаза – Егорыч, зараза, с «разбойников» на самый верх, на «елку новогоднюю», перескочил. Ухмыляется оттуда: «Не достанешь, не достанешь!»

Доставал в итоге, конечно. Иного, бывало, с первого раза. А случалось…

Непростая это штука – отстрелить кого нужно.

– Ну, если у тебя настолько важные дела…

Обиделась. И, кажется, растерялась. Раньше всегда выходило так, как хотела она, легко и естественно. Данька не сопротивлялся, когда его вели в органный зал, слушать фуги и хоралы Баха (звук «живого» органа пробрал его до печенок), в филармонию, где он чуть не заснул, в оперу… А когда ему удалось вытащить Лерку на концерт «Арии» – она просто поломалась для виду, позволив себя уговорить.

– Лер, ну честно, надо.

– Ладно, иди.

Прозвучало так, словно это не Данька уходит по делам, а она, Лерка, великодушно его отпускает.

– Пока. Я вечером позвоню.

Он развернулся и потопал по девственно белой аллее, оставляя за собой ровную цепочку следов: хоть слепки делай. Рыхлый снег весело скрипел под ногами, подмигивал цветными блестками, стараясь растормошить удрученного человека, заставить улыбнуться. На душе скребли кошки. Вроде ерунда, пустяки… Мужик он или нет?! Могут у него быть свои мужские дела? Не волочиться же хвостом за Леркой с утра до вечера? А вечером он ей обязательно позвонит. Может, даже не вечером, а днем…

Настоящий мужик, спеша по серьезным мужским делам, не выдержал: оглянулся. Лерка уходила прочь. Одна. Ветви каштанов, согнувшись под тяжестью снега, образовывали над удалявшейся фигуркой коридор – ажурный, арочный, ведущий в туманно-белесую даль. Там что-то сверкало, переливалось, будто волшебный портал в иную, сказочную реальность.

«Солнце в окне дома отражается», – запоздало догадался Данька. Снежный туннель со светом в конце потерял загадочное очарование. Он побрел дальше, не оглядываясь.

Эх, Валерия, мечта Конана-варвара из одноименного фильма!

Когда он впервые сказал насчет Валерии – мечты Конана, Лерка фыркнула. Но потом взглянула на Даньку с интересом. И выдала насчет Даниила-пророка: мол, имя библейское, древнее. Гордись, дурачок. Зато у меня… «Да нет, у тебя прекрасное имя, – принялся разубеждать Данька, – вон, Конану нравилось, и мне тоже…»

– Молодой человек! Да-да, я именно к вам обращаюсь. Извините, что отвлекаю…

На скамейке, аккуратно очищенной от снега, сидела незнакомая Даньке пожилая дама. Пальто из каракуля в стиле «ретро», круглая шапочка с вуалью, седые волосы тщательно уложены в прическу. Нет, не седые, а серебряные. Привычные слова: «старость», «седина» к даме не подходили. Для этих слов она выглядела слишком… элегантно? Да, пожалуй. Ей бы еще длинный янтарный мундштук с тонкой сигаретой…

– …от ваших мыслей. Но я бы рекомендовала вам не расстраиваться. У вас все будет хорошо.

– У меня?

– Я имею в виду: у вас с вашей девушкой.

– Откуда вы знаете?