Орден Святого Бестселлера, или Выйти в тираж - Олди Генри Лайон - Страница 25

Цацка парила в вышине, не спеша возвращаться на плечо. Серебряная Гарпия устала. Иссякла. Надорвалась, желала отдыха. Но мне не требовалось подтверждение Куриного Льва – Влад Снегирь и без чужих свидетельств, странным, тайным нюхом чуял, где пахнет жареным. Спортивный костюм вместо голой задницы. Мундир гвардейского сотника вместо спортивного костюма.

Влад Снегирь, рыцарь Ордена Святого Бестселлера.

Обладатель цацки.

– Ты поможешь? Ты спасешь?!

Я снова присел на корточки, так и не сумев избавиться от ощущения, что успокаиваю напуганного щенка.

– Почему ты считаешь, будто я в силах спасать? Кто я здесь? Никто, и звать никак. Дух. Призрак. Посторонний.

Серые глаза Бут-Бутана просияли:

– Нет. Ты Лучший-из-Людей.

Даже рассыпаясь бенгальским фейерверком, я видел его уверенность в сказанном.

XVIII. Цацки, пецки и концерт для гобоя с оркестром

…ты увидишь, ты услышишь…

Кыш!

…как веселый барабанщик в руки палочки хреновые берет…

За что!!!

…встань пораньше, встань пораньше, встань…

Это не в ушах. Это в дверь.

Попытка встать засчитывается с третьего раза. Штормит. Литераторы, взявшись за фундамент, раскачивают здание. Мне плохо. Мне так плохо, что я согласен на самый наижутчайший бодун, лишь бы избавиться от веселого барабанщика, поселившегося в висках. Тело ватное, кровяные прожилки в глазах плетут алую паутину, клочья тумана повсюду: на спинке кровати, на холодильнике, радиаторе батареи…

– Х-х-х… то?!

– Это я, Петров. Извини, что так рано. Открой, я тихий.

– Хр… хр-ра..? – Я пытаюсь открыть дверь. Если толкать от себя, не получается совсем. А если тянуть на себя, то я упаду. – Скока тайму?

С английским у Петрова хорошо. Все понимает. Возникнув на пороге, смущенно разводит руками:

– Шесть утра. Ты чего такой зеленый? Злоупотребил?

– Н-не. – Кляп мало-помалу уходит из глотки, возмущенно царапаясь. – Может, траванулся? Майор, давай позже…

– Погоди-погоди. – Петров уверенно огибает меня, идет к кровати, лезет под подушку. – А, ясно. Яшка присоветовал?

– Угу.

Барабанщик устраивает в башке истерику. Я почти не слышу Петрова.

– Колеса в аптечке есть? Анальгетики?

– Есть… солпадеин, седалгин…

– Солпадеин годится. Сожри две таблетки. Я подожду.

Принесла его нелегкая! Отоспался бы – глядишь, и барабанщик сдох бы. Вот закинусь колесами – и пошлю майора в тундру. Мало ему вчера Джулиана вломила. Пусть зайдет к рыжей. За добавкой.

– Скоро отпустит, – обнадеживает Петров, когда я вываливаюсь из ванной. Майор устроился в кресле у окна. Хмурый, скучный и виноватый. Первый раз его таким вижу. Даже послать язык не поворачивается. Левое ухо у Петрова вдвое больше правого, рдеет пионерским костром. Хоть прикуривай! Или заново из огнетушителя поливай. Нет, не надо добавки. Пусть так посидит.

– Ты, Влад… Короче, извини за вчерашнее. Зря мы наехали. Как есть зря. А твоя подруга – девка на ять! Круто шевелится…

– Твоя коллега, между прочим. Лейтенант полиции.

В глазах майора вспыхивает профессиональный интерес.

– Ну?! Значит, не только у нас менты фантастику пишут. Это радует. Ладно, ты уже соображаешь?

– Местами.

Усаживаюсь напротив. Ставлю на стол бутыль минералки. Наливаю обоим.

– Надеюсь, голова в эти места входит. Значит, так, Снегирь. Ты вляпался в сироп. Густой и сладкий. Не дергайся, не ты один. Мы с Эльфом в тираж в 96-м вышли. Седьмой год барахтаемся. Орден Святого Бестселлера… Знаешь, кто эту хохму первым придумал?

– Нет.

– И я не знаю. А хотелось бы. Чтоб найти, взять за глотку… Ты, рыцарь, пойми главное: можно жить и в банке с вареньем. Если на грабли не наступать. А так – ничего…

– Какие грабли?

– Колхозные. На первые ты уже наступил. Сегодня ночью. Яшка, к-козел… уши дураку оборвать!.. Нет, с цацкой он верно насоветовал. Просто остеречь забыл. Ты ж ее небось на всю катушку использовал, вот и маешься. Я по первому разу тоже влетел, чуть инсульт не заработал…

– Он хотел. Он…

– Ты Эльфище не выгораживай! Ни черта до конца довести не может. Дождется, устрою ему геноцид остроухих народностей Заполярья!.. Ты ночь-другую без цацки спи. Тем более она серебряная. От золотой отходняк меньше. Кепский говорил. Раньше какие-нибудь железяки получал?

– Получал. «Старт».

– Насчет «Старта» не знаю. Нам в 89-м шиш обломился. Дома можешь испытать. Только осторожно. И после перезвони мне, расскажи.

– Тоже под подушку? Он же здоровенный! Из малахита!

Разговор двух психов. Возьмите Нобелевскую премию, вымочите в уксусе, сложите в тапочки, желательно белые…

– Приспособишься. Еще что-то есть?

– От израильского КЛФ грамота. К ней «Роза Иерусалима».

– Роза?!

– Ну, круглая… Кошерная. Виды Иерусалима, литье.

– Не знаю. Хотя евреи, они хитрые… А птичке дай отлежаться. Эх, Меч бы тебе: «Лунный» или «В камне»!.. Слушай, да оденься наконец! Сидишь, мудями светишь…

Все-таки культурный человек Петров. Деликатный.

Облачаюсь. Частично. Чтоб не отсвечивать.

– Говоришь, на всю катушку? А как – не на всю?

Черт возьми! Хмурый Петров столь убедителен, что я плыву. Начинаю верить. Так он небось куряжских малолеток-рецидивистов на «сознанку» крутил. Сейчас зачтет вслух «Инструкцию по технике безопасности при эксплуатации премиальных артефактов в dream-real». А я буду конспектировать.

– Элементарно. Хочешь отключить – вели, чтоб прочь летела. Лишь бы с плеча убралась да над головой не висела. Камуфляж обеспечит, и гуляй, душа, вальсом. Наутро будешь как огурчик. Если сама улетит, значит, выдохлась. Эта птичка умная, столичная. Кстати, можешь сразу все цацки скопом под подушку запихать. Уснуть трудно, конечно, но в комбинации они иногда любопытные эффекты дают. И без кумара, если не наглеть. Мы с Яшкой наигрались… Потом даже в книгу один эпизод вставили. Понял?

Мерещится жуткая картина: Эльф с Петровым вдвоем на сексодроме, оба в клетчатых пижамах, босые, всклокоченные, нервно суют под подушку премии, премии, премии; торчат наружу стальные штыри, рукояти бутафорских мечей, мраморные книги на подставках из гранита, статуэтки, фигурки всадников и странников в плащах, бронза и никель, серебро и медь, дутое стекло, витые кадуцеи…

Кошмар!

Ей-богу, лучше б деньгами давали. Деньги под подушкой – привычней.

Или пистолет.

– Понял, Эдик, понял. Насчет цацек-пецек. А вот насчет договора… Скажи мне честно, чего вы вчера припухли? Неужели без бумажки никак? Ты ж меня знаешь…

– Снегирь, не корчи попку. Все я про тебя знаю, ты своими принципами всем давно плешь проел. Дурь это, Влад. Честно скажу: дурь кромешная. Но чужая. А я чужую дурь уважаю. Просто договор-заказ, особенно когда с авансом… Тут хитрый финт, Снегирь. Мы на тираже, как на игле, сидим. Нам не ширево, не кокаин в ноздрю – нам цифирки в выходных данных! Десять тысяч. Двадцать! Сто!!! Доза растет: каждый день, каждый час… Васька Кепский однажды посчитал: говорит, на 666 тысячах в тираж выходим. Брешет, конечно, мистик драный! У всех по-разному. Кто на «пятихатке» выскакивает, а кому и «лимона» мало. Теперь, с Интернетом, вообще не разберешься. Сетевые публикации косвенно влияют, слабо, их учитывать – мозги сварятся! Пока основное – книги. Бумага.

– Только книги? Сольники? А сборники, альманахи, периодика? Антологии?!

– Там свои коэффициенты. Критика опять же на выход работает, но как-то через задницу, хрен поймешь, как. Шекель-Рубель, и тот не знает.

– Он что, тоже рыцарь?

– Член он с ушами! Ассоциированный. В курсе дела, но не в Ордене. Да, насчет договора… Бумага, она процесс замораживает. Если сразу под договор писать, под авансовый, можно совсем без процесса обойтись. Главное, месяца в три-четыре с романом вложиться. Будешь дольше писать, на пятом месяце прихватит. Но только автора, остальным по барабану. Пока книга в свет не выйдет: после первого тиража – спи спокойно, дорогой товарищ! Разве что перед самым выходом слегка зацепит. А ты уже следующую вещь корябаешь! Оно сбивает. Конвейер, Снегирь! Колесо для белок. Иногда волком воешь. Думаешь: может, застрелиться? Или завязать? Соскочить с иглы. Только мы рыцари, мы подсаженные, не суметь нам – без этого. У одной Польских получилось. Так на то она и королева…