Интерфейсом об тейбл - Бетке Брюс - Страница 28

— Что такое, милый?

«ДЖЕ-Е-Е-К!» О нет. Быть не может. Только не она. Только не СЕЙЧАС.

Я сел на кровати. Амбер тоже села, укусила меня за ухо:

— В чем дело. Макс?

— ДЖЕ-Е-Е-К!

— Мне пора, крошка. Долго объяснять.

— Но… задание. Ты?…

— Я с тобой свяжусь. — Я поцеловал Амбер на прощанье и, окутанный сияющим нимбом, покинул виртуальную реальность.

— ДЖЕ-Е-ЕК! ОТ ТВОЕГО КОМПЬЮТЕРА У МЕНЯ ОПЯТЬ ВСЕ НА ЭКРАНЕ ПЛЫВЕТ!

8. СРЕДА. 7 УТРА.

Я проснулся оттого, что рядом с моей головой раздался щебет. Щебетал телефон на тумбочке. Перекатившись к нему, я схватил трубку, приложил к уху и был вознагражден за труд оглушительным писком — кто-то пытался послать мне факс.

Эффективное средство, надо сказать. Я бесповоротно перешел в режим бодрствования.

Но чем больше я размышлял над этим фактом, тем больше мучился простым вопросом: «Зачем?» Зачем просыпаться? Зачем даже думать о процессе вставания с постели? Почему бы просто не забраться назад под одеяло и подождать тепловой смерти Вселенной?

Телефон вновь защебетал. Я вновь снял трубку.

Не знаю уж, кто пытался послать тот факс, но одно ясно — упорства ему было не занимать.

Я положил трубку, укрылся одеялом с головой и попытался вновь заснуть. Не вышло. Тогда я попробовал настропалить мое буйное утреннее воображение на талантливую эротическую фантазию.

Спустя несколько минут кое-что стало вырисовываться. Перед моим мысленным взором предстала женщина (для начала — уже хорошо) с длинными шелковистыми черными волосами и красивым узким лицом. Оливковая кожа; фигура, как у балерины: высокая, стройная и в то же время мускулистая, атлетически сложенная. Губы — тонкие, выразительные; глаза — смолисто-черные омуты. Бедра — изящные, но приятно-округлые. Груди — маленькие, твердые, высокие, точно созданные по размеру моей сложенной чашечкой ладони…

Ох ты Боже мой. Я мысленно дрочил на образ Амбер. Вслед за этой догадкой в моем мозгу возникла вторая. Догадка номер два окончательно меня разбудила и выпихнула из-под одеяла. Состояла она вот в чем:

Предложение Амбер НЕ БЫЛО ШУТКОЙ.

Телефон вновь защебетал. Из инстинктивного идиотизма я снял трубку — и, сообразив, что натворил, заранее сморщился от боли в ушах.

Но никакого писка на сей раз не было. Из динамика раздались гудки машин и шуршание шин, а спустя несколько секунд — одно робкое слово:

— Пайл?

Чтобы узнать голос, мне понадобилось как следует протереть глаза:

— Т'Шомбе?

Прозвучал внятный вздох облегчения, и Т'Шомбе затараторила как сумасшедшая:

— Ох, Пайл, слава Богу, я за тебя вся испереживалась! После вчерашнего у меня прямо сердце оборвалось, и такое у тебя было лицо, когда ты уезжал, я даже боялась…

— Т'ШОМБЕ? — Мне как-то даже не очень верилось, что это не сон. Каюсь, меня посетила мысль попробовать нажать «Control-Option-E» — так, для очистки совести.

— Да, Пайл, — выдохнула она, — это я. Послушай, я сейчас не могу говорить — я звоню из автомата на стоянке перед одним магазином. Скорее всего, компания меня вычислить не сможет, но все равно боюсь звонок затягивать. Мне только одну вещь надо узнать. КАК ТЫ, НОРМАЛЬНО?

Я задумался над этим вопросом:

— Ну-у, да, вообще-то. Насколько я могу судить.

— Ты уверен?

Один мой глаз полез на лоб — странный вопрос какой-то.

— Да вроде.

— Отлично. — Т'Шомбе замялась. Я отчетливо представил себе, как она, по своему обыкновению, закусила нижнюю губу, чтобы собраться с духом и задать трудный вопрос.

— Пайл, — сказала она, — пожалуйста, обещай мне две — нет, три — обещай мне три вещи, ладно? Обещай мне, что ты не сделаешь ничего… безрассудного, хорошо?

Что она имела в виду, я так и не понял.

— Конечно, — согласился я.

— Отлично, — обрадовалась Т'Шомбе. — Второе: знаешь такой мексиканский ресторанчик на углу Уорнерской и Шестьдесят Первого шоссе?

Я издал утвердительное мычание.

— Обещай, что будешь меня там ждать сегодня в семь вечера.

Мне потребовалась секунда на переваривание этого сообщения:

— Ты серьезно?

— Абсолютно. Я хочу — нет, мне ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ НУЖНО, — чтобы ты там со мной встретился сегодня в семь вечера. Ну как, обещаешь? Появишься?

Сто мегов чертей меня подери.

— Да! — вскричал я с энтузиазмом, превышающим физически возможный для меня уровень.

— Отлично. И последнее. — Помолчав, она глубоко вздохнула и перешла на тихий, ласковый шепот. — Джек? Я знаю, что у тебя сейчас в жизни черная полоса. Но не забывай, что бы ни случилось, на свете есть люди, которые тебя ЛЮБЯТ, Джек. Ты мне обещаешь не забывать об этом?

У меня перехватило дух. Если Т'Шомбе имеет в виду то, что я подумал…

— Да, Т'Шомбе, — ответил я самым искренним, глубоко чувствующим, мужественным и в то же самое время небезразличным к ближним тоном, на какой был способен. — Обещаю, я…

— Отлично. — Она хрипло вздохнула. — Только что… сюда въехала полицейская машина! Мне пора. Не звони мне домой. Не звони мне на работу. Но помни: сегодня в семь вечера. Придешь?

— Да, Т'Шомбе, конечно, я…

— Отлично. Пока. — Щелчок и короткие гудки. Я повесил трубку.

Ну и ну. Ого-го. Есть вероятность, что это просто послесвечение моих грез об Амбер. Есть и другая вероятность — что я абсолютно неправильно понял слова Т'Шомбе. Однако, восстановив в памяти ее слова, я пришел к выводу, что недоразумения тут быть не может. «ДЖЕК, СТАРЫЙ ХРЕН, — сказал я себе, — А У ЭТОГО ДЕНЬКА определенно МНОГООБЕЩАЮЩЕЕ НАЧАЛО».

Очередной звонок застал меня на седьмом небе.

— Алло? — мечтательно произнес я.

— Добр-утро, Джек! — взревел Гуннар. — Получил твое сообщение! Прими мои соболезнования, а насчет железки, которую ты у меня хотел занять, — лучше забудь! Но есть и светлая сторона — мы ведь свободно можем сегодня вместе позавтракать, верно?

— Верно? — эхом откликнулся я, все еще пытаясь постичь смысл фразы «Добр-утро».

— Ладно, заметано! Застегни ширинку и дуй сюда! Жду тебя в ноль-девять-ноль-ноль, на месте все мне расскажешь. Ясно?

Когда Гуннар в маниакальном состоянии, остается лишь плыть по течению его бурной деятельности.

— Ясно.

— Тады чао! — Он повесил трубку. Я тоже. Но постарался побриться и одеться, не отходя далеко от телефона и гадая, кто еще мне позвонит в это необыкновенное утро. Бубу? Амбер? Эд Макмэон? Папа Римский?

Нет. Позвонил только пресловутый кретин, все еще пытавшийся послать мне факс.

Джозеф Ле-Мат (он же Гуннар) одним виртуозным движением сковородки подбросил бекон к потолку и, когда продукт совершил в воздухе сальто, вновь поймал его. Затем переключил свое внимание на тостер, где подогревались английские булочки.

— Ладно, разберемся по порядку, — сказал он, голой рукой подняв рычаг, чтобы добраться до булочек. — Значится, эта потрясная бэби…

— Амбер, — уточнил я.

— Которая всю прошлую неделю шлялась по Воен-Сети, — он выудил горячие булочки из тостера — вновь голой рукой — и молниеносно уронил на блюдо, — хочет нанять МАКСА СУПЕРА. чтобы он взломал какой-то компьютер и украл файлы?

Забрав у него блюдо, я начал намазывать булочки маслом.

— Не украл, а вернул, — уточнил я. — Она утверждает, что их у нее самой украли. Загрунтовав булочки маслом, я приступил к накладыванию верхнего красочного слоя из вишневого варенья «Швартау».

В последний раз потыкав бекон вилкой, Джозеф перевалил его со сковородки на бумажное полотенце, чтобы промокнуть жир.

— И сколько она желает тебе заплатить?

— Один миллион долларов, — сообщил я, перемещая булочки и кофейник на террасу, которая служила «столовой для завтрака». Ле-Мату хорошо платили за консультации — либо его бывшая жена происходила из семьи потомственных богачей и отвалила ему хороший куш за то, чтобы он с ней развелся (в разное время суток Ле-Мат объяснял свое благосостояние разными причинами). Факт тот, что он жил в уютном особняке, затерянном на лесистом участке площадью в 20 акров на западном берегу озера Миннетонка. По утрам с террасы открывался потрясающий вид. — Сто штук авансом, остальное — по факту.