Некромагия - Новак Илья - Страница 24

Дорогая жена, попятившись, уселась на кровать. Геб кивнул ей и покинул спальню.

Выкидывать подарок было бы проявлением слабости и невежливости. Несколько дней он так и стоял на сундуке, потом, якобы на время уборки, перекочевал в сундук, а потом отправился в дальнюю кладовую. Геб на это внимания не обратил: дело было сделано, Альба больше не докучала ему скандалами, ведь существовала возможность того, что он вспомнит про подарок и вновь поставит его на видное место в спальне. Кроме того, как-то за завтраком капитан совершенно серьезно рассказал, что преступников стало больше, казнят их чаще, и спросил жену, не хочет ли она устроить на дому небольшую галерею, – ведь коллекционируют же богатые бездельники оружие, лошадей, любовниц, редкие монеты, шпоры и другое, так почему бы семье капитана полицейской стражи не собирать головы казненных преступников. Мир в доме восстановился окончательно, во всяком случае, в те редкие часы, которые Трилист проводил у семейного очага, было тихо. То, что длинный белый волос с куртки капитана принадлежал внучке аркмастера оружейников малышке Ларе, так и осталось тайной.

С наступлением темноты улицы быстро пустели. В этом районе часто ходили стражники, ночные караульщики, попарно охраняющие покой зажиточных горожан. Геб постучал массивным кольцом, висящим над решеткой в двери одного из домов, и принялся ждать. Он знал, что ждать предстоит долго: у хозяина хороший слух и он наверняка услышал, что кто-то пожаловал, но ходить быстро старик давно не способен.

Когда заслонка позади решетки открылась, капитан приблизил к проему лицо, позволяя разглядеть себя. Раздалось покашливание, стук засовов и лязг. Архивариус, облаченный в длинный теплый халат, отступил, пропуская Трилиста в дом. Ожидая, пока старик запрет дверь, Геб стоял, разглядывая ярко освещенный масляными лампами коридор.

– У вас всегда очень светло… – заметил он.

– Тени подступают ко мне, – откликнулся Архивариус, беря капитана под локоть. – Свет – единственное, что не позволяет им окутать меня и забрать к себе.

– К себе? Куда это к себе?

Они двинулись по коридору, капитан приноровил шаг к коротким шажкам старика.

Пожевав губами, Архивариус произнес:

– Я ожидал вас несколько раньше.

– Прошу прощения. Дел, как обычно, больше, чем хотелось бы. Но ведь я знаю, вы мало спите…

– Почти не сплю, – поправил хозяин.

– Я тоже. Не хватает времени.

Коридор заканчивался лестницей с широкими ступенями. Но Архивариус повел Геба не на второй этаж, а к неприметной двери под лестницей.

– Вы бы наняли слугу, – произнес капитан, рассматривая помещение. Под стеной располагался верстак с поддоном, необходимым, чтобы не пропала ни одна крошка драгоценных материалов. На верстаке стояла небольшая наковальня, деревянные тисочки, лежала волочильная доска, весы, кисточки и набор кернеров. Оба покойных брата хозяина были ювелирами, сам старик тоже разбирался в этом деле… впрочем, как и во многом другом.

Стол посреди комнаты украшала покрытая золотыми и серебряными ромбами доска, живое и мертвое воинства уже щетинились пиками и мечами. Личики фигур имели крошечные, словно нарисованные осиным жалом, черты – злобные, отважные, равнодушные или безразличные до слабоумия. Слева от доски горела лампа, справа стояли две чашки и кувшин.

Старик сказал:

– Зачем мне слуга? Я не очень-то люблю людей. Повар и служанка приходят по утрам, мне хватает.

– А воры?

– У меня очень скрипучие ступени. Я услышу любого вора. К тому же сегодня моя последняя ночь в этом доме.

– Последняя ночь? – удивился Геб. – Что-то случилось?

– Переезжаю в пирамиду. Я и так почти постоянно нахожусь там, дорога от дома и обратно лишь забирает время. – Архивариус сел, и Геб, устраиваясь напротив него, кивнул сам себе. Истинная причина переезда наверняка заключалась в том, что Архивариусу стало опасно жить в городе. Между верховными чарами что-то произошло, старик же был важной фигурой в окружении Октона и знал много тайн.

– Владыка хочет, чтобы вы всегда были при нем?

– Владыка уже несколько дней как покинул Универсал и пребывает сейчас… – Старик замолчал.

Пока он трясущимися руками разливал вино в чашки, Трилист медленно провел ладонью по доске. Обычно их делали деревянными, но эта состояла из полированных пластин мамонтовой кости. Ромбы покрывала бронзовая тинктура с добавкой золотого и серебряного порошков.

– В последнее время я не часто позволяю себе вино, – пробормотал старик. – Все больше ветрогонную тминную кашку да настой турбита…

Невзирая на угрозу последствий употребления тминной кашки, Архивариус был чуть ли не единственным человеком, в присутствии которого Геб расслаблялся. Капитан оглядел ряд фигурок-стражей и передвинул крайнюю слева на один ромб. Ход был простейший, однако Архивариус, как обычно, надолго замер; капитана слегка раздражала эта стариковская медлительность, но приходилось мириться с ней. Пока хозяин обдумывал ход, Трилист с чашкой в руках откинулся на стуле, разглядывая старика. Сквозь редкие волосы на макушке просвечивала белая кожа, голова казалась маленькой и жалкой, как у недоношенного младенца. Впалые щеки покрывала седая щетина. Рукой, испещренной мелкими желтоватыми пятнышками, Архивариус передвинул одного из своих скелетов. Не поднимая головы, он произнес:

– Итак?

Геб достал из кармана каменный флакон, найденный в башне шамана, снял крышку и поставил возле лампы. Старик наклонился, почти погрузив нос внутрь, сунул туда палец, поднес к глазам и, рассмотрев, кивнул.

– Паста китт.

Геб сделал второй ход.

– Для чего она?

– У меня где-то стоит такая же. Это смесь канифоли и…

– Канифоль? – перебил Геб. – Никогда не слышал.

– Ее используют в мыловарнях и ювелирном деле. Добывают из деревьев. Из сосен. Так вот, внутри скорее всего смесь канифоли, мела и муки. Канифоль расплавляют, постепенно сыплют в нее другие ингредиенты и мешают. Дают остыть – и получается паста. Да, а мука должна быть хорошая, не та, из которой пекут свой хлеб бедняки.

Архивариус замолчал и потянулся к чашке. Когда он сделал глоток, под дряблой кожей шеи вверх-вниз переместился кадык. Геб сидел молча, ожидая продолжения: торопить хозяина не стоило, он тогда сбивался с мысли.

Старик сделал ход духом.

– Она нужна, чтобы закрепить что-нибудь, какую-то деталь, пока вы будете работать над всем изделием.

– Вот как… – Трилист пошел капитаном.

– Это обычное вещество для мастерской ювелира. Где вы нашли ее?

– То есть допустим, если вы хотите закрепить что-то… Камень или что-то подобное на браслете, в медальоне или обруче, то…

– Или парангон, например, – добавил старик. – Так вы не хотите сказать, где нашли этот флакон, капитан?

Трилист быстро глянул на него. Глаза Архивариуса под красными веками были тусклы и будто покрыты белесой пленочкой.

– В башне шамана. Вы же знаете, мы побывали там. Значит, Джудекса занялся ювелирным делом? С чего бы это? Темно-Красный – дикий шаман, при чем тут драгоценности?

– Некоторым камням приписывают магические свойства, – заметил Архивариус, передвигая зомби через два ромба вдоль края доски. – Дела некромага неисповедимы.

– Конечно, – пробормотал капитан, задумываясь над последним ходом хозяина. Обычно их партии длились недолго, несмотря на медлительные раздумья старика: чарик был игрой быстрого планирования и стремительных розыгрышей, этим он и нравился Гебу. Зомби вроде бы не нес угрозы, хотя теперь у противника появилась возможность выдвинуть ведьму. Впрочем, на правом фланге у Трилиста уже образовалась комбинация стражников, которая через несколько ходов могла привести к интересному результату. Архивариус пока не спешил выдвигать свои главные фигуры. И ладно, лишь бы его ведьма не помешала…

Геб пошел сержантом.

– Я был у Некроса Чермора, – сообщил он. – Чермор заверил меня, что шаман не скрывается в Остроге.

– Он мог и солгать.