Магия в крови - Новак Илья - Страница 51

– Сейчас я палку найду, – сказал Торонкан.

Впервые с начала пути чар подал голос:

– Не надо факела.

Они поглядели на спутника. Тот закрыл глаза, свел ладони перед собой и замер. Хуго и северянин ощутили дуновение, почувствовали, что рядом происходит нечто, сокрытое от глаз тех, кто не владел чародейскими силами. Со всех сторон по черному дереву, золе и снегу побежали незримые для простых смертных бело-голубые огоньки. Дрожа, они поднялись в воздух, проникли сквозь ладони чара и собрались в комок.

Чар медленно развел руки. Трепещущая в воздухе перед его грудью округлая льдинка светилась энергией холода, стянутого из всего, что находилось поблизости, – из земли, дерева, воздуха. Магический светляк состоял из плотно сплетенных темно-голубых льдистых волокон, вокруг которых шевелился световой пух. Качнувшись, он взлетел и завис над головой чара.

– Долго оно светить будет? – спросил Хуго.

Чар кивнул, и светляк качнулся – будто был головкой одуванчика, чей невидимый стебель рос из макушки человека.

Хуго с Торонканом переглянулись, северянин хмыкнул.

– Ладно, пошли тогда, – сказал Чаттан, и они стали спускаться.

– Так что ты там рассказывал про снег? – напомнил Хуго, когда, миновав тянувшуюся от дома лестницу, они очутились в начале узкого коридора. – Много его у вас, да?

– Не то чтобы очень много, – откликнулся Торонкан, разглядывая глубоко вонзившийся в земляную стену топор. – Хотя и много тоже бывает, но это ближе к вершинам, а мы обитаем пониже. Но, главное, он лежит почти все время. Вот как у вас сейчас – подмерзшая земля и снег, опять земля, опять снег. И ветер – сухой, колючий такой. Дует почти беспрерывно, гудит… Зелени мало, хотя есть долины, где теплее, укромные пастбища в горах, там пасутся наши овцы.

Чар вздрогнул, увидев впереди тела; синий свет льдистого шарика пошел волной.

– Да иди ты ровно! – беззлобно прикрикнул на него Чаттан. – Привыкай, нам теперь мертвые карлы постоянно попадаться будут.

– Пахнет тут, – сказал чар. – Противно.

– Ну так что же, и пахнет. Трупы ж кругом, ясное дело. Сейчас еще холодно, было б лето – и не так воняло бы. А едите вы что? – обратился Хуго к северянину, когда они миновали три тела, двух гноморобов и чернокожего здоровяка. – Баранину?

– И баранину тоже. Еще в горах снежные барсы есть, торговцы их мех очень ценят. Зверь опасный, сильный и хитрый, его выследить да убить редко когда получается. На пару шкур можно телегу репы сменять или какого другого овоща.

– Но сами вы ничего не выращиваете?

– Нет. Мы – воины и охотники, не крестьяне. Да и земля у нас не та, чтоб огороды заводить. И погода…

– А живете где? Дома вроде наших?

– Нет, другие. Живем в таких избах… полуподземных как бы.

– Полуподземных?

– Ну вот представь: большая квадратная яма, ровная. Пол досками прикрыт, по стенам – бревна, верхние над землей подняты… – он ткнул ребром ладони себе в живот. – На такую высоту. Крыши плоские, наклонные, нижний край примыкает к земле.

– Так это землянкой называется.

– Ага, может, и землянкой. Земляной сруб. Это если зимой, когда мы на одном месте. А в остальное время мы кочуем – тогда в шатрах. Кто богаче – у тех большие шатры, кто бедный – те в шалашах. Покочуем и назад к срубам вернемся. У каждого клана свое постоянное становище имеется, потому чужие никто не занимает… Хотя это если не воюем.

– А бывает, что и воюете?

– Ага. Часто. За пастбища или еще за что. Но у нас все серьезно и… это… – Торонкан наморщил лоб, вспоминая слово. – Церемонно. Чтобы один клан на другой подло налетел – такого не бывает. Позор на всю Бриту. У нас сначала вожди сходятся в чистом поле и объявляют друг другу, что начинают войну. Это ритуал. Зато потом уже, как завяжется, пощады друг от друга не ждем, целый клан, бывает, вырежем.

– Что – всех под меч? – спросил Хуго.

Северянин глянул на него с легким удивлением.

– Кого это – всех? Женщин, детей – нет. Только воинов. Ну и стариков, потому что какой с них прок? Вот если знахарь попадется или травница – их не убиваем, конечно.

– Но женщин с детьми не трогаете?

– Ясное дело. Ты что? Женщина в хозяйстве всегда пригодится, их же мало. А из какого-нибудь мальчишки воина можно вырастить или пастуха. Из девки – сестрицу, если покрасившее, а если чушка какая страшненькая – так работницу.

Хуго заинтересованно уточнил:

– Женщин, значит, мало у вас?

– Ага. Маловато будет. Мы их чтим, для мужа оскорбить женщину из своего клана – хоть жену, хоть сестрицу – позор несмываемый. Да и из чужого тоже.

– Сестрицу?

– Ну, это у нас так… Общие женщины так зовутся. Юнцы с двенадцати годов и пока им два десятка не стукнет и они не станут воинами или пастухами или, может, в знахари подадутся, – живут в большом срубе, все вместе. И в каждом клане есть сестрицы, к которым любой муж прийти может, когда его томление одолеет. Они в сестрином срубе живут. Сестриц уважают, потому что… – Торонкан вновь замолчал, припоминая выражение, услышанное в столичной семинарии. – Потому что они общественно полезным делом заняты.

Чар все это время шел, зажав нос пальцами. Зима зимой, но запах разложения наполнял норы карл.

– Хорошо вам, – сказал Хуго, вглядываясь в сумрак впереди. – Сестрицы, значит, бесплатно этим самым общественно полезным делом занимаются. У нас тебе бесплатно только разве что жена… Хотя это как поглядеть – бесплатна ли она для тебя. Иная подороже любой «сестрицы» обходится, да еще и трать на нее изо дня в день, а не только когда… Как ты сказал? Когда томление одолеет. А «сестрицы» только за деньги даду… то есть общественно полезным делом с тобой займутся. И живут они не в срубах каких, а в веселых домах.

Они миновали изгиб коридора, прошли мимо двух проемов, за которыми начинались лестницы наверх. Через пару десятков шагов коридор заканчивался.

Северянин покосился на Хуго.

– Так ты не женат? – догадался он.

Чаттан потер бритую макушку.

– Не, как-то не довелось. Все на службе да на службе. Сначала стражником в Наледи, потом старшим у них же, а теперь, видишь, у Гело первый помощник.