Зубы настежь - Никитин Юрий Александрович - Страница 97

Волк сделал вид, что не слышит, а я спросил:

– Скажи, где нам найти союзников?

Голос ворона потеплел, я ведь сказал не «мне», а «нам», проскрипел уже не так покровительственно:

– Во-о-он за тем лесом в лощине накапливается войско.

Волк вскочил, шумно потянул носом. Шерсть встала дыбом, долго нюхал, прорычал:

– Брешешь…

– Я?

– Ты, пернатое. Ничего не чую.

– Зато чую я, – ответил ворон самодовольно. – Мы, вороны, запах добычи чуем нутром! Там собралось около трех тысяч человек, это ж три тысячи мозгов для клевания и шесть тысяч ясных здоровых глаз…

Шерсть на загривке волка медленно опустилась. Я встал во весь рост. Туча злорадно поглотила солнце, но я чувствовал, как последний лучик успел юркнуть мне в грудь и затаился прямо в сердце.

– Враг моего врага, – сказал я громко и мужественно, – мой друг.

– Пока не дойдет до дележа добычи, – каркнул ворон озабоченно. – Правда, тогда уже старый враг будет повержен, зато новый ох как нужон…

Я передвинул пояс, чтобы рукоять молота сама просилась в ладонь. Шаги мои были широкими, волк понесся длинными прыжками. Дерево тряхнуло, тревожно зашумели ветви, явно ленивый ворон для стремительности полета пихнулся так, что едва не переломил ствол.

Из кустов раздался злой окрик:

– Эй, застынь!.. И не хватайся за молот, не хватайся!..

А другой голос, молодой и задорный, добавил озорно:

– Да пусть хватается! У нас свобода… Мы тут уже не одного хватателя зарыли. Даже не зарыли, а так… урыли. И зверье свое придержи, я собак не очень…

Я стоял недвижимо, руки растопырил, показывая открытыми ладони с растопыренными пальцами. За кустами слышался скрип натягиваемых луков, ветерок донес запах пережаренного лука. Из-за кустов поднялся немолодой хмурый мужик, и второй, помоложе, явный кошатник, судя по харе. Я его сразу невзлюбил, ибо если человек не любит собак, то либо вор, либо предатель интересов своего Отечества.

– Я с миром, – сказал я как можно миролюбивее.

Старший с интересом всмотрелся в мое мужественное лицо, исполненное врожденного благородства, возможно, там еще сохранились следы вчерашней схватки, перевел взгляд на молот у пояса:

– Ага, миротворец… То-то вчера в той стороне гремело. Куда идете?

Я взглянул на ворона с укором, вот тебе и дружелюбие:

– Мы ищем союзника. Сами сражаемся с Силами Тьмы.

Второй, который явно затаившийся враг, презрительно фыркнул:

– Это вы-то сражаетесь? Варвар, ощипанная ворона и собачонка?.. Веркран, давай их тут тоже… смотри, какая удобная канавка. Тут же и прикопаем.

Старший явно заколебался, взглянул на небо, поглядел по сторонам, тетивячий скрип за кустами стал мощнее. Тетивы оттянуты до упора, но даже самые сильные пальцы долго держать стрелу в таком положении не смогут. А стоит одному отпустить тетиву, как всех нас утыкают, как гуся дольками чеснока.

– Ладно, – сказал он внезапно. – Вовкулак, отведи их в лагерь.

– Ой, нужно ли?

– Выполняй, – сказал он строже.

– А если они лазутчики?

Он усмехнулся, глядя на нас пристально узкими желтыми глазами:

– Какая разница? Все равно из лагеря Торнана живым из них никто не выйдет.

Сразу за теми деревьями воздух повлажнел, стал забивать горло. Волосы на лбу и груди слиплись, запах гнили стал ощутимее, под сапогами земля начала прогибаться, чавкать, из-под подошв чвиркали струйки затхлой воды.

Провожатые, они же и стража, вывели через непроходимую чащу, болота и жуткие топи, через которые ни пешему, ни конному, на огромную поляну, где людей кишело как в развороченном муравейнике. Всюду поднимались дымки, отгоняя озверелых комаров, а посреди поляны наскоро сооружали шалаши из свежесрубленных веток.

Я с содроганием ступал по болотистой земле. При каждом шаге из-под сапог чавкало, брызгало коричневой тухлой водой. Всюду слышался стук топоров. Люди выскакивали из леса почти бегом, бросали на землю охапки веток и тут же ныряли в зелень снова. Вся земля была устлана таким густым слоем, что я с опаской, но и с облегчением услышал треск сучьев под сапогами. Под тяжестью людей с их доспехами и оружием ветки погружаются все глубже в топь, но местные воины это знают, подбрасывают новые, да и, судя по военному лагерю, не собираются здесь жить…

В середине поляны торчал огромный шатер из звериных шкур, там отдыхал сам предводитель войска Торнан. Его воины расположились группками вокруг костров, что с треском взметывали к небу длинные столбы огня. У погасших или угасающих костров разгребали палками угли и вздували пепел, отыскивали печеные яблоки, ломти жареного мяса.

На равном расстоянии между кострами виднелись горки копий, рогатин, дротиков, палиц. В основном палицы, сделанные из молодых деревьев, выдранных с корнями: там дерево самое крепкое, а если корни обрубить, оставив короткие шипы, то такая палица мало в чем уступит металлической булаве.

Волк прорычал с тоскливой ноткой:

– Но что могут эти люди?.. Один зверь из легиона Сатаны стоит целого отряда этих мужиков. Нам лучше бы не ввязываться в это дело.

Я сам чувствовал горечь. Силы Тьмы, судя по рассказу словоохотливого Вовкулака, неустанно теснят этих людей с их земель. Если бы пожелали, то стерли бы с лица земли уже давно, но внимание Принца Тьмы сейчас на юге, где, по слухам, идет страшная война с каким-то из великих героев, явившихся спасать человечество с отрядом зеленых человечков, но не орков, а в оч-ч-чень странных костюмах и с мечами, стреляющими синими молниями. Этими племенами занимался кто-то из пограничных командиров Князя Тьмы, так что у нас есть шанс разбить и ворваться на их плечах в главную цитадель.

Ворон каркнул раздраженно:

– Думаешь, не зрю? Но что делать? Он наша последняя надежда.

– Надежда ли? Без головы надеяться трудно.

– Не знаю, что делать, – сказал я. – Они все время отступают, верно. Терпят одно поражение за другим. Но есть и хуже того…

Я умолк, не зная, как выразить точнее, а волк пихнул боком в ногу:

– Что?

– Боюсь, их дух уже сломлен. Наемники уже все бросили бы. Но этим отступать некуда, что плохо… и хорошо. Там, за лесом, их семьи!.. Будут драться до последнего. И крови прольют немало. А народ они крепкий на диво.

Красные сполохи костра выхватывали то могучие плечи, то широкие скуластые лица, то выпуклые груди, едва прикрытые звериными шкурами. Люди в самом деле у костров все как отобранные на невольничьем торге в императорскую гвардию: жилистые, костистые, рослые. То ли недорода здесь никогда не было, то ли слабые не выживают в этих лесах, но каждый мог голыми руками заломить медведя и поднять коня на плечи.

Если в других племенах, подумал я невесело, еще и появляются чужаки, купцы, гости из подвластных Силам Зла племен, там стерпелись с чужеземными обычаями, то сюда любой чужак добирался только в облике кровожадного чудища, несущего смерть на клыках, горящие глаза и кровавую похоть, которую мечтает утолить, насилуя их жен и дочерей.

И потому эти люди жаждут убивать всех, кто не похож на них самих.

Нас остановили у самого высокого шатра, Вовкулак нырнул вовнутрь, вышел уже вслед за немолодым воином с серебряными волосами до плеч и короткой седой бородкой. Широкий, кряжистый, как старый дуб на просторе, вожак лесного воинства смотрел хмуро, потом его взгляд упал на волка, поднялся к совершающему круги ворону.

Я видел, как брови взлетели, а глаза расширились в радостном изумлении. Вовкулак держал ладонь на рукояти ножа, косился на Торнана.

На всякий случай я развел руки, показывая, что в ладонях ничего нет:

– Мы с миром!

Вовкулак угодливо хохотнул:

– Миротворец с волком и вороном! Торнан, наше болото скоро пересохнет. Этот миротворец уже умиротворил горного великана, тот своей задницей запрудил ручей, вода поднялась, там уже утки, гуси, рыба завелась, а сейчас вода пробила новое русло в Сивцев Вражек.