Зубы настежь - Никитин Юрий Александрович - Страница 62

– Кто?

Сверху каркнуло:

– Уши прочисть, герой. Шиваганд, сын Альмагеста, внук Тетрапака и правнук Нунцапура…

– Не надо, – прервал я. – Все равно не запомню.

– Но у них принято знать до сорокового колена…

– Это у них, – крикнул я злее. – У нас даже отца и мать стараются забыть поскорее. Что за Шиванунд?

– Шиваганд! Шиваганд, сын… Ну, ладно, опустим. Хотя как-то нехорошо… Ладно, ты варвар, тебе простительно. Это великан, он неустрашим и непобедим, в схватке с ним ты обретешь славу и честь…

Гряда медленно повернула, впереди открылся вид в широкую долину, что слегка опускалась от наших копыт. В двух верстах виднелся массивный дом из каменных глыб, но сердце мое остановилось, когда взгляд зацепился за человека, который шел к этому дому.

На плече он нес вырванный с корнями дуб. Ветви волочились сзади по земле, царапая и поднимая целые пласты. Дуб в три обхвата, из корней можно нарезать пару сотен палиц, крепче которых нет на свете, а сам человек в три моих роста, сложен пропорционально, двигается легко, без усилий. Дуб на одном плече, а на втором можно нести сразу троих коней в ряд, не свалятся.

Губы мои охватил мороз, я двигал ими, как будто оказался на Северном полюсе:

– Честь и славу?..

– Ну да, – сказал волк азартно. – Разве не честь побить такого? О тебе слава прокатится по всем землям…

– Прокатится, – согласился я. – Но как его побить? Это же не человек, а какой-то утес на Волге. А если он меня побьет?

– Как можно? – ужаснулся волк. – Ты же герой, мой лорд! Сперва, конечно же, злодей должен побить изрядно. И не разок, а так… основательно. Затем в кандалы, пытать, мучить, терзать, издеваться… и так не меньше, чем две трети отпущенного вам времени. Это необходимо, чтобы всяк, кто наблюдает, проникся сочувствием. А потом, когда чудом освободишься и начнешь крушить все вокруг, всяк с облегчением скажет: так им, гадам, и надо.

– Три четверти, – сказал я с тоской. – Многовато.

– Таков закон! Иначе не успеют полюбить. Ведь всем нравится, когда бьют кого-то, а не их. Смотрят с удовольствием. Но когда бьют очень долго, то начинают уже сочувствовать… Только тогда можно освобождаться из плена.

Я подумал, махнул рукой:

– Черт с ними! Пусть не любят. Лишь бы боялись. Давайте обойдем этого Кинг Конга сторонкой. Я и так в кандалах провел всю жизнь, начиная с тугих пеленок.

Волк смотрел с непониманием. Похоже, искал скрытый смысл, не мог же предположить, что… словом, человек, водивший орков, не мог по трусости отступить, здесь было нечто другое, более важное и сложное.

ГЛАВА 16

Вряд ли ведомый мной отряд понял, почему вдруг я повел в обход той части долины, почему пришлось всем карабкаться по косогорам, стаптывая каблуки, продираться через дремучие заросли, колючки изорвали одежду служанок, даже принцесса какое-то время светила голым задом, но герцог набросил ей на плечи свой длинный плащ, и она посмотрел на меня провоцирующе, едва-едва не показала язык, но вид тут же напустила строжайший, даже не принцессячий, а вовсе королячий.

Я на всякий случай снова оторвался вперед, я-де разведчик, но на самом деле только что повезло, что того Ваньку Каина встретил только в обществе волка и ворона, иначе пришлось бы махаться, и теперь поклялся, что, пока не покажутся стены принцессиного града, буду обязательно выезжать в боевой дозор.

Волк насторожился первым, затем ворон каркнул обрадованно:

– Вижу! Идет!

– Кто едет? – поинтересовался волк ревниво.

– Да такой же… Морда – во, меч – досюда, во взоре – надменность…

Я сказал с тоской:

– Опять герой? Ну да ладно.

Из-за поворота дорожки показался на крупном белом коне обнаженный до пояса воин. Красивый, могучий, весь в бронзе мускулов. Золотые волосы перехватывал на лбу широкий золотой обруч, на неимоверно вздутых бицепсах каким-то чудом держались широкие браслеты. На запястьях тоже браслеты, настоящие боевые: широкие, толстые, с щелями для захвата вражеского меча.

Его белозубая улыбка осветила окрестности, а голос был красивым и мужественным до безобразия:

– Приветствую тебя, рыцарь! Ищешь подвигов?

– Да что-то вроде того, – пробормотал я.

Он снова захохотал, запрокидывая голову и показывая не только великолепные белые и ровные зубы, но и розовый туннель гортани. Горло его было красивое, с толстыми жилами, голова красиво сидела на широченных плечах, а грудь была как исполинская наковальня.

– Зададим нечисти жару? – сказал он мужественно. – Я слышал, за той горой просто скопище драконов!.. Наших женщин ворують!.. А если вон за той, что слева, там великаны мешают проводить принцесс из пункта А в пункт Б… Конечно, не одни они, дорога ж долгая, но начинать надо с великанов. А вообще-то я думаю, не пойти ли в истребители нечисти?.. Как думаешь? В профессионалы?

Я пожал плечами:

– Вообще-то красиво. Когда с другим дерешься, кто-то может поставить и на него, а когда с бабой-ягой или драконом… то побьешь или тебя побьют, но сочувствовать будут тебе.

Он с интересом посмотрел на меня:

– А ты соображаешь!.. Другой тоже может вырядиться красавчиком. Зато эти горгоны, горгульи, навьи, вампиры… Эх, поработает мой меч!

Он гикнул, свистнул, конь под ним красиво переступал точеными ногами, где тоже мускулы переливались везде, где только можно, перекатывались, переходя в мускулы на обнаженных ляжках героя, мускулы по всему его мужественному торсу, глыбам мышц на плечах, толстой, как дуб, шее.

– Хочешь поехать со мной? – предложил он. – Мне нужен спутник. А герою всегда, как я слышал, полагается спутник.

– Нет, благодарю, – пробормотал я. – У меня свой квест, и к тому же я почти отквестился.

Конь под мной пятился, догадываясь о моем желании, а герой выпрямился и доброжелательно помахал мне рукой, длинной и мускулистой настолько, что уже не рука, а орудие истребления противников.

– Тогда прощай!

Конь под ним красиво заржал, еще красивее встал на дыбы, поколотил по воздуху копытами. Всадник вскинул над головой руку в прощальном жесте, это было в самом деле очень красиво, затем конь сорвался с места, прогрохотали копыта, вдаль унеслось пыльное облачко и растворилось.

Я пустил своего коня дальше, чувствуя, как опалило не только щеки, но и спину. Неужели я похож на этого самодовольного тупого дурака? Неужели кто-то меня воспринимает таким же?

Сильный стук копыт догнал, я не оборачивался, уже отличал уверенную поступь жеребца воеводы от кокетливого шага кобылки принцессы, наглого топота коня герцога или невыразительного стука по земле лошадей остальной свиты.

Воевода снял шлем, на красном лице медленно выступали бисеринки пота, тут же либо сдувало ветром, либо выпивал сухой накаленный воздух. Небо над головой качалось беспощадно синее, без единого облачка.

– Дождь будет, – сказал он.

Я с недоверием посмотрел на небо:

– Точно? А какие приметы?

Он хмыкнул:

– При чем тут приметы? Давно не было. Значитца, пора.

Я перехватил его оценивающий взгляд. И хотя он мазнул им по моей мощной мускулатуре, я ощутил, что к схваткам отношения не имеет, а скорее к тому, что с такой атлетической фигурой да вот уже третьи сутки в пути, и все еще ни одной служанки не сгреб, барабанщика не пользовал, в рукоблудстве вроде бы тоже не замечен… Скажи ему, что и в первом квесте вроде бы не грешил, то вообще решит, что анаболиков наглотался.

Впереди прямо на дороге взметнулись два вихря. В серой пыли мелькнули мускулистые, присыпанные пылью тела, солнце скользнуло на коротких лезвиях. Не рассуждая, я отклонился в сторону, мимо просвистела сталь, мои руки словно без участия сознания сорвали с крюка щит и выдернули из-за спины меч.

Два конских прыжка, лязг, визг, крики, чмокающие удары тяжелого лезвия по мясным тушам, и мы с конем прорвались вперед по дороге, где я развернул коня, красиво приподняв на дыбы, вскинул меч, с которого срывались красные капли, и бросил эту полосу булата в ножны.