Зубы настежь - Никитин Юрий Александрович - Страница 57

И потом, чувствуя облегчение и слияние с природой, ее тишиной, покоем и величием, я повернулся и побрел обратно, всматриваясь под ноги, ибо не все же забредали так далеко, эти дети природы, в том числе и принцесса, не утруждали себя уходить от лагеря по таким пустякам слишком далеко.

Голову тряхнуло, в черепе взорвалась бомба. Я рухнул, словно меня лягнул конь размером с медного всадника, покатился, а за мной побежали сразу двое, странно одинаковые, оба со злыми лицами, в руках блистающее железо.

Я в отчаянии попытался выдернуть меч, пальцы стиснулись на рукояти, но меч едва шелохнулся, а они уже набежали, я видел, как их оружие разом взлетело над головой, а сам наконец сообразил, что непросто достать меч из-за спины, лежа на спине…

Страшный рев потряс воздух. За спинами нападавших зеленые кусты разметало, как болотную ряску. Взметнулось огромное, серое, с неимоверно раскинутыми в стороны мохнатыми лапами. Я услышал треск, хруст. На месте напавших стоял огромный медведь, а в его прижатых к груди лапах сминались, брызгая кровью, два человека.

На землю упали два коротких изогнутых меча, легких и острых как бритвы. А затем медведь развел лапы, люди повалились бездыханно, с раздавленными как под катком грудными клетками.

Я приподнялся, сел, встать не решился, еще и меня схватит, на всякий случай выдавил сиплым голосом:

– Спа… си… бо…

Медведь попятился, прорычал, с трудом выталкивая трудные человеческие слова через медвежье горло:

– Долг платежом красен…

В моей голове гудело и мутилось, чувствовал тошноту, как при сотрясении мозга, прошептал через силу:

– Долг?.. Какой долг?..

Медведь уже попятился толстым задом в кусты, уперся в ствол дерева, развернулся и вломился в заросли. Уже оттуда я услышал его хриплый как у меня голос:

– Не помнишь?.. В позапрошлом году ты шел через эти края, голодный и раненый… Встретил медведицу с двумя медвежатами… Я как сейчас помню тебя, огромного и страшного. А твой пластинчатый лук, блеск на острие огромной, как пика, стрелы!.. Она была нацелена прямо мне в грудь. Но ты пожалел, и теперь я живу только благодаря твоему доброму сердцу… Теперь мы с тобой в расчете. Я ухожу, больше не встретимся.

На миг я увидел его клинообразную морду, затем зеленые ветви сомкнулись, как ряска на болоте за упавшим камнем. Сколько я ни прислушивался, нигде ни треска, ни скрипа, косолапый умеет ходить бесшумно.

На миг ощутил угрызения совести. Пожинаю плоды чьего-то благородства! Медведь то ли подслеповат, то ли по малости лет не запомнил облика страшного человека с убивающим оружием. Или для зверя все мы одинаковые, как для меня китайцы.

В лагере я спросил воеводу виновато:

– Сколько осталось до земель принцессы?

Он поглядел подозрительно, усы поднялись кверху, как у кайзера Вильгельма:

– Что, прибил кого-то?

– Парочку, – признался я.

– Ого!

– Да не совсем я, – сказал я торопливо, – просто так получилось…

– Ну-ну, – сказал он саркастически. – Сморозь еще, что их медведь задрал или еще какую дичь!

Я раскрыл рот, застыл, в самом деле чувствуя, что все, что могу, это только сморозить новую глупость. Со стороны это выглядело, словно я прислушиваюсь к далеким звукам, слышимым только такому опытному воителю, как я, водившему зеленые орды орков на проклятых гнусных людей.

Воевода тоже начал прислушиваться, даже шлем снял и держал у груди обеими руками. Наконец на суровом лице отразилось сомнение. Я увидел, как потрескавшиеся от жары губы шевельнулись, он готовился что-то узнать…

…В это время в далеких глубинах земли прогрохотал подземный гром. Он был почти на грани слышимости, но воевода встрепенулся, а на меня посмотрел с великим почтением.

Подземный грохот докатился как морская волна. Земля дрогнула и слегка качнулась под ногами. Воины, что уже дремали возле двух костров, с руганью вскакивали на ноги. Из шатра принцессы с визгом выбежала голая служанка с длинными распущенными волосами.

На дальней стороне поля, почти на опушке леса, деревья затрясло. Сильный удар изнутри вздыбил землю, там словно взорвался грохочущий вулкан. Пласты земли вместе с парой деревьев взметнуло вверх, черные комья рассыпались, как стая галок. Из огромной воронки поднималась ярко-красная туша, вся с головы до ног закованная в блестящий камень. Она походила на приземистый танк, выходящий из зоны ядерного удара: с округлыми оправленными краями и застывшими потеками металла.

В нашу сторону пахнуло жаром. Воевода крикнул в ужасе:

– Это же… это же древний бог зелакхов!.. Кто его призвал?

Старый воин на глазах стал белым, только остатки обгорелых волос оставались коричневыми, закрученными как у эфиопа, да усы несгибаемо торчали остриями кверху. Глаза не отрывались от чудовища, от которого в самом деле веяло мужской несокрушимой мощью.

Я поискал глазами своего коня, а воевода набрал в грудь воздуха и закричал зычно:

– Всем по коням!.. Ничего не брать!.. Во-о-он к тем скалам во весь опор!

– А что, – крикнул я, – он сам по себе не может…

– Нет, – огрызнулся воевода. – Это же бог!

Понятно, какая-то сволочь из отряда, стремясь выполнить задание не допустить принцессу до ее земель, призвала это чудовище. Не думая, что и ей придется несладко.

Или же знал, но когда дело о долге перед своим Отечеством, то что значат наши жалкие жизни?

За нашими спинами был конский хрип, женские крики, лязг железа. Чудовище поднялось с четверенек и разогнулось во весь рост. Древний бог зелакхов был почти человек, только не бывает человека в два моих роста, весом со штурмовой танк, а кремнийорганическая броня на нем вовсе не доспехи, а собственная шкура, которую, чувствую, моим мечом даже не поцарапать. Надбровные дуги нависали как уступы скал, из темных впадин блеснули багровые огоньки лазерных прицелов.

Конь под воеводой пятился. Я как сквозь вату услышал измененный голос воеводы:

– Не вздумай!.. У комара в костре больше шансов…

Огромная голова со скрипом развернулась в нашу сторону, похожая на бронированную башню на линкоре. Комья земли при движении ссыпались с его плеч, там поверх брони торчали острые шипы. Но вообще все тело чудовищного бога оказалось усыпано шипами, блестящими и с виду куда прочнее, чем наши мечи и топоры.

Оно сделало шаг в нашу сторону, мы разом повернули коней. В спину толкнуло страшным ревом. Волосы затре­щали, словно догонял лесной пожар, но я не оборачивался, приник к гриве. Копыта стучали настолько часто, что стук сливался в сплошную дробь. Воевода даже привстал в стременах, лицом же зарылся в конскую гриву, спасаясь от встречного ветра.

Впереди неслись подгоняемые страхом стражники, за ними виднелись рыжая лошадка принцессы и белый конь герцога. Слуги, как и положено слугам, неслись самыми первыми, чтобы успеть оказаться на месте раньше господ, разжечь костры, натянуть шатры и приготовить ужин.

Ужасный рев потряс воздух. Чудовищный бог зелакхов выбрался из ямы, огромными прыжками погнался за нами. Медленное, с виду неуклюжее, тем не менее каждый его прыжок равен трем конским скокам, и хотя этот бог двигается по-божески медленно, я с дрожью в спине чувствовал, что зверь разогревается, а прыжки учащаются.

Воевода высвободил из конской гривы лицо, оглянулся. Я видел на его лице страх.

– Скорее… – прокричал он. – Надо к горам…

– А что там?

– Там…

Ветер унес его слова, я закричал снова:

– Помощь?

– Какая к черту…

– Так что же?

– Авось узкий проход… или что еще…

Я сжался в ком, впервые чувствуя себя беспомощным и жалким. Отсюда горы выглядели монолитной черной стеной в сотни верст длиной. На темном небе зажглись звезды, из-за зубчатого края гор выступил блистающий горб. Луна поднималась так же неспешно, как и двигался за нами бог, но в движениях обоих чувствуется одинаковая неотвратимость.

– Мы… – крикнул я, – не доскачем!