Зубы настежь - Никитин Юрий Александрович - Страница 50

Я метнул в ее сторону рассерженный взгляд. Принцесса как почувствовала, обернулась, еще не успев принять надменное выражение коронованной особы. На меня взглянули чистые невинные глаза обиженного ребенка, брови вски­нуты в горестном удивлении, в глазах укоризна и странное ожидание.

К полудню дорога в самом деле вывела на перевал. Облака неслись над головой совсем низко, концом копья достать, воздух стал холоднее, резче, а холодный ветер дул прямо в лицо. С запада синеву неба подминали тяжелые угольно-черные тучи. Облака над нами быстро темнели, словно на них падала зловещая тень. Пока мы с воеводой дождались остальных, небо цвета василька словно бы опустилось, прижимая облака к земле. Над нами теперь был низкий свод из черных клубящихся туч, а когда те опустились еще ниже, мы ощутили себя как между молотом и наковальней.

Ветер пробирался во все щели, я поймал себя на том, что начинаю прижимать гордо раздвинутые локти к бокам, удерживая тепло. От холода челюсти начали подрагивать. Я стиснул зубы, что со стороны выглядело как непреклонная решимость героя дойти и победить, выпрямился и начал всматриваться в далекую долину внизу, в надежде узреть хотя бы какой-нибудь жалкий шалашик.

Коня герцога тащили за узду двое пеших. Рыжая лошадка принцессы шла сама, но на морде висели клочья пены, бока в мыле, хвост болтался, как у тряпичного воздушного змея. Сама принцесса с бледным, как осыпанным мукой лицом, под тремя толстыми пуховыми платками, посмотрела в нашу сторону с вымученной улыбкой:

– Похоже, самую трудную часть прошли?

– Да, – ответил воевода ласково, – теперь осталось треть пути. Даже четверть… И уже без всяких горных перевалов.

В небе глухо громыхнуло. Далеко на западе, в темном массиве туч вспыхивали короткие молнии. Грохот доносился оттуда все настойчивее и мощнее.

– Гроза, – определил воевода. – Не успеем спуститься…

Принцесса зябко поежилась. В этих накидках она походила на толстую морскую свинку, но все равно тряслась и с ужасом смотрела на небо.

– Что скажет наш проводник? – спросила она враждебно.

– А что от меня ждете? – поинтересовался я. – Отогнать заклинаниями тучу?

Она фыркнула:

– Но вы, как варвар, должны знать… ну, как избегать! Я думаю, вы чаще попадали в грозу, чем мы.

Я как можно равнодушнее пожал плечами. Мол, герои такие мелочи не замечают. Не мог же посоветовать раскрыть зонтик или – еще проще! – забежать в любой магазинчик, лучше – ювелирный, и переждать дождик.

– Я знаю, как убить дракона, – ответил я. – Знаю, как… размазать по стенам повелителя подземелий, но чтоб я когда обращал внимание на такие мелочи?

Ее глаза впились в мое лицо, я чувствовал, как она прощупывает каждую брехливую жилку, пытается найти хоть маленькую ложь, но я смотрел честно, и она с отвращением отшатнулась, ибо я говорил чистейшую правду, и в самом деле немало истребил драконов, добыл сокровищ, я возводил на троны толпы изгнанных королевских сынков, захватывал королевства, а еще пару дисков с подобными квестами взял на Горбушке за день до того, как нам объявили о закрытии…

Гроза догнала нас на полпути с перевала. Мир померк, земля затряслась под ударами грома, а от вспыхивающих молний мир стал похож на молодую зебру. Холодная вода обрушилась косыми плотными струями, тут же застучал мелкий град, укрупнился.

Я стиснул зубы, надо же держать каменную невозмутимость варвара, мы же солнцу и ветру навстречу, по лицу стекала вода, затуманивая взор, а град лупил по голове, как черт по коробке.

Со всех сторон слышались крики и звонкий стук кусочков льда по металлу. Воевода ехал рядом невозмутимый, как и я, только на его голове блестел шлем, градины отскакивали и от железных пластин на плечах, панциря на груди, даже забрало опустил, чтобы губы не отшибло, только усы торчат победно, как у молодого кота.

От шума льющейся воды гремело в ушах, а когда гром разламывал небо над самой головой, кони приседали до земли. Сухая вода в мгновение ока потемнела, трещины заполнились сразу же, мутные потоки понесли сок, сухие листья, щепки. Кони с трудом ломились через встречный ветер, стену падающей воды, люди что-то орали, я видел раскрытые рты, но слышал только ужасающий треск, грохот, тяжелые удары и нескончаемый шум ливня.

Когда лицо воеводы вдруг начало светлеть, я не сразу понял, что случилось. Там же, на западе, разрасталась искрящаяся синева неба, там был яркий солнечный свет, темная туча спешно двигалась на восток, по земле под ней бежала удивительно точная тень, но за ней неотступно следовал яркий оранжевый свет.

Солнечные лучи обрушились сверху блистающие, как градины, невесомые, а по голове все еще стучали кусочки льда, нас полоскало ледяными струями, но мы засмеялись, начали оглядываться, хохотать над жалким зрелищем.

Полоса ливня кончилась внезапно, черная тень быстро двигалась на восток, в небе гремело и грохотало, но стали слышны голоса, смех, облегченные вопли… или вздохи облегчения… черт, опять могут не так понять, словом, радостные проклятия и конское ржание. По земле с шумом и плеском несся мутный поток. Коней захлестывало до колен.

Воевода вскинул руку:

– Пусть вода сбежит! Я не хочу, чтобы хоть одна лошадь сломала ногу в трещинах.

Принцесса звонко стучала зубами. Герцог вспылил:

– Что кони?.. Если мы сейчас же не обсушимся у костров, половина из нас умрет от простуды!

Несмотря на яркое солнце, холодный ветер пробирал до костей. Воевода нехотя пустил коня вперед, мой жеребец невозмутимо пошел рядом. По обе стороны поднимались каменные стены, но постепенно отодвигались одна от другой, уменьшались, горы и нагромождение камней оставались позади, а впереди зеленая долина, там и ветра меньше, и деревья, которые можно сжечь в жарком костре…

Скалы наконец разошлись так далеко, что их перестали замечать. Открылся солнечный мир, голубое радостное небо, зеленая трава…

Снова ледяной ветер пронизал нас до костей: всего в двух десятках шагов загородили дорогу массивные воины с зеленой кожей, бритоголовые, головы сидят прямо на широких плечах, отчего у всех вид угрюмый и угрожающий. В правой руке копье с широким зазубренным лезвием, левая прикрывает грудь и живот изогнутым щитом, на ногах шипастые сапоги.

Их ряды тянулись от горизонта и до горизонта, а в глубину шли как волны, постепенно уменьшаясь, пока не слились в сплошное зеленое поле.

Впереди на массивном жеребце, тоже с темно-зеленой кожей, сидел широкий немолодой воин. На голове тускло поблескивал рогатый шлем, разнесенные в сторону плечи укрыты железом. Сам воин выглядит шире жеребца, зеленую грудь укрывает круглая пластина размером со щит степняка, на руках железные поножи с торчащими шипами. Такие же поножи прикрывают ноги от щиколотки до коленей, шипы выглядят жутко, широкие бедра обтянуты стальной кольчужной сетью.

Справа у седла висел огромный топор со зловеще изогнутым лезвием. Щит слева, но с такой массивной грудью этот ветеран способен выдержать удар тарана или камень, брошенный из катапульты.

– Я вижу, – сказал он тяжелым, громыхающим голосом, – ваш путь и далек, и долог…

– И нельзя повернуть назад, – согласился я хриплым, задыхающимся голосом человека, что выдержал грозу и кое-как спустился с жутковатого перевала в долину.

Орки за спиной своего зеленокожего воеводы стояли плотной стеной, выставив копья. За тремя рядами копейщиков виднелись топорометатели, я их отличал по красным, как у панков, гребням, а еще дальше находились компактные группки лучников и камнеметателей.

Воевода орков, немолодой, с серой щетиной на зеленом подбородке, что явно у них за нашу седину, долго и внимательно всматривался в меня. Тяжелые надбровные дуги выдвигались далеко вперед, глазки прятались как злые лисята, но я чувствовал, его ощупывающий взгляд шарит по моим мышцам, но все чаще останавливается на моем лице.