Зубы настежь - Никитин Юрий Александрович - Страница 46

Я сел рядом, руки воеводы с толстыми изуродованными ревматизмом пальцами слегка вздрагивали.

– А коровы зачем?

– Да не ему, семье. Им и зерно от властей, поблажки с налогами. Ты, того, если не хочешь сам держать стремя… а также подавать ей воду, то поостерегись истреблять нашу цивилизацию.

Я зябко передернул плечами и тоже протянул руки к огню:

– Да, конечно. Нельзя нарушать равновесие в природе.

Закат все еще был удивительно нежным, словно румянец на щеках юной девушки. Небо на западе стало розовым, там в темной стене леса была широкая щель, и мы видели, как на расстоянии копья от темного края земли застыл, не решаясь опуститься, расплавленный слиток металла. От него шло радостное сияние, словно от пера Жар-птицы. Розовый свет захватывал почти половину неба, дальше плавно переходил в нежно-голубой, тоже чистый и свежий, словно не поздний вечер, а раннее утро, когда даже солнце отдохнуло и посвежело.

Подсвеченные снизу облака загибали выпуклые края, сочные, как набухшие лепестки роз, только плотная середина облаков быстро темнела, становилась похожа на окалину на быстро остывающем металле.

И только тогда, когда я налюбовался этой сказочно прекрасной картиной, солнце быстро опустилось. Чаша неба темнела, однако медленно, впятеро крупнее и выше привычной, звезд высыпали целые рои, яркие, блистающие, а самые яркие смотрелись не яркими точками, а почти планетами!

Луна поднялась огромная, как Юпитер, видимый с Ганнимеда. Следом всплыли вторая и третья, все настолько огромные и рельефные, что я невольно напрягал зрение, инстинктивно силясь рассмотреть не только высохшие моря и каньоны от метеоритных ударов, а то и отряды крохотных всадников.

Из шатра принцессы раздавались тихие звуки лютни, как мне показалось, хотя я лютню никогда раньше не видел и не слышал, сквозь тонкую ткань иногда просвечивал светильник. Я различил ползущие оттуда тонкие ароматы благовоний, инстинктивно подобрал ноги, чтобы не испачкаться.

Стража сидела в трех шагах по периметру. Темный шатер герцога возвышался поблизости, высокий и надменный, как он сам. Еще бы чуть, и его бы попросили отодвинуться, никто не смеет располагаться на ночлег так близко от принцессы. Я слышал грубые голоса, смех, пьяные выкрики.

Постепенно пламя костров пригасало, поленья разваливались на багровые. В светящихся изнутри углях, похожих на елочные украшения, бегали крохотные огненные человечки. В лагере стало темнее.

Один из сидящих у костра поднялся, зевнул, похлопал себя по вздувшемуся животу, икнул и направился в кусты. Не успел исчезнуть в темноте, как еще двое встали и, даже не потянувшись, неслышно скользнули в темноту.

Я сидел неподвижно, прикинулся, что дремлю. Люди поднимались один за другим, ступали в непроглядную тьму. Иногда я слышал треск сучка, но в основном все двигались бесшумно. Затем я услышал легкий хлопот крыльев, закачалась ветка.

Тишина, после долгой паузы далеко за деревьями захлопали крылья еще и еще, затем это слилось в единый шелест, словно я присутствовал на церемонии закрытия Олимпийских игр. Это было чарующе прекрасно, я не стал даже по скверной привычке человека из того, оставленного мира, размышлять, что же это за голуби с повадками летучих мышей, просто разнеженно слушал волшебные звуки взлетающих птиц, таких милых и ласковых, и плевать на то, что разносят полиомиелит и всю ту заразу, что и крысы, за что голубей зовут крысами с крыльями, где-то даже истребляют, а здесь это просто милые птички с белоснежным оперением, ласково урчащие, как котята возле огня, сейчас взлетают над лесом, делают круг, выбирая направление по звездам и устремляются в путь, спеша вернуться в родное гнездо и принести драгоценное сообщение о продвижении нашего от­ряда.

Шпионы возвращались в опустевший лагерь поодиночке, но для меня это выглядело как будто все действуют по команде, чуть ли не строем, так же разом бросили на багровые угли по паре хворостин, затем завернулись в плащи возле костров и захрапели с чувством выполненного долга.

Последним прошелся по лагерю воевода. Усы торчали как пики, глаза круглые, подозрительные. Внимательно смерил взглядом расстояние между шатрами принцессы и герцога, явно заколебался, не отодвинуть ли наглеца на пару шагов, затем на моих глазах суровое лицо постарело, плечи опустились, из воеводы превращался в того, кто коням бросает сено и выгребает конские каштаны.

– Там все тихо, – сказал я быстро. – Отдыхай.

– И ты спи, – буркнул он. – Встаем засветло.

– Надо ли, – пробормотал я. – Да и герцог будет против…

Он брезгливо оглянулся на темный шатер. Внезапно понизил голос, сказал в редчайшем приступе откровенности:

– Не такого ей бы супруга. Нет, не такого!

– А какого?

– Ну, настоящего воина, – ответил он с нажимом. – Который бы бдил и защищал!.. И который встает рано, как и положено мужчине.

– Тогда это не мне, – ответил я с облегчением. – Я варвар, а варвары поспать любят. Это разве что тебе!

Он хмыкнул раздраженно, ушел. Я слышал, как он устраивался под деревом, выбрав место, чтобы видеть нас всех.

Ночь была тихой, последняя из лун опустилась за край. Над головой полыхал серебряный пожар. Огромные звезды слились в единую спекшуюся массу, на землю падал странный свет, от которого мурашки бегали уже во внутренностях. Не ликующе-солнечный, не мертвецки-лунный, а странный, волшебный. Именно при нем, а не при луне, могут танцевать легкие цветочные эльфы и феи, свершаться чудеса…

В двух полетах стрелы от спящего лагеря в глубинах земли возник странный лиловый свет. Слабый, рассеянный, но в темноте он был заметен отчетливо, к тому же медленно ширился, становился ярче.

Остолбенев, я смотрел, как из недр темной земли вспучивается странный пузырь, темный, грязный, но из трещин грязной коры виден лиловый свет. Земля с шорохом осыпалась, выдвигалась массивная скала, булыжник размером с бронетранспортер… Нет, еще выше, массивнее…

Я перевел дух не раньше, чем чудовищная глыба замерла. Теперь лиловый свет, слегка пригаснув, проникал из середины грубого камня. Я отчетливо видел все трещины на поверхности, наплывы. Мелькнула тень, словно в свете бьющего из-под земли прожектора кто-то поднялся, шевеля из стороны в сторону странно приплюснутой головой, исчез. Лиловый свет чуть померк, затем там начали мелькать новые тени.

Задержав дыхание, я смотрел, как свет раздробился на лучики. Пахнуло кислым, словно перепрелой козьей шерстью. Шорох, треск, стук костяных когтей по камню. В глубине возникла приземистая фигура, на приплюснутой голове странные наросты, широкие плечи, шипы или костяной гребень, короткие ноги, затем стук костей сменился шорохом.

Существо выступило прямо из камня. Мертвенный свет остался за спиной, подсвечивая со спины. Я видел только черный силуэт существа, которое явно не было человеком.

В мертвой тишине влажно хлюпало, я почти видел, как широкие ноздри зверя распахиваются во всю ширь и жадно схлопываются, вылавливая все запахи этого мира.

Выждав мгновение, зверь что-то прорычал, сделал шаг вперед. В лиловом свете, почти закрытом телами столпившейся орды, началось шевеление. Кислый запах стал мощнее, когти застучали чаще, шорох слился в зловещий стук.

Замерев, я наблюдал выходящих зеленотелых существ из Темного Портала за своим вожаком. В каком-то мире вот так же входят в такие же жутковатые Звездные Врата, толпятся в нетерпении, теснятся, стремясь поскорее втиснуться в магический проход, чтобы под покровом ночи появиться здесь…

Свет звезд озарял их бритые головы, массивные округлые плечи, блестел на медных браслетах, кольцах, широких перевязях, усыпанных шипастыми бляшками, рукоятях боевых топоров. На каждом десятом сверкал начищенный песком плоский железный шлем. У иных на головах развевались ярко-красные гребни, а за спинами горбились сумки с торчащими рукоятями метательных топоров.

Едва слышно поскрипывая, мимо и по-домашнему, выползали огромные сооружения из бревен, похожие на бронетранспортеры. Я рассмотрел на фоне звездного неба толстенное бревно с расширяющимся наконечником, по спине прошел холодок, на миг показалось, что это ракетная установка, затем узнал старую добрую катапульту.