Зачеловек - Никитин Юрий Александрович - Страница 88

– Судя по твоей роже, – заметил Мрак с подозрением, – так не скажешь.

– Ты на рожу не смотри, – посоветовал Олег. – У меня на роже всего лишь интеллект написан. А информация на экране…

Тигги захлопала в ладоши.

– Ох, как интересно!.. Люблю кардиналов. У них такие сутаны красивые! Как у римских патрициев. Или императоров, не помню.

– А еще специалистка по мокрой подписи, – укорил Мрак. – Тогда же все были мокрыми!

Операторы показывали огромную площадь Святого Петра в центре Ватикана, заполненную священниками. На ступенях храма поставили трибуну, сейчас на нее поднялся немолодой мужчина в красной мантии, она резко выделяется торжествующим цветом на строгом фоне белоснежных стен. Кардинал выглядит очень исхудавшим, бледным, под глазами повисли мешки, но взгляд ясен, а от всего облика кардинала веет некой просветленностью.

Над головой у него пробежала строка: «Кардинал Бегоцци…», вся стена сзади превратилась в экран, на фоне которого трибуна показалась крохотным наростом.

– Братья и сестры, – заговорил кардинал с трибуны и с экрана, – я очень долго молился, советовался с Господом, провел сорок дней в уединении и постился, дабы достичь чистоты и ясности мыслей. Очень непростой вопрос, который стоит перед обществом, буквально разодрал его на две неравные половины. Вы понимаете, что сейчас только один такой вопрос, что волнует все человечество… Да, это сеттлеретика.

Он передохнул, огромное море, заполонившее всю площадь, застыло, как скованное великим космическим холодом. Даже на крышах дальних зданиях по ту сторону площади полно народу, сидят у подзорных труб, чтобы видеть святого отца вживую, а голос четко и ясно говорит прямо в уши благодаря крохотным трансляторам на ушах.

– Сеттлеретика расколола мир, – повторил кардинал, – расколола человечество… Но не ложный ли это раскол? Не происки ли дьявола, чтобы внести смуту, чтобы перессорить между собой добрых христиан, вызвать зависть, злобу, недоверие, желание навредить, вставить палку в колеса?

Огромные экраны показывали лица напряженно слушающих людей. Даже те парочки, кто пришли в обнимку и перешептывались в толпе, замерли и смотрят неотрывно. Кардинал перевел дыхание, во взгляде мука и сострадание, проговорил чуть охрипшим голосом:

– Я подумал, а может ли Господь допустить, чтобы в его мире произошло такое безумие? Чтобы вот так лучшие умы ученых придумали вещи, настолько неугодные Божественной сути?.. Может быть, это мы что-то не поняли, поспешили с выводами? Человеку свойственно ко всему новому относиться с подозрением, это наша защита, мы во всем сперва предполагаем зло, вред для себя. Это правильно, иначе бы не выжили, ибо осторожность – родня мудрости!.. И к сеттлеретике мы обязаны были в первую очередь отнестись с подозрением и предубеждением, такова человеческая природа, которая уберегает нас от прыжков в пропасть только для того, чтобы проверить: не вырастут ли у нас во время падения крылья?

Огромное море собравшихся по-прежнему представляло из себя огромное застывшее, как бетон, море. Но напряжение нарастало, все ощутили, что кардинал готов сказать нечто иное, чем говорят остальные служители церкви.

– По истечении сорокадневного поста, – продолжал кардинал, – мне снизошло откровение в виде сверкающей и чистой мысли. Я сразу понял, что она ниспослана самим Господом!.. Я услышал глас, говорящий ласково, что все в Его руке, ничто без Его воли не творится на земле и всякий, прибегающий к сеттлеретике или нанотехнологиям, остается таким же христианином… ибо не обретает жизнь вечную, а только долгую. Ведь в воле Господа оборвать эту жизнь в результате несчастного случая, да и сам человек, выполнив свое предначертание или просто пресытившись жизнью, будет обрывать ее, и возвращаться к Господу нашему в Его лоно. Никто не обретет вечности, чада мои!.. Когда-то погаснут все звезды, Вселенная погибнет, и все предстанет перед судом Господа, ведь для него нет времени: прошла секунда человеческой жизни или миллиард лет, Ему все едино!

Мрак слушал с все возрастающим удивлением, прошептал:

– Как ты сумел его сподвигнуть на такую речь? Пообещал место в суперкомпьютере?

Олег победно улыбнулся.

– Бери выше.

– Купил для него собственный компьютер?

– Бери выше, – повторил Олег. Обернулся, посмотрел на Мрака, покачал головой. – Он сам до этого дошел, понял?.. Нам же важно, чтобы они сами все понимали и сами все делали, не так ли? Иначе нам придется все время сидеть здесь и улаживать конфликты и конфликтики. Уж не знаю, истинные ли его убеждения или политический ход, но это и неважно для результата. Главное – в монолитной стене антисциентистов пробита серьезнейшая брешь!

Мрак кивнул, глубоко запавшие глаза следили за Олегом внимательно.

– Да, ты умеешь добиваться своего.

– Не добьешься, – сказал Олег, – так тебя добьют. Вот и приходится.

Глаза Мрака расширились, неужто Олег сострил, но нет, это он изрекает очередную истину, еще неоформленную, неотесанную, не обретшую статус мудрости.

– А, ладно, – сказал он и махнул рукой. – Рад, что завершается все терпимо. Но все-таки, по-моему, жертв слишком… Да, слишком. Ладно, пойдем купаться?

Женщины переглянулись, ринулись наверх по лестнице за купальниками. Олег допил сок, сдвинул плечами.

– Не слишком, Мрак. Не слишком. Меньше просто нельзя было.

– Почему? – переспросил Мрак. – Я в одиночку не допустил бы вторжения армий Арабского Халифата. И все люди остались бы живы. Ладно, нам вмешиваться нельзя, хотя все-таки вмешивались, но почему нельзя было избежать потерь?

– Материальных? – переспросил Олег.

– Да.

– Можно было, – ответил Олег спокойно.

Мрак сузил глаза.

– Так какого же черта…

Олег поморщился, покачал головой.

– Мрак… или не лезь в высокие сферы, или помолчи в тряпочку. Порой моральные потери перевешивают материальные. Если бы не допустить нападения арабов на американскую базу, не допустить разрушения городка и убийства всех жителей, разве можно было бы вообще, операцию «Возмездие»? Технически да, можно. Но тогда это было бы неспровоцированное нападение на недружественные, однако же невоюющие арабские страны. Но после уничтожения городка, что было показано по всемирному телевидению, волна гнева поднялась такая испепеляющая, что, если бы на арабские страны посыпались атомные бомбы, и тогда никто бы не возмутился, а сказал бы: так им и надо!.. Так что сейчас, когда это дикое общество исламского мира целиком и полностью под контролем более цивилизованной страны, нет протестов даже от тех стран, которые науськивали и поддерживали исламские страны на выступление.

– Китай молчит?

– И даже Великая Амазония. Тем более молчит Черная Африка, откуда для пополнения войск Халифата прибыло три миллиона черных мусульман и теперь все сожжены и развеяны в прах в этих песках. Молчит и даже благодарна Америке, что та не поднимает вопрос о ее участии. А что погибли сами американцы…

Он умолк, Мраку почудилось, что Олег вроде бы слегка смутился. Чуть-чуть, но так давно не видел, чтобы Олег тушевался, что сразу же вцепился, как клещ в молодого зайца.

– Ну-ну?

– Мрак, это звучит жестоко, – наконец ответил Олег, – но это так: то были всего лишь солдаты. Не ученые, не инженеры, не изобретатели, не люди искусства. Просто люди, ничего не умеющие делать. Даже работать не умеющие и не желающие работать. Так что давай уж скажем честно: цивилизация ничего не потеряла от того, что количество таких людей уменьшилось. Один хороший инженер все-таки стоит ста хороших генералов. А уж про остальных офицеров или рядовых и вовсе молчу. Они для того и предназначены, чтобы вот так… Ну, ты понял.

Мрак процедил с отвращением:

– Калькулятор! Все рассчитал, кто сколько стоит. Эх, Олег… куда делись времена, когда я с топором, а ты с волшебным дрыном?

Олег ответил холодно, но Мраку почудилась глубоко запрятанная грусть:

– Не напоминай. Это бегство в детство, это слабость. Другим туда можно, нам – нельзя. Мы – сильные, Мрак. А это значит, ответственность на плечах у нас такая, что вот-вот хребет треснет. Но тащить надо. Кому много дано, с того много и спрашивается. Нам некогда просто посидеть и пивка попить, все мировые проблемы решаем! Думаешь, не понимаю, что это выглядит не только тяжко, но и скучно?.. То ли дело самому на скачущем коне, да с длинным сверкающим мечом в грозно вздернутой длани!