Это о нас - Никитин Юрий Александрович - Страница 1

Регистратор смотрел на них с тоской. Оба еще молодые, однако настолько похожие друг на друга, словно прожили в мире и согласии много лет. Вообще супругов легко с первого взгляда вычленить из любой компании, любой толпы. Они становятся похожими словно брат и сестра, или, как осторожно сказал себе регистратор, даже больше, даже больше …

Его с недавних пор стало интересовать, что же это такое – даже больше … Насколько больше, в чем больше, почему больше… Яростный противник всех околонаучных разговоров о биополях, телепатии, психополях и прочей чепухи, он, однако, понимал, что после брака между совершенно разными людьми устанавливается прозаическое, вполне материальное кровное родство, что их ребенок – это наполовину «он», наполовину «она»… Нельзя исключать и того, что хитроумная природа сумела из такого брака извлечь нечто, или наоборот – вложить в него нечто, о чем люди пока не догадываются…

– Мы настаиваем на разводе, – напомнил Кирилл.

– Ах да, – спохватился регистратор, – вижу, что отговаривать вас все равно, что подливать масла в огонь… Кстати, почему именно масла, к тому же в огонь?.. Никто никуда масла не льет. Ни разу не видел, чтобы масло лили в открытый огонь. Честно говоря, и открытый огонь ни разу не видел… На кухне – электроплита, не курю… Да вы располагайтесь поудобнее! Все равно заполнять анкеты, а они длиннющие.

Он говорил и говорил уютным домашним голосом, благожелательно поглядывая черными как маслины глазами, не спеша и со вкусом раскладывал бумаги по столу. Он и она, высокий сутуловатый молодой человек и женщина среднего роста, оба с напряженными злыми лицами, нервные, до жути похожие друг на друга, с одинаковыми глазами, одинаковыми лицами, оба не отрывают глаз от его пальцев.

– Вообще-то, – сказал регистратор, – Ефросинья Лаврушина… какое уютное имя! Ефросинья, Фрося… и… простите, здесь неразборчиво… ага, Кирилл Лаврушин, мне по должности полагается уговаривать сохранить брак, помириться, выяснить то да се… Могу даже затягивать развод, переносить на два месяца, а потом еще и еще…

Женщина, Фрося, вспыхнула, открыла рот, но ее опередил мужчина:

– Вы намекаете, чтобы мы ускорили дело взяткой?

Регистратор даже не обиделся, лишь вскинул куцые брови:

– Я же говорю, что мог бы… но делать не стану. Здесь столько народу прошло! Я с закрытыми глазами могу отличать тех, кто разводится из-за глупой ссоры, а кто пришел с твердым намерением добиться разрыва.

– Мы пришли твердо, – сказал Кирилл.

– Безоговорочно, – подтвердила Фрося.

– Вижу, – вздохнул регистратор. – Но я должен все-таки указать причину… Формальность, но бумаги есть бумаги. Их никто не отменял.

Женщина сказала зло:

– Пишите, что хотите!

– Но все же…

– Мне все равно, что напишете. На самом деле я с ним не могу находиться в одном помещении. Это ужасный человек. У него капризы, перепады настроения, как у барышни… Я не могу подстраиваться под них! У меня огромная важная работа. Я сублиматолог…

– Простите?..

– Врач-сублиматолог, занимаюсь проблемами сублимации. У меня накопился огромный материал, который позволит поднять на новую ступень…

– Понятно, – прервал регистратор. Он извинился: – Простите, мне показалось, что вы сами хотите ускорить эту неприятную процедуру.

– Да… благодарю вас!

– Итак, с вами закончено. А вы, простите…

– Кирилл Лаврушин, – представился сутулый. – У вас написано, вы только что прочли. Мне тоже пишите, что хотите.

– Гм, я могу написать такое…

– Мне все равно.

– Да, но когда будут читать другие, они умрут со смеху.

Мужчина раздраженно пожал плечами:

– У меня несколько другой круг друзей. Они таких бумаг не читают. А кто читают, мне неинтересны, наши пути не пересекаются. Потому напишите что-нибудь, а настоящая причина в том, что я ее не выношу! У меня важнейшая работа!.. Я физик-ядерщик, мне осталось только оформить работу в удобоваримый вид, чтобы кретины смогли понять, и в кармане нобелевка!.. Но мне нобелевка не нужна, мы… мы… вы даже не представляете, что мы будем иметь! Что вы все будете иметь!

Регистратор вздохнул:

– Успокойтесь, не кричите!.. Интеллигенция… Творческая! То ли дело слесари, грузчики… У них разводов почти не бывает. Натуры настолько простые, что никакой тонкой притирки характеров не требуется. Ему нужно только, чтобы она борщ умела готовить, а ей – чтобы получку домой приносил и бил не слишком часто…

Перо быстро бежало по бумаге, оставляя ровный красивый след с завитушками. Кирилл смотрел зло, грудь еще вздымалась от приступа внезапного гнева. Регистратор явно любуется почерком, самые красивые почерки у писарей из штабов, туда отбирают самых тупых, чтобы не разболтали тайн…

Регистратор заполнял и заполнял анкеты, наконец со вздохом поднял голову:

– Вроде бы все… Хочу предупредить все же: никакой научной работы в первые дни! Даже в первые недели… Это вам только кажется, что сейчас вы, облегченно вздохнув, разлетитесь и с энтузиазмом вроетесь в работу. Увы, за эти несколько лет вы уже сроднились… Да-да, сроднились. И души, и тела сроднились. Развод – это принятое обозначение из-за своей нейтральности, а на самом деле это – разрыв. А разрыв всегда болезнен.

– Мы к этому готовы, – обронила женщина холодно.

– Да-да, – подтвердил Кирилл нетерпеливо и, отогнув белоснежный манжет, посмотрел на часы.

Регистратор покачал головой, смолчал. Да, он простой клерк, из всех наук освоил только четыре действия арифметики, да и то таблицу умножения помнит нетвердо, зато через этот кабинет прошло столько и умных, и глупых – знает, сколь переоценивают и свои беды, и свою стойкость.

– Давайте ваши бумаги.

Они протянули брачные свидетельства. Он нехотя вынул печать, зачем-то подул на нее, испытующе посмотрел на обоих. Оба жадными глазами смотрели на печать. Он вздохнул, с отвращением приложил темную поверхность к бумагам.

Кириллу показалось, что на мгновение в зале померк свет. От радости, сказал себе иронически. Не от нервного же истощения… Мелькнуло напряженное лицо Фроси. Потом в поле его зрения появился стол, на котором лежали два брачных свидетельства, теперь – с большими черными буквами: «РАСТОРГНУТЬ». Одно из них тут же исчезло в пальцах Фроси.