Ярость - Никитин Юрий Александрович - Страница 94

– Он и бьет как гранатомет, – утешил Кречет. – Только потому вы живы. На этих ребятах такие бронежилеты!.. Мы как-нибудь поговорим на такие умные темы, Виктор Александрович, но сейчас давайте работать. Одно скажу: мы стремимся вернуть те кодексы, когда человеку будет совестно не то что выстрелить в другого человека, но даже сказать обидное слово.

– Тогда меня совесть загрызет.

Он развел руками, сомневался, что меня она даже укусит, еще раз с видимым удовольствием оглядел мой заплывший глаз, разбитую скулу:

– Вас еще не видели Яузов и Коган?

– Нет.

– Покажитесь, – посоветовал он.

– С чего ради?

– У них был трудный день. Я сорвался, наорал… Пусть хоть что-то будет радостное за день.

Остаток дня я доработал, а в лихорадке и суматохе нашей работы почти забыл про разбитую скулу. Тем более что личный лекарь президента все-таки вколол мне какую-то гадость, жжение прекратилось, я ощутил себя бодрее, а заживление, как меня заверили, пойдет как на собаке. Да не породистой, те изнеженные, а на простом двортерьере.

Только когда поздно вечером я, почти ничего не соображая, выходил из здания к поджидавшей меня машине, меня догнал Чеканов:

– Вы уж простите, Виктор Александрович, что так случилось!

– Да ладно, – отмахнулся я. – Я же сам виноват, обязан был вам позвонить. Вы предупреждали.

– Но все же, – не сдавался он. – Я должен был предусмотреть все. И даже вашу ученую недисциплинированность, рассеянность… Но, честно говоря, вы нас всех повергли в шок, Виктор Александрович!.. Я слышал, что вы что-то вроде современного Ломоносова! Или Пифа… Пифагора, вот. Раз – и любая проблема у вас уже без одежки. Бери и пользуй.

– Мне далеко до Ломоносова, – сказал я скромно, – тот ломал по две подковы разом. А Пифагор так и вовсе трехкратный чемпион Олимпийских игр в кулачном бою!

Я чувствовал, как он смотрит вслед с открытым ртом. Похоже, этот бывший чемпион мира по боксу в самом деле великих деятелей науки и культуры представляет такими, какие те на школьных портретах! Зря я брякнул непотребную правду. Народ, как говорится, до нее не созрел.