Ярость - Никитин Юрий Александрович - Страница 68

– Господин президент… То вы ссылаетесь на мнение народа, то надсмехаетесь над ним, как говорит наш министр культуры.

– А что? – бодро возразил Кречет. – Народ понимает, как надо, только делать лень. Когда я стаскиваю его с печи, ворчит и ругается, но понимает, что так надо. Детей они еще могут заставить мыть руки, чистить зубы, ходить в школу, а кто заставит их?

Коган сказал значительно:

– Отец народа!

Кречет, набычившись, смотрел, как министр финансов кладет в крохотную чашку кусок сахара за куском, ставя страну в зависимость от сахароносной Украины.

– Я еще не встречал еврея, чтобы не измывался над президентом. Эх, построить бы тебя, Коган, в две шеренги… а еще лучше – вывести в чисто поле, поставить к стенке да шлепнуть к вашей богоматери!

– Она не наша, а ваша, – ответил Коган ничуть не обескураженный, – а займов Запад не даст, если вот так бедного еврея к стенке, да еще в чистом поле в три шеренги квадратно-гнездовым способом…

– Запад – только одна из четырех частей света, – ответил Кречет медленно. Он взял чашку, поднес к губам. – А мы открыты всем. На Западе сейчас просто хотят жить. Как можно легче, как можно проще, без усилий. Не сушить мозги над проблемами… США – это настоящее торжество демократии! Торжество чаяний народа. А народу, как мы знаем, всегда плевать на высокое, благородное, возвышенное… Для цивилизации не страшно, хотя печально, что целый народ оказался в тупике, не страшно и то, что еще один народ обречен на вымирание и поглощение другими… но недопустимо, когда этот народ пытается свой образ скотской бездумной жизни распространить на другие народы!

Я проигнорировал бутерброды, налегал на сладкие пирожные, у меня от сладкого мозги работают лучше. Поперхнулся горячим кофе, когда Кречет заметил:

– Что-то наш футуролог молчит, если не считать этого странного треска и визга за его ушами…

Я торопливо прожевал, заговорил сипло, постепенно прочищая горло:

– Началось с того дня, когда заявили, что каждый человек – это собственный мир, это целая вселенная. Заявлено было в политических целях, чтобы всякие там кречеты не обращались с людьми как с винтиками, чтобы в мире наконец-таки утвердился закон, при котором человеческая жизнь признавалась драгоценной, невосполнимой, и что, мол, с потерей каждого человека все человечество теряет невосполнимо много… Понятно, чтобы выровнять, надо перегнуть в другую сторону. Перегнули. Утвердили. Теперь жизнь каждого труса, подлеца, хуже того – преступника, считается столь драгоценной, с потерей которой человечество… и так далее.

– Верно, – буркнул Яузов. – Хоть вы не служили, а рассуждаете… Да-да, рассуждаете.

– Спасибо, – поблагодарил я. – С обществом то же самое. Обществами! Сектами. Группами. Сексуальными меньшинствами. И прочим, прочим. По нашей нынешней логике, нельзя разрастающуюся раковую опухоль лечить, а уж тем более – оперировать, ибо нарушение прав человека и т. д. Пусть лучше подохнем все, все человечество, но зато останемся верны принципам… забывая, что нет вечных принципов, нет непогрешимых, ибо иные времена – иные правы. Тот мир, который знаем, разрушен. Я говорю… о главном. Включая телевизор, человечек смотрит фильмы, где наемные убийцы оказываются благородными героями, где проститутки чище и возвышеннее простых честных женщин, где правда на стороне бандитов… Вы этого еще не заметили?

Яузов сказал сумрачно:

– Для меня это значит лишь, что криминальный мир подчинил себе уже и все СМИ, литературу, кино.

Коган предложил очень серьезно:

– Р-р-р-р-расстрелять бы парочку писателей, а то и киношников… Всяких там лауреатиков каких-то «Оскаров» или «Ник».

– И что вы предлагаете? – спросил Кречет сумрачно, на выпад Когана внимания не обращал, какой из него еврей, если не в оппозиции.

Я развел руками:

– Не хочется выглядеть дураком, но все же могу порекомендовать только наш курс. Петр прорубил окно в Европу, но оттуда сейчас воняет страшно. Пора прикрыть, а прорубить окно на Восток. Оттуда во все щели и так веют свежие чистые ветры.

– Не простудиться бы, – сказал Коган намекающе.

– Лучшее средство от насморка, – сказал Кречет холодно, – гильотина. Что ж, поехали дальше.

– Чуть помедленнее, кони, – сказал Коган уже совсем серьезно, – чуть помедленнее!

Краснохарев неспешно вытирал рот, он все делал неспешно. Глубоко спрятанные глаза под нависшими надбровными дугами иногда поблескивали, будто там безуспешно чиркали зажигалкой без бензина.

– А что скажет Илья Парфенович?

Министр ФСБ пожал плечами:

– Пока ничего.

Краснохарев сказал с неудовольствием:

– Как-то странно отвечаете, Илья Парфенович. Вы как-никак перед светлым… ну, я в переносном смысле, ликом президента. А вас спрашивает народ… в нашем, так сказать, если так выразиться, лице.

Министр ФСБ буркнул:

– Это не дело – раскрывать наши тайны. Здесь болтун на болтуне. А болтун…

– Находка для врага, – выпалил всезнающий Коган.

– Вот-вот, – согласился министр, – коган на когане ездит, все коганами кишит, а я вам тут все выложу? Могу сказать только, что их разведка что-то задергалась. Вчера по Интерполу выдали крупную партию наркотиков, что через нашу страну пойдет, сегодня утром поступила информация по каналам американской разведки, что какие-то террористы готовятся перейти горы в Таджикистане…

Коган воскликнул:

– Так это же здорово! Когда шпионы не дерутся, а помогают друг другу…

Министр покачал головой:

– Такие подарки неспроста. Когда вот так изо всех сил оказывают услуги, я начинаю оглядываться. То ли стукнут, то ли не хотят, чтоб я принял услуги другого…

Краснохарев звучно крякнул:

– Тепло.

Кречет спросил напряженно:

– Вы хотите сказать, что там, за бугром, в их мозговом центре стратегических сценариев, учтен и такой вариант… который почти всем россиянам кажется немыслимым?

Министр замялся, его взгляд отыскал меня, в нем была просьба о помощи.

– Он кажется немыслимым и американцам, – ответил я за него. – Почти всем… кроме небольшого, как вы говорите, мозгового центра. А те наверняка просчитали и этот. Сперва как некую интеллектуальную игру типа «А что, если…», а потом сами насторожились, ибо расстановка сил в мире сразу бы изменилась. Их хваленая Америка оказалась бы в заднице, а Россия, получив приток золота в этот тяжкий период перехода, быстро вернула бы себе былую экономическую, военную и интеллектуальную мощь. Да что там вернула! Понятно, что исламская Россия стала бы в десятки раз мощнее бывшего СССР, ибо если приказы компартии человек выполнял из-под палки, то заветы Мухаммада в самом деле находят отклик в сердце…