Ярость - Никитин Юрий Александрович - Страница 25

Яузов, который слушал с особенным удовольствием, как я поливал проклятую Америку, которую он все еще держал под прицелом оставшихся ракет, ответил первым:

– Ну, отсутствие чести, как вы уже говорили.

– Нет. Главное, – сказал я, намекающе глядя на него, – воинствующее невежество. Тупой человек всегда агрессивен в суждениях. Он никогда не скажет себе, что встретил нечто выше его понимания. Такой безапелляционно заявит, что всякие там Бетховены – дурь, что Пикассо – не художник вовсе, что звездная астрономия – шарлатанство для выманивания денег у простого народа, любая философия – бред, надо под корень!.. Страшно, когда весь народ из таких простых людей, когда идеология простого народа становится идеологией страны! Но есть вещь и пострашнее.

– Что?

– Когда эта идеология начинает экспортироваться в другие страны, где еще живы понятия чести, достоинства, верности слову, а не документу, над которым поработали адвокаты!.. Человек слаб. Когда он видит, что можно не бежать, а идти, когда видит, что можно не идти, а стоять, а то и вовсе сидеть… а потом и лечь и что в этом, оказывается, нет ничего позорного… вон американцы вовсе ходят с соплями по всей морде и гадят прямо за столом… и ничего! Человек слаб… Постепенно начинают поговаривать, что зато там живут весело, балдеют, расслабляются, отдыхают. А главное в жизни – это не работа, а отдых, балдеж, расслабление, оттяжка!.. Понимаете, когда главным мерилом становится не достоинство человека, а рубль… или доллар, как ни назови, то американцы как бы получают право поучать другие народы. У них этих долларов больше.

Кречет раскрыл рот, но Яузов, не видя, опередил:

– Грешен, одно время смотрел американские боевики. Так обратил внимание на частое словцо, что так и мелькает: «Не будь героем!» Так говорят и полицейские, и преступники, и никто не плюет такому в глаза. Мол, не рискуй, сложи оружие, переноси унижения, забудь о каких-то нелепых понятиях чести, достоинства…

Сказбуш добавил:

– Раньше разведчиков снабжали ампулой с цианистым ядом. Мол, в случае провала… А теперь, когда главной ценностью объявлена жизнь, уже знаем: выдаст всех. Еще до того, как прищемят палец или посветят лампой. Потому стараешься сообщить как можно меньше. Что усложняет любую операцию.

Я видел со всех сторон обращенные ко мне лица. Похоже, задел, если все говорят одинаково, не спорят, а друг друга дополняют. Какой ни разношерстный кабинет, но общая беда…

Я продолжил как можно более убедительно:

– Американцы как раз и побеждают по всему миру, потому… что не прошли эпохи рыцарства, верности долгу, чести, слову. Они сразу начинались как нация лесорубов и золотоискателей, что плавно перешли в банкиров и рабочих. Для американца немыслимо застрелиться, смывая, так сказать, кровью пятно… что было так характерно для всей Европы, в том числе и для России. Этот трусливенький американский образ жизни победил, теперь и наш боевой генерал, обгадившийся при защите Белого дома, куда там застрелиться: лучше по судам затаскает!.. А все это называется уважением к человеческой жизни… Для американцев нет ничего дороже собственной жизни, от этого они пляшут во всем. Нам труднее это принять, потому что у нас, как я уже говорил, была эпоха верности слову, чести… были столетия, да что там столетия! – с самых первых дней Руси честь и достоинство ценились выше жизни. А так было до самого недавнего времени…

– Пуго застрелился, когда не получился переворот…

Я отмахнулся:

– Это уже отдельные случаи. Американцы тоже иногда стреляются. Один на сто миллионов. А я говорю о временах, когда было правилом пустить пулю в лоб… или в сердце, чтобы кровью смыть пятно. Это время кончилось с последней большой войной, тогда еще красные командиры стрелялись… да и немецкие тоже. Потому у нас осталась острая тоска по тем временам! И нам хочется возврата… Не в прошлое, а к традициям верности слову, гордости, достоинству. Наш западный мир… а мы тоже относимся к западному миру, хоть и намного беднее, но идеалы те же меленькие и подленькие: побольше жратвы, теплый клозет, видеоаппаратура, поменьше работы да повыше зарплата, и чтоб никаких идей, никаких целей общества, а просто жить, жрать, гадить в чистом туалете, ходить по бабам… Пока еще нет насмешек над трагической любовью Ромео и Джульетты, для нас свято имя Шекспира, но через несколько лет уже над ними начнут насмехаться открыто! Мол, двое идиотов… Любовь, конечно, хорошо, но не убиваться же в самом деле? Предмет любви легко заменим. Вон в любом американском боевике герой, потеряв горячо любимую жену, а то и ребенка тоже, тут же натыкается на девку, с которой уничтожает злодеев и… если между выстрелами и пинками еще не лег с нею в постель, то поженятся сразу же, как последний злодей упадет с простреленной грудью. Человек в западном мире может покончить с собой от зависти, что у соседа больше денег, но никогда из-за несчастной любви, из-за чести.

Все слушали, по их лицам я читал настороженность, расчет, некоторые поглядывали то на меня, то на Кречета, стараясь понять, как тот реагирует на нестандартные речи, дабы успеть скорректировать свою линию.

Яузов, который больше всего на свете мечтал стереть с лица земли Чечню, неожиданно сказал:

– Может быть, фру…проктолог прав. Мы ненавидим исламистов за то, что у них есть то, что мы потеряли… потеряли совсем недавно. Исламист еще может застрелиться, смывая пятно со своей чести, а наш герой только оботрется, когда ему в морду плюнут, а потом тебя еще по судам затаскает. Но мы помним, что еще совсем недавно наши отцы… ну пусть деды, еще стрелялись, чтобы снять с себя обвинение…

Коломиец зябко передернул плечами:

– Это уж вовсе лишнее.

Яузов сказал горько:

– Мне, хоть я и военный, приходится забираться в такие дебри, чтобы искать пути повышения, так сказать, воинского духа… Я скажу, что основная разница между исламским миром и тем, который себя гордо называет передовым, не космические ракеты или производство компьютеров! Исламский все еще упорно стоит на том, что жизнь – не самое ценное для человека, что важнее – честь, достоинство, верность слову! Западный же мир провозгласил главной ценностью жизнь человека. Любого, даже самого подлого. И ради спасения этой жизнишки можно и в дерьме валяться, простите за солдатскую прямоту, а то и наглотаться, плевки вытерпеть, оскорбления проглотить, изнасилование своей жены и дочери простить, да и самого, если тоже используют, – ничего, теперь это так, пустячок для западного человека. Советуют даже расслабиться, чтобы получить удовольствие. Потому я ненавижу исламистов, ибо они сохранили свою честь, а мы – нет. Они постоянный укор, и мы это чувствуем. Но я хоть признаюсь, за что ненавижу, а в американских боевиках они все – тупые и жестокие дикари…