Ярость - Никитин Юрий Александрович - Страница 102

– Вы уверены, что похищение не заметили?

– Уверен. Тот ученый дурак слишком независим…

Я ощутил толчок острым локотком в бок.

– Это про вас.

Я буркнул:

– Не обязательно.

– Он сказал «ученый дурак»!

– Мало ли у нас ученых.

– Ученых немало, а вот…

Она не договорила, что страна наша богата талантами, я зажал ей рот и дернул назад. По тому месту, где мы только что были, промелькнул ослепляющий свет прожекторов. Даже в тени я хлопал глазами, мучительно стараясь как можно быстрее вернуть нормальное зрение.

Пригибаясь, я бросился к машине, в темноте смутно поблескивал металлический бок. В последний миг что-то метнулось к моей голове, я отпрянул, но запоздал: в глазах взорвалась вспышка белого плазменного света, даже под опущенными веками, боль разлилась такая острая, что заломило в висках, а в черепе застучали молоты. Я прижал ладонь ко лбу, горячая струйка поползла между пальцами.

Стелла прошептала из угольной черноты:

– Что с тобой? Ты где?

Я раздраженно мотнул головой, перекосился от новой боли:

– Сейчас…

Двадцать лет назад стоило бы моргнуть пару раз, и все прошло бы, а сейчас еще целую минуту заползал в машину, скорее угадывая, что я уже внутри, чем видя хоть что-то вокруг. Стелла явно не понимает, почему двигаюсь так замедленно, она ж первая оказалась у машины и даже дверцу распахнула мне навстречу… об острый край которой я шарахнулся так, что кровь уже заливает глаза. Да ладно, все равно темно.

Стелла возбужденно ерзала, словно добывала огонь трением. В темноте рассмотрел блестящие глаза, в которых были восторг и злое восхищение:

– А вы хоть управлять умеете?

– Не похоже?.. Вы угадали, – согласился я. – Эти бульдозеры не по мне. Другое дело компьютер. Там я умею даже на сверхзвуковом истребителе…

Я чувствовал, как при кодовом слове микрофоны приготовились ловить каждое мое слово, тут же передавать сервомоторам. Зажегся тихий, приглушенный свет, который не слепит, но дает возможность видеть все отчетливо. С колотящимся сердцем я мазнул пальцами по панели управления, не уверенный, что там ключ зажигания, сказал: «Поехали», и мотор заурчал, стена справа медленно поползла назад.

Я ухватился за руль, крутить баранку все умеем, а Стелла вдруг спросила:

– Я не понимаю, почему вы, холодный и расчетливый, как ваш компьютер… почему вдруг решили тащить из этого опасного места и меня? Я вам не друг. Скорее напротив…

Я чувствовал, какой ответ она ждет, но еще не было случая, чтобы я ответил то, что от меня ждут.

– Искали одного, – объяснил я любезно. – А когда прошли два силуэта, в нашу сторону даже не посмотрели.

Всю дорогу дальше я чувствовал ненавидящий взгляд. На самом же деле им все равно, ловить одного или двоих: любой посторонний уже враг. Я и сам, если честно, не знал, зачем взял с собой, даже уговаривал. Наверное, подсознательное: на миру и смерть красна. А на глазах красивой женщины… а она просто прекрасна, все время держишь грудь колесом, спину прямо, говоришь красивые мужественные вещи, а душа не успевает уползти в пятки, ибо надо красиво и мужественно улыбаться, отпускать остроты, это неистребимо, перед самками мы всегда лучше, чем в одиночестве…

– Отсюда не вырваться!

– Да.

– Это военная база!

– Будто здесь не русским духом пахнет, – ответил я.

– Ну и что? Сейчас здесь будет самый главный, не слышал?

Я не стал объяснять очевидное, что с поправкой на наше славянское мышление тот скажет не то, а Терещенко вовсе не поймет, но сочтет, что все понял. Прибудет не сюда, к тому же опоздает. Так что у нас есть шанс…

– А как его звать? – спросил я как можно небрежнее.

Она ответила таким же шепотом, что не знает, но я спросил не зря, вслушивался во все шесть ушей: верхние, средние и особенно внутренние, так что едва заметную заминку уловил, уловил…

Мы только начали набирать скорость, как двое выросли перед машиной. Я увидел в их руках автоматы… черные дула нацелены прямо в меня. Они даже не делали знаков, чтобы я остановился. Я видел, как автоматы мелко затряслись в их руках. По стеклу застучало, словно частый крупный град бил по железной крыше.

Стелла закричала в страхе. Я ожидал, что стекло либо разлетится вдрызг, насмотрелся в фильмах, либо пойдет белой частой паутиной, через которую уже не увидеть дорогу, но стекло оставалось прежним, я успел заметить только две-три царапины.

– Во стекла, – удивился я. – Что-то не слыхал про них в рекламе.

– В какой рекламе? – закричала она. – Ты спятил!

– Хотя какая реклама, – пробормотал я. – Я не смотрю телевизор… А в компьютерные игры пока всобачивать не научились.

– Кого?

– Рекламу.

Я даже ощутил удовлетворение, что мои любимые компьютерные игры вне этой заразы, а следом удивился, что могу думать хоть мельком о таких пустяках. С возрастом притупляется чувство опасности, все воспринимается не так остро, не так ярко.

Помню, еще сын как-то с раздраженным удивлением спросил, почему это я так угадываю, куда он на самом деле ходил и что делал. Я тогда промямлил нечто об отцовской мудрости, жизненном опыте, сослался даже на свою работу футуролога. Не мог же признаться, что сам был пятнадцатилетним, творил глупости, при воспоминании о которых и сейчас краснею или почти краснею, врал тупым родителям, что задержался у друга, что вместе делали уроки… Потому я всегда буду видеть сына насквозь, предугадывая поступки, ибо навсегда останусь старше на двадцать пять лет.

Эти ребята с автоматами тоже по меньшей мере вдвое моложе. Я просто чувствовал с высоты своего жизненного опыта, где в какой момент окажется кто-то из них. У них намного лучше реакция, но я насквозь вижу этих существ с их простейшими реакциями…

– Простейшие, – повторил я себе, – просто простейшие.

Отогнал мысль, что из такой простейшей амебы со временем может развиться такой гигант, как я сам, иначе дрогну, не смогу вот так круто и безжалостно…

Машину тряхнуло, я гнал ее, избегая прожекторов, а следующие, которые выскочили с оружием, были уверены, что я буду проскакивать в сторону ворот, только там оставался просвет, но если бы я знал, как управлять этим чудовищем, я бы так и сделал. Туда бросились две машины, метнулись люди, а я пустил машину влево.