Возвращение Томаса - Никитин Юрий Александрович - Страница 14

Отец пытался уговорить Томаса надеть самые красивые доспехи, но Томас выбрал намного менее броские, но из хорошей стали, без всяких узоров. В них рыцарь не будет привлекать особого внимания и вызывать зависти у рыцарей победнее. И пусть не трудно побить этих дураков, польстившихся на его коня и доспехи, но с них-то как раз взять нечего, а они чем-то повредить и задержать путешествие могут.

В оружейной Олег осмотрел доспехи и мечи, фыркнул и вышел на залитый солнцем двор. Из часовни почти выбежал и заспешил к нему священник, все так же прижимая к груди книгу, круглое лицо с блестящей тонзурой в бисеринках пота, дыхание частое, словно отбил сотню земных поклонов.

– Сын мой, – сказал он торопливо, задыхаясь, – фух… мы в прошлый раз не договорили…

Олег удивился:

– В самом деле?

– Ну да, – заверил его священник, – душа твоя встревожена была, в смятении, мы говорили о святом таинстве…

– Вот уж никогда не подумал, – сказал Олег озадаченно. – Или у меня память совсем ни к черту?

– Не поминай имя Врага рода людского, – воскликнул священник. – Сын мой, мы все наслышаны о той неоценимой помощи, что ты оказал сыну хозяина этих владений…

Он не сказал, как сразу заметил Олег, «нашего хозяина», священник точен даже в обыденных словах, вообще речь строит грамотно, чувствуется образованность человека, отказавшегося от мирских утех и посвятившего себя духовной жизни.

– Ну, – проворчал Олег, – это неважно. Че ты хотел?

Священник даже вздрогнул от приглушенного рыка, но не отступил, свободная от книги рука описала широкий полукруг в сторону часовни.

– Не хочешь ли, сын мой, зайти в эту святую обитель, где незримо присутствует Святой Дух… и послушать о таинстве крещения? Мне кажется странным, что ты все еще язычник. Это, мягко говоря, удивительно в уже полностью христианском мире…

Олег проворчал:

– Ну хоть не сразу на костер. И то спасибо.

– Ни один язычник не был сожжен на костре, – живо возразил священник. – Эта мера применялась только к своим отступившим братьям, что отринули веру Христа и предали душу дьяволу. И активно вредили добрым христианам. И не отреклись от заблуждений.

Олег отмахнулся.

– Да это я так. Вам эти костры еще припомнят. Скажут, что все лучшее жгли, а говно оставляли. Народ у нас такой, позлорадствуют! Знаешь, дружище, прости, но твои разговоры и нравоучения мне… неинтересны. Лучше пойду служанку какую напоследок завалю на сено. Тоже ничего нового, но почему-то интереснее… Как думаешь, почему? Ах, черт, у меня же теперь такая подруга, что хрен кого завалишь…

Священник торопливо перекрестился и перекрестил Олега.

– Не призывай Врага рода людского, – повторил он с укором. – Плотские утехи просты, потому к ним и тянет простой народ… а в глазах Господа мы все простые. Но ты же видишь, что все страны приняли учение Христа? И всякий молится?

– Я, – ответил Олег, – не всякий, святой отец. К тому же ваш Гисленд – еще не все страны. Одно тебе могу сказать, патер, оставь свои попытки спасти, как ты считаешь в своей наивности, мою грешную душу. Сегодня-завтра уедем, а ты постарайся забыть про упорствующего грешника, чтобы не смущать сомнениями собственную душу, ибо человек ты хороший, совестливый и, как вижу, старающийся понять, почему и как.

Он похлопал ошарашенного священника по плечу, едва не пришибив незримо сидящего там крохотного ангела-хранителя, подмигнул и удалился тяжелой крестьянской походкой, хотя не крестьянин, не воин, не священнослужитель, не торговец, а что-то странное, объемное, всеохватное…

Священник торопливо прочел первые слова воскресной молитвы, ощущение огромности момента медленно испарилось, однако он вернулся в часовню и на всякий случай постоял на коленях, моля просветить и подсказать, как жить и поступать правильно.

Глава 9

Весь замок жил приготовлениями к отъезду сына хозяина, доблестного сэра Томаса, Олег же побродил по залам, перекинулся парой слов с челядью, наконец, выбрался на задний двор, где чьи-то заботливые руки создали настоящий цветник из клумбы: в центре роскошные пурпурные розы, а вокруг великое множество самых разных цветов.

Над головой прокричали галки, пчелы в полном безветрии сонно переползают с цветка на цветок, не утруждая себя расправить крылья, а шмель так и вовсе заснул, уцепившись всеми шестью лапами в мохнатый цветок, такой же желтый, полосатый и пушистый.

Олег в задумчивости смотрел на пляшущих по цветкам крохотных человечков с крылышками. В народе утверждают, что, когда прогремела величайшая из битв, Господь провел генеральную чистку рядов своего воинства, низринув с небес Люцифера и его команду. Те, понятно, пробили земную твердь и попали туда, где сейчас и находятся. Но еще больше было тех ангелов, которые не приняли участие в великой борьбе, а продолжали наслаждаться жизнью на земле. Творец брезгливо велел им отныне навеки оставаться там, где они находятся. Так появились феи озер, ручьев, рек и морей, лесов и рощ, даже отдельных деревьев, а также феи гор, воздуха и прочего-прочего.

Вспыхнул короткий свет, Лилит возникла возле клумбы с самым невинным видом, в платье с низким вырезом и подолом… впрочем, когда она села возле цветов, подол задрался намного выше колен. Олег вздохнул, но с наслаждением опустил голову на горячие колени, а ее нежные пальцы перебирали ему волосы, чесали, ковырялись в ушах, он довольно похрюкивал, поворачивался. Попеременно подставляя уши и остро жалея, что их у него всего два.

Томас не сразу отыскал Олега, а когда увидел в такой позе, замедлил шаг и пугливо огляделся: не лучше ли отступить незаметно, однако калика уже заметил и приглашающе помахал рукой. Томас приблизился, старательно отводя взгляд от голых коленей Лилит. Только сейчас увидел, что калика рассматривает с таким вниманием, не понял причины интереса, вроде бы не совсем уж и дурак, а засмотрелся на этих абсолютно неинтересных существ, кузнечики и то смешнее.

Олег перехватил взгляд, сказал задумчиво:

– Мне кажется, Творец этих вот презирает гораздо больше, чем тех, с кем воевал, как думаешь? Тех не презирает, а уважает, как противников, у которых есть убеждения, доводы, принципы. А эти так… простолюдины.

Томас переспросил с недоумением:

– Простолюдины?

– Ну да, они слишком просты. Живут, как мотыльки, среди которых порхают. Для Творца они просто неинтересны. Они не противники, как для тебя не противники всякие там дятлы или выхухоли…

Томас покосился на Лилит, она ехидно улыбается, спросил с подозрением:

– Это что за выхухоли?

– Да так, зверьки такие. Так вот, как для тебя выхухоли…

Томас прервал:

– Знаешь, лучше что-нибудь другое.

– Что? – спросил Олег с непониманием.

– Ну, не знаю… Пусть еще одни дятлы.

Олег отмахнулся.

– Да ладно, чем тебе выхухоль не нравится? Хороший зверь…

– Сам ты выхухоль, – обиделся Томас. – И дятел!

Олег осторожно уточнил:

– А дятел при чем?

– При том, – ответил Томас злорадно. Он убрал пальцы с пояса, гордо отвернулся. – Дятел, дятел!

Олег проводил его удаляющуюся спину остановившимся взглядом. На лице оставалось мучительное недоумение. Лилит откровенно хихикнула.

– Ты что-то понимаешь? – спросил Олег с надеждой.

– Нет, – ответила Лилит с нежностью, ее пальцы ласково перебирали ему волосы, распутывали пряди. – Нет, конечно. Ох, Олег, не все нужно понимать.

Она почти видела, как на Олеге моментально выросла толстая бронированная шкура, отросли рога. Не меняя позы, он незримо встал в боевую стойку быка, перед которым помахали красной тряпкой.

– Как это не все?

– А так, – ответила она хладнокровно. – Что-то нужно чувствовать. Во что-то нужно верить.

Он моментально сдулся, как винный бурдюк, из которого широкой струей вылилось вино, на лице крайнее отвращение, отмахнулся с таким разочарованием, что Лилит расхохоталась.

– Что не так? – буркнул он.