Владыки Мегамира - Никитин Юрий Александрович - Страница 85

Круги перед глазами расплылись, шум крови в ушах превратился в рев водопада. Задыхаясь от боли, Влад толкнулся ногами от стены, упал вместе с чудовищем. Даже если зверь перехватит мощными жвалами за череп, раздавит, как гнилой орех, то все равно…

Растопыренные пальцы упали на металл. Он сжал железку, ударил изо всех сил. Ударил снова, сквозь грохот в ушах услышал треск раздираемой кутикулы. Воздух с шумом ворвался в легкие, грудь жадно раздулась, схлопнулась и снова раздулась, преодолевая острую боль от чужих жвал.

Он ударил еще трижды, уже чувствуя уязвимое место. Зверь не разжимал жвал, что позволяло втыкать острый край железа – не отбрасывало. Чувствуя треск кутикулы, распорол мембрану, рассек ганглий – по запаху видел зверя уже так же отчетливо, как если бы смотрел глазами, затем отбросил железо, ухватился за скобы страшных жвал. Напрягся, раздвинул зазубренные дуги, из глубоких проколов и порезов кровь выбрызнула, зашипела, пузырясь темными шариками.

Отпихнув зверя, он упал вниз лицом. Грудь бурно вздымалась, он чувствовал, что израсходовал все силы, отпущенные на год вперед. Сердце едва не разламывалось изнутри. В голове грохотали камни, дыхание вырывалось всхлипами. Чувствительность, в которой превосходил бледношкурых, обернулась другой стороной: от боли едва не кричал.

Над краем чана поднимались белесые бугорки, донеслось шипение в несколько голосов. Влад поднялся на колени, сократил мышцы, чтобы остановить вытекающую кровь, снова дернулся от боли. Зверь лежал вблизи – закованный в толстый хитин, крупноголовый, с короткими толстыми сяжками, больше похожими на рога, глаза фасеточные. Судя по жвалам – хищник, надкрылья слились со спиной, образовав мощный панцирь. Из сегмента, соединяющего головогрудь с брюхом, сочится мутная жижа, застывает бугристыми каплями. Инструмент Полищука поразил в мембранное соединение, единственное уязвимое место. Влад подумал хмуро, что даже Семен, великий боец, не сумел бы ударить так точно: не видит запахи.

Лапы зверя были как из железа – прочные, будто изначально мертвые, в острых шипах и заусеницах.

Из-за спины все еще доносилось шипение: зародыши стянулись к краю чана, шипели, разевали пасти.

– Что, – прошептал он, – жратаньки восхотели? Сейчас будет вам на обед…

Зверь оказался тяжел, скользкий панцирь выскальзывал из слабых пальцев. Удалось схватить за лапы, вскинул и, стараясь не плеснуть, осторожно перевалил зверя через борт – голова кружилась, а ноги тряслись. Панцирный хищник упал на маслянистую жидкость, застыл на пэпээнке, но снизу крохотные когтистые лапки прорвали ее без труда, Влад услышал легкое царапанье крохотных коготков по жестким надкрыльям.

Тело пошло вниз. Зародыши без звука исчезали с поверхности. Влад смутно увидел белесые тени, что опустились в темноту.

Всхлипывая, он вывалился из кабинета Полищука в коридор. Смутно помнил, что вроде бы вытер железку и пол, но в голове так шумело, что проверять не стал, поволокся обратно по длинному мертвому коридору. Раненое тело терзала такая боль, что если схватят и убьют, то и богомол с ними – только ощутит облегчение.

Кася спала, когда он протиснулся в их комнату. С трудом почистился, вспомнил бедного Хошу, того оставил с Семеном, кое-как обмыл раны, дополз до угла. Как дополз, не помнил. Будь у него столько же грудных сегментов, как у сороконожки, и каждая болела бы так же, как его бока, все равно не сумел бы удержаться от сна-обморока.

Очнулся от слабых прикосновений. Грудь болела, ныло плечо, организм спешно затягивает раны. Не открывая глаз, ощупал себя, пальцы наткнулись на плотную ткань. Кася осторожно накладывала эластичные бинты, вытягивая из фляги с клеем.

Глаза Каси были встревоженными, она побледнела за ночь, похудела.

– Выглядишь ужасно, – сказала она виновато. – Я была не права. Этот спирт повредил тебе сильно.

– Даже очень, – ответил он сипло. Вздрогнул, как наяву ощутил жвалы ночного зверя. – Что-нибудь случилось?

– Ничего особенного. Заходил Полищук.

Влад встревоженно приподнялся на локте:

– Он видел меня… без бинтов?

– Нет, я перевязала тебя сразу, ночью. Как ты ухитрился пораниться? Когда хлебнул, потерял сознание, да? Мог бы сказать сразу. Правда, я вела себя глупо. Прости. Полищук увидел тебя в бинтах, ничего не сказал. Только и заметил, что тебе нужен покой на пару суток. Будто сами не знаем!

– Покой нам только снится, – пробормотал Влад. Глаза девушки чуть расширились, он усмехнулся, продолжил старое стихотворение, слышанное от деда: – Сквозь пыль и дым летит-летит степная джамперица и мнет ковыль… Ковыль – это такой тонкий мох.

– Догадываюсь, – ответила она, глядя на него во все глаза – большие, удивленные.

– Полищук был с полчем?

– Один. Полч с утра обыскивает Станцию.

– Случилось что-то?

– Пропал Рябко. Я не видела, но, говорят, любимец Полищука. Без него обедать не садился. Тот всегда крутился возле его пещеры, спал в кабинете.

Влад пошевелил руками, чувствуя тупую, но уже терпимую боль. Эластичная пленка обезболивала, подстегивала метаболизм.

– Тревожится?

– Да, он привязан к нему.

– Не сомневаюсь, – выдавил Влад. – Он и ко мне привязывался. Еле отвязался.

Судя по отражению в отполированной поверхности двери, Рябко изжевал его и выплюнул. Глазные яблоки налились кровью, лицо вытянулось. Организм спешно сращивает разорванные мышцы, наращивает хрящи, восстанавливает онемевшие нервные пучки, регенерирует нужное, из-за чего он так остро чувствует терзающий внутренности голод и эту проклятую слабость.

Она заботливо вытерла пот с его лица, промакнула шею:

– Сейчас выглядишь лучше.

Влад снова бросил взгляд на слабое отражение:

– Лучше придумать трудно. Дай-ка мясо!

Жевал он лежа, даже челюстями двигал с трудом. С каждым куском мяса в тело возвращалась сила, но словно бы не находила себе места сразу, тыкалась всюду, причиняя боль. Вдруг он насторожился, отбросил мясо и закрыл глаза. Кася положила ладонь ему на лоб.

Дверь распахнулась, Кася успела подумать с ревнивой завистью, что варвар всякий раз издали слышит приближение – на пороге появился Полищук. Если бы он попытался скрыть, что убежал со Станции, кое-что прихватив, поверить ему было бы трудно: даже комбинезон точь-в-точь как носят ученые на самой Станции. За ним возвышалась гигантская фигура полча. Двуногий зверь сопел и мощно скрипел мандибулами.

Полищук вошел, оставив полча в коридоре. Влад с изумлением видел в глазах ученого-преступника неподдельное сочувствие.

– Угораздило! Кася, вы не переживайте так уж. Прямо убиваетесь! Организм у вашего друга крепкий, через пару дней будет прыгать, как молодой джампик.

Кася ответила сухо:

– Надеюсь. Иначе вам придется отвечать еще и за убийство.

Полищук усмехнулся, бегло оглядел комнату:

– Я этот яд иногда сам пью. Чтобы расслабиться. В умеренных дозах не грозит даже похмельем… К вам случайно не забегал мой зверек? Темненький, с крапинками на спине. Ростом с теленка, если вы помните, что сие значит.

Кася надменно промолчала, а Влад ответил нехотя, едва шевеля губами:

– Сплю крепко.

– Хорошее здоровье, – повторил Полищук благожелательно, добавил задумчиво: – Куда же делся? Джамперы перетрясли весь городок. Впрочем, могут нарочито затягивать время, отлынивают. Искать интереснее, чем работать.

Влад пожал плечами:

– Неожиданности бывают везде.

– Здесь не бывает, – возразил Полищук. – Мы на глубине в два мегаметра!

Влад насмешливо хмыкнул:

– Монстры живут на любой глубине. Прут напролом, пожирая все, даже корни мегадеревьев. Не думаю, что мудро было зарыться. Наверху врага видишь, чуешь. Опасных зверей вообще знаем! А подземные – загадка.

– Мы защищены, – сказал Полищук. В запавших глазах блеснули искорки, он смотрел на варвара с интересом.

– Подземные монстры могут быть любых размеров! – сказал Влад насмешливо. – Например, с этот город. Что тогда?