Владыки Мегамира - Никитин Юрий Александрович - Страница 20

Влад поднял руку, ксеркс мгновенно остановился, присел, прижавшись к земле. Кася заметила, что муравей даже повернулся так, чтобы полностью накрыть собственную тень.

Над головой, шумно треща огромными слюдяными крыльями, пролетела кобылка. Она опустилась в десятке шагов от них. Кася отчетливо видела, как этот массивный летающий зверь неподалеку от земли внезапно сделал сальто, блеснул ослепительно белым брюшком, словно дразня хищников, упал на все шесть лап, одновременно сложив крылья и зачехлив их грязно-серым надкрыльем. Перед глазами Каси еще стояло белое пятно. Она поморгала, стараясь рассмотреть огромное животное среди таких же грязно-серых холмов. Засмеялась, поняв хитрый маневр, – так можно сбить с толку любого преследователя!

Варвар оглянулся, даже спина его ясно говорила, что смех без причины – признак дурачины. Кася сразу стала серьезной. Бабочки в полете умышленно сверкают ярко-красным, синим, желтым, но опускаются на кору мегадерева, моментально сложив крылья, – уже не отличишь от коры. Еще и садятся перпендикулярно солнцу, чтобы тень падала вертикально, а рисунок на крыльях в точности совпадал с темными полями на коре. Хищник, конечно, не станет искать в этом месте, уверенный, что бабочки там нет, – ясно же видел, что она ярко-красная, цветная, а брюхо – сочное, белое!

Влад посмотрел на солнце, сказал коротко:

– Привал.

– Надолго? – спросил Семен.

Они спрыгнули почти одновременно. Кася неохотно соскочила, все-таки на Станции, хоть она всего лишь специалист, с нею считались больше. Что-то спрашивали, что-то объясняли.

Семен как почуял, обернулся, зубы блеснули в натужно-веселой улыбке:

– Вот, Касенька, мы и в полевых условиях!

Я уже была в них, хотела она ответить, потом решила, что это химик решил деликатно намекнуть, что в полевых условиях некоторые правила вежливости отменяются. Здесь она в самом деле только специалист…

Головастик с Хошей, задремавшим между сяжек и ракетной установкой, взыграл и резво вломился в заросли. За ним осталась струйка быстро испаряющейся муравьиной кислоты. Семен проводил ксеркса озабоченным взглядом, но варвар уже беспечно вытряхивал из фляги цветной шар воды, воздух наполнился бодрящим запахом. Половину жидкости Влад вобрал в себя, оставшийся шар поменьше размазал по рукам и груди, смочил лицо.

Пока Семен откупоривал тюбы с жидкой едой, варвар изловил некрупный нежнотелый пузырь с крохотными ножками. Кася ощутила волну симпатии к беззащитному зверьку, хотелось схватить на руки. Она отчетливо видела внутри движение густой жидкости, сквозь тело просвечивали руки их проводника, похожие на железные крюки.

– Не укусит? – спросила боязливо.

– Беззащитен, – ответил он. Подумав, добавил, словно бы из первобытной вежливости: – Малые зверьки знают, что их не тронут – чересчур малы. Потому даже не защищаются.

Кася поспешно отвела глаза: могучие руки варвара уже растягивали зверька в стороны. Отвернувшись, она услышала легкий треск, хлопок, довольное сопение. Милый пузырь не знал, что ни размеры, ни ласковый вид не спасут, когда в Мегамир явится ненасытный человек.

На остановках, как заметила Кася, варвар и жуткий ксеркс обязательно чистили друг друга. Ксеркс вылизывал Влада жестким, словно терка, языком, плотная кожа сухо скрипела. Тот томно выгибался, а сам ксеркса выдраивал короткой щеткой с густыми пучками тугих волос. В первый день, когда он вез их от разбитого топтера, она такой странно знакомой щеточки не видела, сейчас ломала голову, пока Семен не пояснил с усмешкой:

– Это же кристалломодуль сброса!.. Шесть миллионов рублей всадили в его разработку.

– Почему он у варвара? – ахнула Кася.

– Взял в уплату, – сказал Семен лаконично.

Глаза его смеялись, Кася вспыхнула:

– Как можно допускать!.. Дали бы ему бусы… ожерелье!

– Он взял кристалломодуль, – ответил Семен тем же тоном. Видя, что Кася огорчилась до слез, сказал уже мягче: – Не жадничай. Теперь, когда он пошел в серию, каждая штука стоит не больше миллиона.

Кася со злостью смотрела на дикаря, на его чудовище, которое чесали щеточкой стоимостью в миллион рублей. Дим изгибался, становился на цыпочки, выставляя сокровенные места, принимал причудливые позы. Помогая варвару, старательно вылизывал себя и сам.

Оба вскоре заблестели, странно взбодрились. Семен предположил, что слюна ксеркса сильна не только как истребитель микробов, но и как-то питает или стимулирует жизнедеятельность. Кася возразила: простой массаж ее взбадривает тоже. Она бы тоже не прочь подставить и свою спину, да только боится этих двух страшилищ. Даже трех, ибо Хоша всегда принимает в чистке самое деятельное участие.

Семен сделал вид, что понял это как намек-предложение. Он побрызгал себя репеллентом, подумал хмуро, что надо менять старые средства, ибо пользоваться этими штуками в Мегамире просто невозможно. Вместо струйки брызг из горлышка тюба вылетают идеально круглые мелкие капельки. Если тюб не прижимать прямо к коже, то капельки зависают в плотном воздухе, не проломив его крохотной массой!

Ощутил жжение, поспешно растер пленку жидкости по груди. Под лопаткой кольнуло, Семен заломил руку, пытаясь почесать, – явно какой-то микроб сумел протиснуться, впился! С завистью смотрел на варвара с его страшилищем. Оба с таким наслаждением чистят друг друга, что по всей поляне поднялся треск, словно сражаются бронированные звери.

Потом ксеркс с Хошей унеслись в Лес. Варвар рассматривал снаряжение – не сидел без дела, как заметил еще Глеб. В какой-то момент прислушался, постучал оберегами: двумя камушками, что носил на груди. К своему удивлению, Кася услышала далекий ответный стук. Она не могла даже определить, с какой стороны донесся звук, но варвар кивнул удовлетворенно, принялся надрезать стволы ближайших деревьев, заполнять бурдюки и фляги соком. Явно его чудовище доложило, что поймало что-то на обед. Могло даже сообщить, что именно поймало и какой спелости.

Кася помнила первый шок в Мегамире, когда внезапно обнаружила, что все заполнено звуками. Она слышит скрежет, писк, жужжание, хлопки, треск, глухие удары, писк, чувствует дрожание почвы за сотни и тысячи шагов, но видит не дальше двадцати!

Соколов как-то объяснил, усмехаясь, что человеческое ухо воспринимает звуки в диапазоне от шестидесяти до шестнадцати тысяч циклов в секунду, а большинство видов насекомых верещит в других диапазонах. Сверчка человек Старого Мира слышит хорошо лишь потому, что тот всегда трещит на одной высоте и амплитуде, тот же человек уже не слышит близкую к сверчкам кобылку Одиподу: самец стучит в диапазоне двенадцать циклов в секунду, а самка и того меньше! А послушать их стоило бы, добавил Соколов со странной затаенной усмешкой. Тогда люди перестали бы хвалить сверчков и кузнечиков с их унылым однообразным треском.

Когда Кася на четвереньках вылезла из-под широкого листа, Семен потянул носом:

– Гм… феромон-релизер… Нет, скорее феромон-праймер… Одновременно и мощный алломон.

– Говори человеческим языком, – сказала Кася раздраженно. Ее преследовал этот запах, хотя удалялась как можно дальше, рискуя заблудиться или попасть хищнику в лапы. – Это местные нехорошие слова?

– В смысле нецензурщина? – переспросил Семен. – Ты зря прячешься под кустиками. Даже я могу многое определить по твоему запаху.

– Я вымыла руки! – недовольно возразила Кася.

– А наш проводник, если захочет, расскажет намного больше. Я уверен, он слышит запахов во много раз больше. Это мы с тобой знаем лишь привлекающие и отпугивающие.

Кася бросила подозрительный взгляд, но Семен говорил серьезно:

– Я сам такой же дурак, переношу привычки из Старого Мира. Ты два года как оттуда, я – двенадцать, но что это в сравнении с поколением Влада? Давай друг друга одергивать? Наверняка выглядим в его глазах жалко.

Она пренебрежительно наморщила носик:

– Меня абсолютно не интересует мнение варвара!