Владыки Мегамира - Никитин Юрий Александрович - Страница 18

Дим вбежал в Лес с разбега, сразу похолодало. Справа и слева замелькали зеленые стволы. Даже Кася и Семен видели по ту сторону непрочной коры идущие от земли сладкие соки – холодные и чистые, спасающие деревья от перегрева. Дим зацепился ракетной установкой – еще не делал поправку на нелепый груз. Влад велел Семену и Касе пригнуться, те послушно плюхнулись животами, опасливо подгибая ноги: почти на каждом листе паслись огромные чудища, провожали их бессмысленными хищными взглядами.

Семен наконец сказал сиплым голосом:

– Влад, нельзя ли остановиться? Кася не успела прикрепиться, я держу ее за ногу…

Некоторое время мчались в напряженном молчании, Головастик бега не замедлял, наконец варвар бросил в ответ:

– Мы в походе. Прикрепляйся на ходу или – умри.

Семен, стиснув зубы, обхватил до судороги в ногах шов между сегментами, кое-как прикрепил Касю за бедра широкой липучкой. Жесткая спина Головастика прыгала, подбрасывала, била снизу. Семен расслабился, помог Касе зацепить пакет, в который девушка вцепилась, как богомол в джампа.

– Что там? – спросил он с неудовольствием.

Она покосилась на широкую спину, показала язык, а Семену ответила шепотом:

– Лучше не спрашивай!

Через полчаса Влад остановил Головастика, заботливо напоил, хотя ни разу не выскочили на открытое солнце, заглянул в трахейные трубочки. Сам он, как и Семен с Касей, пил на ходу – все трое прикладывались к флягам чаще, чем поили дима. Закон выживания строг, исключений нет: чем мельче животное, тем больше поверхность тела, что приходится на единицу объема и массы. Слону хватило бы запаса воды на неделю, а уменьши до муравья – высохнет за десять минут. Обмануть закон нельзя, можно только приспособиться, исхитриться. Тонкокожие тли прячутся от солнца и сухого воздуха на тыльной стороне листьев, закручивают их в трубочки, строят галлы. Личинка златоглазки, что жрет тлей десятками, додумалась наклеивать себе на спину их шкурки, предохраняясь от высыхания, а люди пошли еще дальше: влезли в водонепроницаемые комбинезоны.

Семен искоса поглядывал на широкую спину Влада. Этот варвар, судя по его виду, репликам, мимике, презирает тонкошкурых, избравших путь трусов. Ведь у людей его племени кожа уплотнялась в каждом поколении! У него самого стала почти кутикулой. Не такая, как у Головастика или жуков, но все же уплотняется, превращаясь в хитин. Влагу держит! А это едва ли не главное для выживания в этом мире…

К концу второго часа в лоб диму выбежало огромное раздутое животное. Усики его торчали, толстые и длинные, как оглобли. Это был настоящий поезд из плотно составленных цистерн. С разбега наткнувшись на Головастика, животное мгновенно отпрянуло и, не теряя драгоценных секунд на разворачивание, так же стремительно понеслось обратно. Усики упали, а на конце задней цистерны, ставшей теперь передней, поднялись придатки, такие же длинные и гибкие.

– Ух ты, – сказал Семен пораженно, – врубила задний ход!.. Искусница.

– Капподия, – авторитетно заявила Кася, – ее ножки одинаково хорошо приспособлены к бегу задом наперед.

– А кто не приспособился, – сказал Семен глубокомысленно, – тех сожрали. Интересно, они вкусные?

– Фи, Семен Тарасович…

Головастик мчался во весь опор, прямо за капподией, замирая время от времени и делая крохотные рывки в стороны, – остатки инстинкта. Как поняла Кася за время пребывания сына вождя на Станции, люди племени Влада успели удивительно много. Пока муравей еще не муравей, а глупая личинка, они одинаковы – из них можно выращивать рабочего, солдата, фуражира, няньку, землекопа, охотника… Но варвары, судя по всему, сумели уйти дальше. Головастик по жвалам и мышцам явно муравей-солдат, но смышлен как фуражир – самый развитый стаз: командам повинуется беспрекословно, а добавочную броню, стальные шипы на лапах и бритвы на жвалах сгрызть не пытается, принимает как часть доспехов…

Капподия наконец сообразила свернуть – упала за широким деревом. Головастик пронесся мимо. Семен улыбался, представляя, как бедная зверюка, запыхавшись, еще не веря, что спаслась от страшного муравья, сперва ликовала, прыгала от радости, потом с досадой сообразила, что улепетывала зря – ксеркс вовсе не гнался, а бежал по своим делам.

Семен присел за ракетной установкой. Железные трубы поднимаются чуть выше головы – можно не бояться, что поперечная ветка снесет голову. Кася с жалобным видом прижалась к нему теплым боком. Варвар сидел впереди, почти на шее дима.

По бокам проносились зеленые с серым тени, мелькали красные, синие, желтые пятна. Часто обдавало едкими запахами, несколько раз проскакивали сквозь облака цветных шариков, пляшущих в воздухе. Мир был свежий, по-утреннему чистый, но прогревался быстро.

Влад сидел на Головастике по-прежнему неподвижный даже при самых немыслимых рывках и ускорениях, словно дим был мчащимся носорогом, а Влад – боевым отростком на носу. Рядом застыла его уменьшенная копия: Хоша, глядящий вперед прямо и сурово, как строитель светлого будущего. Солнечные лучи одинаково блестели на его отполированном хитине и на крупных плечах варвара.

Кася часто сверялась с картой, указывала направление. Влад невозмутимо отдавал диму новый приказ, тот мчался вроде бы в новом направлении, но Кася чувствовала, что двигаются вдоль прежней невидимой нити. Когда Кася принялась настаивать, что ехать нужно строго вот так и так, Влад лениво поинтересовался:

– Что за люди, сбежавшие преступники? Если я буду знать, мы отыщем быстрее.

Кася презрительно фыркнула, Семен бросил серьезно:

– Скажи, Влад, до указанного места мы доберемся уже скоро. Потом начнется худшее…

– Что?

– Начнем искать серую щетинку в сером стоге.

Кася наморщила носик, сказала принужденно:

– Великий Воин, гроза всех насекомых, не знаю, поймешь ли… Существует генная инженерия. Это сложный узел научных, этических и философских проблем. Можно сказать, больное место науки, да и всего общества. Изыскания ведутся очень осторожно, подстраховываясь, оглядываясь, прислушиваясь к мнению неспециалистов, общественности… Многих ученых это бесит. Они стремятся поскорее ставить опыты, вторгаться в святая святых, дерзать…

Варвар по-прежнему смотрел надменно, свысока. Кася начала злиться, с тем же успехом объясняла бы проблемы генной инженерии тоже чудовищу, на котором они едут.

– Словом, – закончила она резко, – однажды самые горячие головы сбежали. Оставили записку, что, дескать, ученому жизнь дается один раз, хотят прожить в исследованиях, а не в ожидании разрешения.

Варвар величаво кивнул. Кася не поняла, одобрил ли бегство, то ли устал держаться по-королевски. Или же наклонил голову, чтобы избежать пронесшейся над ними ветки.

– Они бежали по классу эс—двадцать один, – закончила она сухо. – То есть увезли с собой новейшее оборудование, банки данных.

– Куда ушли? – спросил варвар. – Мир необъятен. Их не найти.

– Почти необъятен, – возразила она. – Психологи считают, что жажда немедленно начать исследования не даст уйти далеко. Когда беглецы уйдут, как полагают, на достаточное расстояние… ну, чтобы их не обнаружили, тут же наверняка оборудуют Станцию, с головой уйдут в работу.

Варвар остановил Головастика, долго поил, а когда деревья замелькали снова, продолжил, словно паузы не было:

– За два-три дня можно уйти далеко. Прямо сейчас могут жить под нами или на любом этаже мегадерева. Могут стать планктонниками, могут уйти на дно озера, моря… Если заберутся вон туда, а это тоже вероятно, как обнаружишь?

Он кивнул на громадную серую стену, что поднималась почти на краю видимости, едва выступая из Тумана. От стены веяло несокрушимой мощью, чудовищной массой, холодом – старое мегадерево поднимает огромное количество ледяной воды из немыслимых глубин, спасая себя от перегрева. И уже разогретую сбрасывает на еще более немыслимой высоте. Тоже за стеной Тумана, но уже над их головами.

Они мчались мимо этой отвесной стены, а она все не кончалась. В ней виднелись глубокие овраги в потрескавшейся коре, невероятные наплывы, твердые как камень, хмуро нависали громадные карнизы засохшей коры, где могли бы схорониться сотни димов с седоками.