Творцы миров - Никитин Юрий Александрович - Страница 52

– Ребята, я что-то не понял вашего благодушия. Ведь у нас уже есть какая-то статистика по игре. Плюс – мы сами играем, насмотрелись. Скажи мне, сколько в Реальном Мире рыцарей Света, а сколько – Тьмы?

Николай буркнул:

– Ни одного. Ни тех, ни других.

Скоффин посмотрел с неудовольствием:

– Ты знаешь, о чем я. Пробегись по списку игроков: сколько из них выбрали, так сказать, положительные имена, а сколько… те, что на той стороне? Вот смотри, ввожу в поиск слово «Ангел». Итак… Смотри, Ангелы Тьмы, Ангелы Ада, Ангелы Преисподней, Ангелы Смерти… Это я называю только кланы! А индивидуальные имена так и вообще… И, заметь, ни одного Ангела Света, Ангела Добра!..

Николай пожал плечами, все и так ясно, чего объяснять, но услышал Ворпед, сказал миролюбиво:

– А что ты удивляешься? У нас игра почти вся на истреблении монстров, а также на клановых войнах. Потому самое популярное имя «Киллер» в разных модификациях и с разными приставками вроде «Мега», «Супер», «Гипер»… На втором месте «Ассасин»…

Скоффин сказал сварливо:

– Да? У нас хватает и торговцев, которые не воюют вовсе, и охотников, и фермеров. А посмотри статистику по их именам! Отличий нет. Разве что на доли процента.

С другого конца комнаты Аллодис бросил с непонятной интонацией:

– Я встретил как-то «Убийцу комаров».

– Исключение, – сказал Ворпед грустно. – Такого остроумца хоть медалью награждай! Тоже заметил крен в массовом сознании. И сыронизировал… Он как белая ворона в одинаковой массе этих каркающих черных…

– Черных, – откликнулся Скоффин. – Тоже ключевое слово. Слово «Черный» в именах людей и кланов встречается в тысячи раз чаще, чем «Белый» или «Светлый».

– А сколько раз «Белый»?

Скоффин быстро проскроллировал по экрану.

– Если точно, то «Белый» вообще не встречается. А вот «Черный»… в трехстах модификациях, как «Черный», ну там типа «Черный убийца», «Черный киллер», «Черный терминатор», а в четырехстах – как «Темный». А если прибавить еще и «Dark» и «Black», то в трех тысячах.

Кирич прислушивался, что-то отмечал в блокнотике, поглядывал на спорящих, брови все приподнимались, наконец кашлянул и сказал голосом школьного учителя:

– Погодите, давайте разберемся без излишних эмоций. При всей привлекательности этих срунов в подъездах, они же революционеры и защитники всяческих прав, надо сразу признать, что вся цивилизация построена как раз скучными людьми, которые не срут в подъездах, не требуют отставки правительства, не спасают редких лягушек, не перекрывают дороги в знак протеста против загрязнения… Те, кто изобрели колесо, порох, бумагу, парус, паровой двигатель и прочее-прочее, кто создал компьютор, Интернет, – это скучные и слишком правильные люди с точки зрения подъездного сруна. Что такое изобрести компьютор? Ерунда какая-то. А вот когда, выходя из квартиры, вляпаешься в дерьмо или в политический скандал – о, это то, ради чего стоит жить! Ведь это ты подосрал так умело, что человек вляпался. Так что как бы ты ни защищал орков и темных эльфов, но это говорит лишь о том, что ты и сам еще не дозрел до перехода в человеческую шкуру.

Скоффин насупился, все слушают очень внимательно, и, хотя симпатии на его стороне, он чувствует, но точно так же чувствует, что принимают и доводы Кирича. Понятно, что вся цивилизация двигается теми, кто трудолюбиво учится, но не зря же народ превозносит тех, кто ухитряется сдать экзамены, не зная ответа ни на один вопрос?..

Он буркнул раздраженно:

– А для кого мы делаем игру, то бишь байму? Даже супербайму?.. Для этих самых, которые двигают цивилизацию? Так они, кроме своей работы, ничего не видят. Мы делаем как раз для тех, кто убегает с уроков и лекций, чтобы поиграть, выпить, оттянуться с девчонками, снова поиграть…

Оглянулся на других, те кивали, а Ворпед сказал поддерживающе:

– Он прав, нам нужна массовость. Цивилизацию двигают одиночки, а убегают с лекций – миллионы. И хотя они иногда играют людьми и светлыми эльфами, но пока что в душе это орки и темные эльфы. На них и надо ориентироваться.

Скоффин поморщился сильнее.

– Тогда создать спинномозговую стрелялку с навороченной графикой – и дело с концом.

– Нет, – возразил Кирич, – стрелялки – это обязательный этап нормально развивающегося организма, но абсолютное большинство перерастает их в какой-то момент и переходит к стратегиям. А потом идет в онлайновые баймы. Вот тут мы их и должны поймать на то, что у нас все самое лучшее, а не только движок.

– Все самое лучшее – это что?

Скоффин огрызнулся:

– Во всяком случае – не одни скучные лекции.

– Это понятно…

– А вот мне не понятно, что ты хочешь, – сказал Скоффин сердито, – нельзя быть и серьезным, и веселым – одновременно.

– А как же поучать, развлекая?

Аллодис слушал, слушал, наконец зевнул с волчьим подвыванием, сказал лениво:

– Скоф, ты слишком строг…

Скоффин ахнул.

– Я?

– Ты, ты. Не понимаешь сути.

Скоффин сказал язвительно:

– Хорошо, объясни мне, туповатому, суть.

Аллодис снова зевнул, как же лень объяснять простые вещи туповатым, сказал занудно:

– Как верно отметил Петр Васильевич, это обычный и достаточно естественный протест… э-э… растущего организма. Ребенок взрослеет и вдруг понимает, что он – самостоятельное существо, а не часть ткани этого мира. И вот свою самостоятельность и независимость от этого мира начинает доказывать таким вот образом.

– Тем, что срет в подъездах?

Несмотря на сарказм в словах Скоффина, Аллодис ответил очень серьезно:

– И тем, что срет в подъездах. И надписями на стенах. Он доказывает на своем уровне, ессно, что он – самостоятельное существо, а не послушный винтик огромного механизма. Так я понял, Петр Васильевич?

Кирич кивнул с одобрением, но Скоффин сказал раздраженно:

– Дурак!

– Дурак, – согласился Аллодис. – Но это необходимая ступень взросления…

– Не он дурак, а ты дурак!.. Он тоже дурак, но ты – дуракее. Что же, мне теперь восторгаться его сраньем, а не бить по морде?

Аллодис ответил невозмутимо:

– Бить по морде – это тоже воспитание. Если хочет жить в обществе – должен жить по его законам. Хочет срать в лифте – пусть идет в лес и живет там. Я просто напомнил, что все эти сруны в лифтах: робингуды, скарамуши, стеньки разины, мушкетеры и прочая дрянь – всегда пользовались благосклонностью даже у обывателей, а не только у бунтующей молодежи. Сейчас вот интерес и романтизация такой дряни, как наемные киллеры, мафиози, проститутки, наркоманы… Тот же протест, что начинается со сранья в подъездах, только на более элитарном уровне!

Скоффин спросил, насупившись:

– И что же, теперь мне их целовать в зад?

– Дело вкуса.

– Нет, ты скажи, умник! Мне и твое мнение интересно.

– Правда? Вот бы не подумал…

– Интересно-интересно. На чьей ты стороне!

– Мое мнение, – ответил Аллодис медленно, – уничтожать. Но быть готовыми к тому, что назовут консерваторами, ретроградами и прочими нехорошими именами. Скажут, что не понимаем новых веяний… хотя эти новые веяния идут с каменного века, только срут не под дверью хижины вождя, а перед лифтом. Я говорю тебе, что прими это, как неотъемлемую черту развития человеческого существа, и не дергайся, не визжи, не брызгай слюной. Ты счастлив, если тебя миновала такая пора становления… правда миновала? Не врешь?.. Тогда ты просто урод. А я вот не возмущаюсь, а просто делаю свое дело. Орки и темные эльфы – маст дай, а дело светлых сил хай жие вечно!

– Гм…

Аллодис время от времени поглядывал на Кирича, проверяя его реакцию, верно ли говорит, тот смотрит с интересом, даже вроде бы записал пару хлестких фраз, и ободренный Аллодис продолжал наставительно:

– Я просто знаю, что орки и темные появляются и будут появляться в каждом поколении. Это то же самое, что человек в утробе сперва амеба, потом – рыба, затем – ящерица, лемур, обезьяна, а рождается уже человеком, хотя и пещерным. В ускоренном темпе проходит стадии поведения от каменного века до феодального, а оттуда уже рукой подать до нашего мира…