Труба Иерихона - Никитин Юрий Александрович - Страница 59

– А не присоединим?

– А на фиг он нам?

– А я думал…

– Дурак, мы выкачаем все здешнее золото их же руками! Так куда дешевле. А им на прокорм хватит и ящика сухарей со сникерсами.

Коммандос выстроились в две шеренги, огромные и массивные, как вырубленные из камня статуи. Бравый подтянутый полковник с крашеными бровями прошелся вдоль строя, одному ткнул в живот, заставляя подтянуться, сказал сильным зычным голосом:

– С туземцами быть вежливыми, понятно?.. Не спорить, не возражать! Понятно?.. Мир любой ценой. Даже если какой-нибудь туземец начнет пороть оскорбительную чушь… например, что их Дальний Восток больше нашего Техаса, то не хватайтесь за пистолет, понятно?.. Вы соглашайтесь, соглашайтесь!..

Десантники угрюмо сопели, переглядывались. Что ж, за то немалое жалованье, что они получают, плюс полетные и двойной оклад за высадку на территории опасной России можно стерпеть любое оскорбление… Это ненадолго. Потом, когда эти с телекамерами уйдут, они тут покажут, кто здесь настоящие хозяева.

Мы всегда задерживались в кабинете Кречета допоздна. Это если говорить мягко, интеллигентно. На самом же деле мы собирались здесь после утреннего завтрака… если кто успевал, я не называю завтраком чашку крепкого кофе и наспех сделанный бутерброд. Расползались же из Кремля поздней ночью. А отец народа все еще оставался бдеть и корпеть.

Теперь же, после неожиданной высадки штатовского десанта, готовы были оставаться и ночевать в кабинете. Все вдруг остро ощутили свою уязвимость в этом жестоком средневековом мире. Уязвимость своей страны. Ишь, вздумали строить прекрасный светлый мир будущего среди стаи хищников!

Экономика едва-едва поднялась на ноги, каждый год идет прирост на десять-двенадцать процентов, уже заговорили о «русском чуде», но пока армия еще не перевооружилась, новейшие технологии из институтов не успели выйти в массовое производство… а волки уже вцепились! Снова. И снова.

В кабинете гул голосов, народу втрое больше, все пробиваются к Кречету, в основном силовики. Я тихонько поднялся, побрел вдоль стен. Я не столько присматривался и прислушивался к этим людям, каждый из которых повелевает массами людей, – зачем это мне, я ведь аятолла! – сколько все время старался не забыть, как забывает все человечество, в какой момент времени и геологической эпохи мы возникли и в каком мире живем.

Чтобы усилить впечатление, в дальнем уголке включил телевизор, убрав звук. Естественно, сразу же полыхнуло огнем, полетели клочья окровавленного мяса. Это снова взрываются боевые вертолеты, автомобили, причем взрываются так, словно каждый «фордик» в момент взрыва превращается в заполненную до краев цистерну с бензином… нет, даже колонну бензовозов, так вот взрывается и взрывается, клубы огня поднимаются к небу, как ядерные грибы, а бравые американские парни идут через этот огонь и стреляют, стреляют в жалких русских, а те только вопят и падают под выстрелами, а американские герои идут и идут, не получая даже царапины… А если второстепенный герой и получает пару царапин, то такого обязательно спасут, после чего обязательно покажут, как с ним цацкаются в госпитале для миллионеров: пушечное мясо должно верить, что о нем позаботятся и потом…

Переключил на другой канал, но там убийца и киллер, убивая направо и налево по найму, вдруг влюбился в свою жертву… гм… А на третьем, что на третьем… Черт, и на третьем, и на четвертом, на семи подряд центральных каналах российского телевидения идут голливудские фильмы и сериалы, где американский спецназ бьет жалких русских на их же территории!

Только на двенадцатом вроде бы французского или канадского производства, но с теми же наемными суперубийцами, благородными и соблюдающими некие пра­вила…

Мысль зацепилась, пошла разматываться неспешно, лениво, переползая через кочки и надолго застревая в рытвинах. Человеческой психике претит все абсолютно правильное, потому робин гуды, скарамуши и кармалюки издавна были любимцами в народе, как и Степка Разин или Пугачев. Не потому ли штатовская пропаганда скрепя сердце стала выдавать десятками фильмы и сериалы про наемных убийц, которые тоже, оказывается, благородные, только бы не допустить в печать абсолютно ничего о террористах? Разумеется, ничего с их точки зрения.

Да-да, среди двух-трех сотен фильмов о благородных киллерах, о благородной мафии, о замечательной якудзе и прочем-прочем я не встретил ни одного фильма или романа о террористах! О благородных террористах. От фильмов о благородных киллерах уже трещит мой ящик, не помещаются, но о террористах – ни-че-го…

Странно?

Ничего странного.

Киллеры, мафиози, маньяки, садисты, наркобароны – это свои. Они не покушаются на основы. Они только потрошат отдельных потребителей. А во всем остальном – типичные американцы, законопослушные, респектабельные. Политический строй менять ни-ни! Более того, готовы вкладывать любые деньги, только бы он устоял. Да любой наркобарон скорее отдаст все свое состояние, только бы сохранился строй США, чем позволит их строю эволюционировать выше.

Еще несколько экранов показывали центральные улицы и важные перекрестки улиц. Наподобие тех потайных, что установлены контрразведкой, дабы следить за неразрешенными – да и разрешенными – митингами.

Везде народ одинаково спешит по своим муравьиным делам. Я ощутил внезапный приступ тоски. На каждом экране их тысячи человек, и все стараются «гармонизироваться» с этим дерьмовым несправедливым миром. Ма-а-а-аленькие люди. Им страшно, им неуютно высовываться. Они все хотят ужиться, устроиться, уцелеть.

Но как же нам нужны те, кто осмеливается не уживаться в дерьмовом мире, а пытается сделать его лучше! До крика нужны, до зарезу. Наши плечи трещат, а смена все не идет…

Сказбуш, проходя мимо, сказал доброжелательно:

– Хотите свежую распечатку о рашентаунах?

Он сунул мне в руки листок бумаги, исчез, я некоторое время смотрел вслед. Прямая спина мастера по тайным операциям слегка горбится. Впервые. Он сам не замечает, что сдает. Это он думает, что сказал мне прежним благожелательным голосом, вежливым и нейтральным, но я чувствовал, что сунь ему между зубов в этот момент гвоздь, перекусит, даже не заметив.

Рашентауны… Понятно, Сказбуш пытается найти там людей для массовых операций против расползшихся по всей планете имперцев. Вроде бы все правильно, любая страна всегда старается опереться на свои диаспоры. Увы, это срабатывает абсолютно со всеми странами, кроме… России.

Действительно, рашентауны возникают в любой стране, куда разом переселяется огромная масса русских. Но вскоре они исчезают. А вот чайнатауны остаются. Как и курдотауны.

Чайнатауны не прерывают связи со своими странами, их обитатели часто ездят взад-вперед, а нередко и возвращаются. Но русские за рубежом стараются как можно быстрее забыть о своей русскости, стыдятся ее. Их дети уже не русские, языка не знают… И Сказбуш пытается найти там кого-то, кто поучаствовал бы в операции?

Я посмотрел вслед директору ФСБ. Вряд ли… Скорее всего он бросит туда ложный след. Убивая, так сказать, сразу двух зайцев.

От места, где столпились вокруг Кречета, донесся гул голосов. Я видел раскрасневшиеся лица, мелькали листки бумаги, графики, диаграммы.

Без жалости, напомнил я себе. Без того слюнтяйства, которое многие ошибочно полагают интеллигентностью. Наш враг – страна, где никогда не было любви. Не было даже самого простого – естественной любви к женщине! Только дешевая и доступная для всех подделка – секс. Не было любви к своему Отечеству, потому что своя шкура дороже, всяк за себя, и еще плюй на все и береги здоровье. Не было любви к своей вере, идее… Ибо если народ исповедует терпимость, то это значит: исповедуй любую веру или идею, только не мешай мне и моему огороду. Слесарю это, конечно же, кажется хорошо и правильно. Единственно правильно…

Я подошел к окну, уставился на внутреннюю кремлевскую площадь. Толстые стекла, что выдержат попадание любого снаряда из тяжелого оружия, не искажают перспективу, мир чист.