Труба Иерихона - Никитин Юрий Александрович - Страница 1

Юрий НИКИТИН

ТРУБА ИЕРИХОНА

Предисловие

Это заключительная часть моего цикла «Ярость». Но не последняя в серии «Русские идут», которую, надеюсь, с блеском продолжат молодые и сильные авторы. А начиналось все, если кто помнит, давным-давно, когда только крохотнейшее издательство «Равлик» под руководством Лилии Шишикиной, известной также как хозяйка знаменитой «Корчмы» (http://nikitin.wm.ru), решилось выпустить первую книгу.

Она же выпустила и еще два романа из этой серии. Несмотря на спрос, ведущие издательства не решались взяться за издание этих вещей. А крохотный тираж рассосался на ближайших улицах Москвы. Но прошло время, произошли известные события в Боснии, Чечне, Косово. В стране то и дело сменялись правительства, наконец вроде бы пришло нечто более устойчивое, осмеливающееся огрызаться на окрики из-за океана.

Вот сейчас издательство «Центрполиграф» первым из крупных издательств взялось выпускать эти романы. Лед тронулся! Я считаю свою миссию завершенной еще и потому, что если в те годы я был один-одинешенек, то теперь целая группа молодых талантливых ребят взялась писать на тему… на тему, которую можно бы назвать что-то вроде «Еще Россия не погибла!» (по аналогии с украинским «Щэ нэ вмэрла Украiна!» и польским «Ще Польска нэ сгы­нэла!»).

Если уж не вмэрла Украiна и не сгинула Польша – а им доставалось! – то тем более с нашей помощью удержится и встанет на ноги могучая Россия.

Тема России и ее противостояния натиску из-за рубежа оказалась не чуждой молодому поколению. Еще как не чуж­дой! :) Не так уж оно и купилось на сникерсы и свободы для сексменьшинств!

Я же иду протаптывать новую дорожку. Как вытоптал незадолго до этого строительную площадку для прекрасного «Княжеского пира» – серии о киевских богатырях, которую успешно продолжают молодые авторы.

До новых встреч!

ЮРИЙ НИКИТИН

ГЛАВА 1

Через центр города, перекрыв движение, двигались сотни роскошных автомобилей. Все черные, как холодный космос, все с тонированными стеклами, не отличить по цвету от окраски кузова. Не пяток-другой, когда перевозят главу правительства, и даже не десяток, когда встречают глав государств на исторические совещания по вопросам жизни всего человечества, а именно сотни породистых лимузинов.

Десятки милицейских машин с мигалками неслись через весь город, перекрывали движение. Колонна автомобилей двигалась медленно, скорбно, с достоинством. В центре двигался катафалк, влекомый восьмеркой вороных коней. Сбруя тускло и мрачно поблескивала, огромные черные султаны на конских головах слегка колыхались. Форейторы в высоких черных цилиндрах торжественно и скорбно смотрели поверх машин и смертных людей. В руках перевернутые факелы, символизирующие конец земной жизни достойного человека, которого сопровождают в последний путь, на бледных лицах отрешенность…

Вся Москва затаилась, люди пугливо смотрели с балконов. О похоронах короля местной братвы, которого милиция называла иначе, не по-королевски… да и не только милиция, было объявлено заранее. Все кладбище, где приготовлен роскошный склеп… ему позавидовала бы иная королевская семья… весь вчерашний день и эту ночь высококлассные специалисты проверяли на предмет мин и фугасов. Бомжей, попрошаек, нищих – вымело как метлой. За них взялась не беспомощная и «самая гуманная в мире», а взялись те, кто считал себя настоящими хозяевами города… Да и страны.

Ровно в полдень в воротах вычищенного и выметенного, как перед визитом президента страны, кладбища показался первый автомобиль. За ним медленно двигался автобус. Автомобиль и автобус свернули на кладбищенскую стоянку. Из автобуса с несвойственной таким солидным и немолодым людям торопливостью высыпали музыканты в черном.

Холодный ветер колыхал верхушки деревьев. Перекликались встревоженные вороны. Музыканты, стараясь не смотреть друг на друга, торопливо расчехляли инструменты. На лицах некоторая стыдливость, все-таки все из Большого театра, хоть гримируйся, зато в глазах горит решимость отработать непривычно большие деньги.

Разделившись, музыканты встали по обе стороны кладбищенских ворот. Едва показалась траурная процессия, ее встретили рев труб и звон медных тарелок. Машины проезжали медленно, сами похожие на немолодых почтенных джентльменов.

Служители кладбища сидели в будочке, считали зеленые бумажки. Быки в солидных черных костюмах указывали место для парковки: вся стоянка уже освобождена от всяких жигулей и прочего мусора.

Лимузин с вдовой и детьми въехал последним. Двое бодигардов бросились к дверцам. Высокий тучный господин с бульдожьим лицом рявкнул:

– Стоять! Я сам открою.

Он и открыл, поклонился с достоинством. Из темного зева показалась голая нога в красной туфельке, удлинилась. Шеи бодигардов вытянулись, как у жирафов. Нога продолжала выдвигаться мучительно медленно, грациозно, исполняя загадочный и очень эротичный танец, двусмысленный и вместе с тем очень откровенный.

Наконец из машины показалась вдова, прекрасная, аристократичная, молодая. Она была в черном платье, плечи оставались обнаженными, демонстрируя безукоризненно чистую молодую кожу.

Тучный господин с поклоном подал ей руку. Она приняла по-царски небрежно, зябко повела плечами:

– Спасибо, дорогой Владлен Исаевич. Какая мерзкая погода!

Господин, которого она назвала Владленом Исаевичем, церемонно поцеловал ее тонкие бледные пальчики.

– Мерзкая, – согласился он. – Синоптики хорошую обещали. Мерзавцы, за что их держат! Иначе бы мы все организовали чин-чинарем…

Она сказала капризно:

– Мэр на праздник города и то велел разогнать тучи!

Владлен Исаевич поклонился. В самом деле, недоглядели. Если уж паршивый мэр посыпал тучи не то серебром, не то еще чем-то, но разогнал, ясную погоду обеспечил, то они могли сделать больше, намного больше.

Из машины вылезли мальчик и девочка лет десяти и семи, одетые строго, безукоризненно. Владлен Исаевич согнул руку колечком, но голоплечая вдова широким жестом подгребла детей, и Владлен, все поняв, сказал скорбным голосом, пряча досаду:

– Прошу…

Так и пошли по центральной дороге в глубь кладбища: она с двумя детьми, Владлен Исаевич, претендующий на роль Первого, и еще трое сопящих ему в спину ненавистью донов. Конечно, власть захватит кто-то из них четверых, только в гангстерских фильмах вдова продолжает дело убитого мужа, но такая сочная телка – сама по себе клад, не говоря даже о ее заграничных счетах, хоромах в Подмосковье, особняке в Ницце, собственном отеле во Флориде…

От центральной дороги, вымощенной грубым кладбищенским камнем, влево ответвилась еще одна – выложенная мрамором. А дальше открылся простор: окрестные ­могилы то ли сровняли с землей, то ли участок в самом центре привилегированного кладбища берегли для самого президента страны, а теперь это местечко перехватили. Сейчас в окружении гор золотого песка темнел четырехугольный провал.

Четверо здоровенных парней, мастера спорта, как каменные надолбы, застыли у ямы. На их широких лицах с перебитыми носами было видно старание изобразить скорбь.

Еще четверо бодигардов, не допуская к такому священному обряду простых рабочих кладбища, подошли к роскошному катафалку. Приученные кони стояли неподвижно, похожие на застывшие статуи из черного чугуна. Катафалк медленно и торжественно распахнул чрево. Толпа разом вздохнула, по ней прокатился говорок почтительного изумления.

Гроб с телом покойного поражал прежде всего размерами. Не потому, что покойный был великаном, все помнили маленького сухонького старичка, вора в законе, растерявшего здоровье в бесчисленных лагерях, но гроб выглядел громадным из-за барельефов, массивных золотых ручек, что напоминали усы майского жука. Ко всему прочему из-за множества таких же массивных золотых ножек гроб казался сколопендрой неимоверных размеров.