Трое в Песках - Никитин Юрий Александрович - Страница 76

Кровь брызнула тугой горячей струей. Человек ликующе взревел, жадно глотнул крови. Перепачканный красным, всадил пальцы в раны, рванул. Плоть затрещала, а человек припал красным ртом к еще живому мясу.

Лес тревожно зашумел. Над поляной в лиловом сиянии возникло крупное мясистое лицо. Голос прозвучал хрипловатый, рассерженный:

– Остап, брось забавы! Ты нужен.

Охотник поднял голову, кровь капала изо рта, прорычал:

– Мое древнее имя вспомнил?.. Значит, в самом деле вас приперло к стене.

Налитое багровым огнем лицо Мардуха заколыхалось. Сквозь него просвечивали деревья.

– Остап, над миром нависла угроза.

Охотник с сожалением взглянул на распростертую тушу. Великолепный олень еще дергался, из широкой раны хлестала кровь.

– От кого угроза?

– Остап, в мир пришли странные люди из далекой северной страны. Они заполучили Жезл Мощи!

Остап посерьезнел, поднял голову. Лицо Мардуха колыхалось в плотном воздухе насупленное, между бровями проскакивали короткие молнии.

– Разве он еще существует?

– Они его нашли!

– Но Жезл хранили на Мировом Дереве… Я сам туда наведывался дважды. Первый раз пришлось стражу перебить, второй раз прошел так, что меня не заметили. Жезла там не было!

– Упорным да упрямым боги помогают. Жезл утащил Змей, они отыскали этого Змея, уж не знаю, как им удалось, разорили гнездо и забрали магический Жезл. Теперь с ними могут справиться самые сильные маги. Таких на всем белом свете лишь трое. Я, ты и Вишандра. Но Вишандра где-то в горах, я занят равновесием мира, а ты… ты свободен! Ты Охотник, а они – дичь.

Остап поднялся на ноги, налитые кровью глаза без сожаления соскользнули с залитого дымящейся кровью великанского оленя. Волосатая грудь с шумом поднялась и опала.

– Я – Охотник. Люблю живую кровь. А ты все еще жрешь мертвечину?

Злая гримаса перекосила лицо Мардуха. Темные струи пересеклись наискось, изображение заколыхалось, словно луна в темной воде, раздробилось на тысячи бликов и растаяло. Остап гулко захохотал, вскинув голову. Толстые пальцы сорвали с пояса огромный рог. Над лесом пронесся страшный звериный рев. С деревьев посыпались листья, а птица, что сидела на ближнем дереве, закричала в страхе и уронила перья.

Остап захохотал снова, а вдали раздался другой звериный рев – хриплый, мощный. На поляну с треском вывалилась, ломая кусты, огромная зеленая туша – в шипах, с неопрятными потертыми крыльями, кожаными, белесыми на сгибах. Тупая жабья голова сидела на короткой шее, от зверя хлынул тяжелый запах смрада и гнилого мяса.

Охотник мощным прыжком взлетел на шипастую спину чудовища. Вытертый до блеска гребень поднялся. Охотник страшно гикнул, ухватился за гребень. Зверь неуклюже побежал через поляну, натужно замахал крыльями.

Вихрем взметнуло сухие листья. Зверь проломился через низкий кустарник, подпрыгнул и пошел медленно набирать высоту, отчаянно хлопая по воздуху широкими крыльями, похожими на старые грязные паруса.

Часть III

ГЛАВА 1

Башня вздрогнула, как от подземного толчка, вода в чаше пошла кругами. Гольш отпрянул, в страхе оглянулся. В узкое зарешеченное окно привычно врывался знойный солнечный луч, из-за толстой стены слышался гул. Тяжело бухнуло, донесся затихающий свист.

Отшвырнув кресло, Гольш метнулся к окну. Навстречу поднялось удушливое облако оранжевой пыли. Гольш расчихался, слезящиеся глаза полезли из орбит.

Под башней распластался чудовищный уродливый дракон, если этого зверя можно назвать драконом, – в шипастой броне, с гребнем, толстый, исполинские крылья бессильно распластал на горячем песке. Со спины чудовища медленно сползали сильно озябшие люди в волчьих шкурах, трое!

Четвертого нес на руках красноголовый волхв, у которого нечеловечески зеленые глаза. Оружия из ножен не вынимал, дракона почему-то никто не страшился. Чудовище от изнеможения закрыло глаза кожаной пленкой, живот подтянуло, а мощная грудь двигалась тяжело. До Гольша донеслись хрипы и стоны. Кожаные, как у летучей мыши, крылья натянуты на жесткий каркас, сейчас обвисли, как тряпки.

Зверь страшен, такого размера бывали только драконы, но драконы – тонкие и гибкие, как змеи, с прозрачно-радужными крыльями, как у стрекоз, у них чешуйки блестели и переливались всеми цветами, а этот летающий зверь само воплощение тупой злобы, мощи и ненависти. Вместо чешуи на спине – толстые костяные плиты, а крупные, с ладонь, чешуйки на животе неприятно отсвечивали бронзой. Лапы и шея чудовища короткие, укрытые панцирем, шипами, наростами.

Гольш зябко передернул плечами. Если драконы летают, как гигантские стрекозы, то это чудовище из другого мира явно взламывает воздух, словно тяжело гудящий жук. Как эти странные люди севера сумели?..

Он кинулся к двери, выкрикнул заклятие, снимающее запоры. Снизу донесся грохот, лязг, шум от тяжелого падения. Опять высадили дверь, подумал со страхом и невольным восхищением. Никак не научатся открывать двери в нужную сторону. Дети Леса!

Измученные, с посуровевшими лицами, поднимались с трудом, цеплялись за стену. Впереди двигался, зажимая ладонью кровоточащую рану на плече, самый лютый – мог оборачиваться огромным волком, но не считал это магией.

Гольш подхватил Мрака, с тем же успехом мог бы поддержать скалу при землетрясении, – оборотень едва не задавил, лишь положив руку на плечо мага. Налитые кровью глаза глядели невидяще, синие губы прошептали:

– Там жаба с крыльями… Распорядись покормить…

– Жаба? – не понял Гольш.

– Да… Большая такая… И в стойло ее, в стойло…

Олег сзади сказал сипло:

– Не слушай. Сам зверь, потому сразу о зверях… Мы все сделали.

Из мешка за спиной волхва торчал набалдашник. Дерево блестело, как отполированный тысячами шершавых рук гранит, но Гольш ощутил, что Жезл из дерева Прадуба плотнее и древнее любого камня. От него шли незримые волны древней мощи, мощи того времени, когда мир был пуст не только людьми, не было даже богов.

– Неу…жели?

– А ты думал, – прохрипел Мрак, с усилием тащился со ступеньки на ступеньку. – Для нас это дунул-плюнул, и все. Мы тоже не левой ногой сморкаемся. Тебе взяли эту палку, девке – бусы, Тарху тоже досталось… на орехи.

В большой комнате Гольша повалились на мягкие диваны. На безобразно низких столиках с едва слышными хлопками возникли цветы и роскошные фрукты. Гольш увидел темное лицо Мрака, поспешно щелкнул пальцами. Перед оборотнем появился ломоть мяса на широком блюде. По залу пошел аромат, изгои и даже амазонка шумно сглотнули слюни. Гольш тихонько выругал себя, оторвался от мирской жизни, повел ладонями, сказал Слово.

Поверх сочных яблок и груш с тончайшей кожей, сквозь которую просвечивали семечки, поверх отборного винограда из сада падишаха пери, поверх груды инжира и персиков рухнули, смяв и раздавив, ломти недожаренного мяса. Зло шипели, распространяя с ума сводящий запах, – магия сорвала их вместе с вертелами прямо из королевской кухни!

– Вот это волхв, – сказал Мрак сипло. Ухватил ломоть обеими руками, впился зубами. – Эт не землю… как гнилой орех… Такая магия в хозяйстве…

Он наливался силой на глазах, лицо розовело. Олег ел медленнее, хотя голодный блеск в глазах кричал на весь зал, что молодой волхв готов сожрать все на столе, изжевать скатерть и объесть ножки стола.

– Как пережили натиск? – спросил с набитым ртом.

– Отбиваться легче, – ответил Гольш, – если предупрежден. Я не высовывался. Сижу в башне, сюда не подступиться.

– В заточении? – спросил Таргитай наивно.

Гольш подумал, кивнул:

– Ты, отрок, всегда смотришь в сердцевину. Я в заточении. Башня окружена.

Олег с трудом поднялся, выглянул в зарешеченное окошко:

– Вроде никого не видать…

Гольш с сожалением посмотрел на молодого волхва.

– На этот раз – маги. Их мощь окружает башню незримым барьером смерти…