Трое в Песках - Никитин Юрий Александрович - Страница 62

Костер прогорал часто, Лиска суетилась, стаскивала отовсюду сухие стебли – ее мудрому другу снова стало холодно. Над огнем вспыхивали искорки: сгорали мошки. Возможно, только-только учились летать.

– Я попробую утром, – пообещал Олег сдавленно. – Надо учиться.

– Может, ночью? – предположил Мрак. – Таких пташек при свете дня не видывал. Зато когда наешься на ночь, то в кошмаре… вроде бы как раз тебя и видывал.

– Давайте спать, завтра день еще труднее. Я на страже.

– Куда уж труднее, – проворчал Таргитай замученно. – Это Олегу в радость – летал! И завтра еще полетает. И послезавтра… и послепосле…

Он повалился навзничь, захрапел. Мрак ухмыльнулся, поставил секиру между ног. Его глаза без натуги пронизывали сгустившийся воздух. Олег долго сидел неподвижно, смотрел в пляшущие красные языки. Сухие стебли трещали, как снег при морозе, сгорали сразу. Амазонка подбрасывала в огонь веточки редко, берегла.

Когда наконец легли, Мрак долго слышал возню, огонь прогорел, угольки погасли, видел только двигающиеся тени. Он отвернулся, не заметил, как одна тень бесшумно поднялась, скользнула в ночь. Немного погодя вторая, пригибаясь на звездном небе, неслышно двинулась следом.

В полночь Мраку почудились странные звуки. Ночной воздух темный и неподвижный, как вода лесного озера, слышно треск кузнечиков, сиплый крик дальней ночной птахи. Подрагивала земля, иногда, как бы порывами ветра, докатывались волны едва уловимого запаха – неприятного, но знакомого.

Когда небо начало светлеть, Мрак ощутил неладное. Таргитай лежал на том же месте, подтянул колени, но дальше виднелась лишь медвежья шкура, под нею устраивались на ночь Олег и Лиска. Мешок волхва и оружие Лиски темнели на прежнем месте.

Мрак взвился на ноги, секиру держал на уровне колен. Воздух холодный, сырой, трава от росы мокрая. Острые глаза различали в утренней полутьме крупные капли, что усеяли каждый лист, – человеческих следов не было. Либо волхва и амазонку похитили неведомые силы, либо…

На Олега страшно смотреть. Словно пропустили между жерновами, затем извозили в земле – в ссадинах, кровоподтеках, с повисшей рукой. Лиска поддерживала, ее нижняя губа дрожала, в глазах блестели слезы.

Таргитай ахнул:

– Недруги напали?

– Женщина – худший недруг, – изрек Мрак, в голосе оборотня звучало облегчение. – Мы тут к бою готовимся, секиры точим, а он с девкой… Что она с тобой сделала, бедолага? Тебе бы попроще, не такую дикую!

Таргитай повернулся к Олегу:

– Что он говорит?

Олег скривился, на губах темнела корка запекшейся крови.

– Не спалось.

– Еще бы, – сказал Мрак саркастически, – с такой да спать?

– Не спалось, – повторил Олег, – я решил полетать малость. Тихо, темно, никто не смотрит, не лезет с советами…

Таргитай ахнул:

– Летал? И мне не сказал?

– Ты бы летать с ним не стал, – сказал Мрак. – Больно спать любишь. А Олег ширял под облаками!

– А почему он такой побитый? – спросил наивно Таргитай. – Вряд ли это Лиска. Она хоть и рыжая, но Олег тоже рыжий…

– Это о небесную твердь колотился, как козел о ясли. Воспарит, а его в темя – шарах! Он снова соколом ввысь, а небо-то твердое! Хляби держит – не мешок сена.

– Да ну, – не поверил Таргитай. – Может быть, с орлами сталкивался в потемках?

– Тогда уж с совами, – сказал Мрак, – или с летучими мышами. Ладно, быстренько поели, день будет трудный.

– Хоть бы раз сказал, что день будет как день, – сказал Таргитай жалобно. – Мрак, ты же человек, хоть и волк!

Мрак хищно оскалил зубы:

– Я волк, хоть и человек!

После короткого завтрака Олег едва взобрался на коня, морщился. Мрак чем больше дергается за них, тем сильнее изгаляется, мужчине-де не пристало выказывать страхи. Вроде бы даже оскорбляет этим друзей, они ж герои, из любого болота выберутся!

Олег ехал молча. Таргитай изнылся от нетерпения, спросил у Лиски шепотом:

– Хоть ты расскажи! Всякий раз брякался прямо из облаков? Или впотьмах столкнулся с таким же страшилищем?

Лиска сверкнула глазками.

– Таких больше нет!

– Да нет, не подрались чтоб в небе. Олег не больно драчливый, всегда старается договориться.

– А ты?

– Я первым никогда не нападу.

– Даже на врага?

– А у меня нет врагов, – ответил Таргитай.

Амазонка с удивлением посмотрела в его чистое лицо. Глаза певца бесхитростные, открытые, полные доброты. Она не нашлась, что сказать такому удивительному человеку. Наверное, единственному на свете. Пустила коня вперед, словно боялась заразиться.

В обед на бледные щеки Олега вернулся пока что дохловатый румянец. Мрак стреножил коней.

– Костер развести сумеешь?

– Я лучше взгляну, где ручей… И близко ли Агимас.

Мрак остро смотрел в его измученное лицо.

– Ты едва на ногах… Впрочем, ноги можно волочить по воздуху.

– Я так заморился, что ничего не боюсь.

Путешественники в молчании наблюдали, как человеческое тело потеряло форму. Из безобразного месива возникла прежняя чудовищная птица, забилась, стряхивая одежду, пробежала несколько шагов, упала, запутавшись, но портки наконец соскользнули. После трех мощных прыжков оторвалась от земли.

– Опять страшилище, – вздохнул Таргитай. – Лучше бы в орла… Или сокола.

– Тебе бы выбирать, – ответил Мрак отстраненно, пристально глядя в небо, его кулаки сжимались, он покачивал ими, повторяя каждое движение волхва. – Это ты у нас орел… который зачем-то деревья клюет, а Олегу такое… Неспроста. Что-то, видать, в нем есть такое, что магия вытащила наружу.

– Ну да, – возразил Таргитай недоверчиво. – Олег у нас овечка!

– Если овечку раздразнить, то и на волка кинется.

– Это ж как надо дразнить!

– А мы все раздразненные. По пятам гонится Агимас, с боков сжимают охотники за черепами, а впереди точат ножи стражи Дерева. Кем угодно перекинешься.

Нелепая птица, если это все-таки птица, сделала полный круг. Таргитай рассмотрел длинный прямой клюв, а когда птица-зверь раскpыла его, блеснули острые как иглы зубы. С затылка шел гребень, переваливался по короткой толстой шее на спину. Крылья гигантские, а когда птица парила, распахнув их во всю ширь, солнце просвечивало сквозь тонкую кожистую пленку. Внутри темнели кости и толстые жилы. Лапы чудовище прижимало к пузу – чешуйчатые, с желтыми когтями, снизу блестели чешуйки покрупнее, как у старой щуки или большой змеи.

Часто хлопая крыльями, проваливаясь в воздушных ямах, летающий зверь резко взмыл. Внизу на земле слышали натужное дыхание, словно волхв с тяжелым мешком карабкался в гору. В небе распластал уродливые крылья, походил кругами, кое-как отдышался, полез еще выше.

Когда превратился в едва видимую точку, Мрак хлопнул себя по лбу:

– Чего торчим, как козы на привязи? Лиска, собери одежонку. И коня возьми. Ему сверху видно, не промахнется. Зайца же прибил?

Не проехали и версты, над головами мелькнула угловатая тень. Зверь-страшила упал перед конскими мордами. Таргитая едва не скинуло. С земли с трудом поднялся измученный Олег – грудь ходуном, из горла хрипы, мокрый.

– Куда прете, дурни, – прохрипел он. – За гаем прямо на вас идут конные… Сотни две, не меньше!

Мрак круто развернул коня:

– Мог бы крикнуть сверху!

Лиска протянула руку. Олег без смущения ухватился, вскарабкался в седло. Таргитай уже нахлестывал коня. Мрак искоса проследил, чтобы Олег по крайней мере не растерял мешки и одеяла, погнал коня к пологому овражку.

Олег пробовал на ходу одеться, не сумел, суетливо дергался, пока Лиска не сказала с восхищением:

– Какие у тебя, оказывается, широкие плечи!

Олег подозрительно покосился на Лиску. Ее лицо абсолютно серьезно.

– У меня?

– И жилы как тугие веревки, – сказала она одобрительно. – А пуза нет вовсе. Ты как из дерева!

Олег не понял, похвала или оскорбление, смотрел растерянно.

– Ну, скажешь… И зубы у меня кривые… И ноги…

– Зубы не кривые, – поправила она, – а хищные! А ноги у мужчин и должны быть мужскими.