Трое и боги - Никитин Юрий Александрович - Страница 50

Глава 7

– Смертные?!

Они оглянулись на удивленный вскрик. В трех шагах, прижимая к груди поздние осенние цветы, возникла девушка.

Вокруг нее еще искрился, таял плотный воздух. Мрак ахнул, Таргитай непроизвольно шагнул вперед.

От девушки шел чистый неземной свет. Золотая, как лен, коса ниспадала на прямую спину, в поясе ее можно было бы обхватить пальцами. Удивленно распахнутые глаза неотрывно смотрели на рослых и таких непохожих на богов пришельцев.

Грязных, пропахших потом, с измученными, но решительными, злыми лицами.

Пухлый алый ротик раскрылся в неуверенной улыбке.

– Кто вы, герои?

Мрак растерянно топтался на месте, разводил руками, наконец, отыскал убежавший голос:

– Мы?.. Да что мы… Кто ты, светлое чудо?

– Меня зовут Леля, – ответила девушка светлым, как чистый лесной ручеек, голоском, от которого даже у Олега защемило сердце. – Я только что оттуда, снизу… Здесь бываю редко, почти всегда у людей… я их люблю. Вы похожи на тех, кого я знаю на земле… и не похожи.

– Все люди разные, – ответил Мрак все тем же растерянным, так непохожим на него голосом. – Но любить могут все… Мы тут одного держим на короткой веревке, а то всех любит… Гребет под себя все, что ходит, ползает, летает и плавает. Что не движется – тоже гребет…

Девушка растерянно смотрела огромными округлившимися глазами. Мрак вымученно улыбался, вымученно шутил, пытаясь найти себя прежнего, но вид у него был потрясенный.

Таргитай сказал тихо:

– Леля! Ты – богиня любви и красоты. Тебе поклоняются все молодые, чтут зрелые. Тебе приносят дары не от страха – по любви… Скажи, какой ветки держаться, чтобы пройти к Роду?

Леля удивленно повела в его сторону бровью, тонкой, как шнурок из собольего меха.

– Разве любовь не выше денег, воинской славы? Не выше почестей и любого богатства?

Мрак и Олег смотрели на нее не сводя глаз. Таргитай пожал плечами:

– Ну… а кто спорит?

– Тогда почему, – сказала она с недоумением, – почему? Разве не лучше быть бедным, но любимым? Любимым и любящим? Неужто вы огрубели в этом жестоком мире настолько, что…

Ее большие прекрасные глаза наполнились слезами. Олег покраснел, грудь начала часто вздыматься. Мрак внезапно шагнул вперед, на ходу сорвал перевязь с секирой, швырнул под ноги:

– В задницу воинскую славу! И деньги. Почему никто не сказал мне раньше?.. Черт, для чего жил, за что дрался, дурак лесной…

Темное лицо быстро светлело, будто в угрюмом оборотне разгорался незримый огонь. Он перешагнул через секиру, Леля нежно и благодарно улыбалась Мраку. Их руки сближались, кончики пальцев почти соприкоснулись, как вдруг грубая рука ухватила Мрака за плечо.

Он едва не упал от внезапного рывка, развернулся. Синие, как лед, глаза Таргитая смотрели прямо в душу.

– Ты?.. Это ты, Мрак? А наша цель?

– В задницу твою цель, – прохрипел Мрак.

– А твою?

– Теперь она только твоя…

Он повернулся к Леле. Таргитай вскрикнул отчаянным голосом:

– Олег, помоги! Мне этого лося не удержать.

Волхв, не слыша Таргитая, просветленный лицом, подошел к Леле и робко коснулся ее плеча. Она ответила чистой улыбкой, светлой, как у ребенка. Олег вздохнул с таким облегчением, будто свалил с плеч гору. И словно разом нашел ответ на все мучившие его вопросы.

Таргитай неумело выругался. Мрак тянулся к Леле, заглядывал в ее ясные глаза, удержать его не легче, чем падающую лавину. Таргитай рванул его за плечо, с силой разворачивая камнепад чуть в сторону, попытался оторвать Олега.

Леля с укором смотрела на грубого варвара. Слезы брызнули из прекрасных глаз, оставили на щеках блестящие дорожки. Алые губы распухли и дрожали, как у обиженного ребенка.

Таргитай ухватил обоих за шиворот. Мрак и Олег даже не заметили, а волхв равнодушно наступил на брошенный им Посох Мощи. Алатырь-камень слабо вспыхнул и погас.

– Нет!!! – заорал Таргитай страшно. – Нет!!!

Он толкнул Лелю в грудь, вклинился между нею и друзьями. Мрак набычился, из глаз брызнули злые искры. Олег толкнул Таргитая локтем, удар был так силен, что хрустнули ребра. Кривясь от боли, Таргитай крикнул:

– Любовь?.. Говорить о любви, когда горят дома, когда конские копыта степняков топчут детей, когда зверье в людской личине насилует наших женщин? Мрак, ты забыл Зарину, Снежану, Степана?.. Я – не забыл!

Он тащил их за шивороты, сбивал с ног, когда те пытались освободиться. Столкнул в трещину, Мрак помотал головой, налитые кровью глаза медленно очищались. Могучая грудь тяжело вздымалась, как волны в бурю. Кулаки сжал так, что костяшки побелели.

– Где… моя… секира?

– Потерял, дубина! – крикнул Таргитай. Половину щеки занимал кровоподтек, Мрак зацепил. – Стой, лось безрогий! Сам принесу. Тебе нельзя.

– По…чему?

– Ты, оказывается, все отдашь… всего лишь за любовь.

Он повернулся к блестящему краю. Олег, отводя глаза, с бурно вздымающейся грудью, попросил глухо:

– И Посох захвати… если сможешь.

– А ты?

– Я себе не доверяю.

Таргитай исчез, только подошвы мелькнули над блистающим краем. Олег с силой тер ладонями лицо.

– Да, Мрак, удивил.

– А ты? – огрызнулся Мрак. – Шкуру на себе рвал! Из себя лез, от всех мудростей отказался. Нас обоих, надо признаться, как обухом по голове. Теперь видно, что супротив богов у нас кишка тонка… А ведь еще и не дрались!

– Тонка, – признал Олег нехотя. – Ты сильнее любого зверя, я согну в бараний рог любого мага, но против богов мы что мыши супротив кота.

Мрак с беспокойством смотрел на блистающий край:

– Слушай, а как же Тарх?

– Сам видишь. Дурню любая беда по колено.

– Потому что дурень?

– Или потому, что ему по дурости все одно – богиня, простая девка. Ты ж помнишь, как он с легкостью взял Меч?

Послышались торопливые шаги. Над краем показались ноги в стоптанных сапогах. Подошва на одном отошла, выглядывал грязный палец. Таргитай тяжело слез, в руках держал Посох и секиру в путанице широких ремней. Из-за плеча выглядывала золотая рукоять Меча.

– Пойдем? – сказал он вопросительно. – Эх, если бы ты мог как-то затащить нас наверх волшбой…

Он первым протискивался в щели, карабкался, как муравей, по отвесным стенам. Пальцы сами находили выступы, ямки – так привык лезть и лезть наверх, а Мрак и Олег спешили следом, подозрительно посматривали, переглядывались.

– Ну, – буркнул Мрак раздраженно, – что ты буравишь ему спину глазами? Говори. Мне тоже не все ясно.

Олег приглушил голос:

– Он толстокожий? Или что-то еще?

– А что еще?

– Он даже не очень-то заметил, что это богиня. И что у нее сил поболе, чем у всех людей на свете.

– Ну, он не очень-то обратил внимание и на мощь другой… А та намного сильнее этой женщины-цветка.

– Дана могла снизойти. Как ты, к примеру, поигрался бы с котенком. Но Тарх Лелю обругал и пихнул так, что бедная едва не упала!

– Ну, – ответил Мрак с неуверенностью в голосе, – Леля могла и не дать сдачи. Она ж богиня любви и красоты. Ей быть драчливой не к лицу… Хотя я, честно говоря, не понимаю, как не врезать в ответ, когда можно.

– Зато я понимаю, как можно жить и не давать сдачи… Но с Таргитаем все равно не все ясно.

Таргитай карабкался уже в сотне саженей – злой, сосредоточенный, непривычно собранный. Широкие ремни опоясывали спину крест-накрест, Меч как прилип, золотистая рукоять загадочно поблескивала.

– Да ладно, – сказал Мрак. – Грех обижать того, кого обидели боги.

Оборотня уже пошатывало, он хрипел, все чаще промахивался, хватаясь за выступы. От него несло, как от коня, крепким потом, крупные мутные капли падали на Олега.

Чистоплотный волхв раздраженно пытался обогнать оборотня, но колени подламывались, ноги распухли и стали как чугунные.

Таргитай из ведущего быстро оказался ведомым. Тащился, как коза на веревке, поскуливал. Его задора, как давно заметил Олег, хватало ненадолго. Мрак же всегда сперва возражал, высмеивал, но, ступив на тропу, уже не сходил. А вот он, волхв, замечая за другими многое, в себе так и не разобрался. Слишком многое стряслось за лето. Когда-нибудь, когда все это кончится, то, если уцелеет мир, он забьется куда-нибудь в нору, где никто не найдет и не помешает, и будет размышлять, думать, мыслить…