Трехручный меч - Никитин Юрий Александрович - Страница 66

Наконец послышалось хлопанье крыльев, ворон упал на поляну почти камнем, с трудом уцепился за сук на коряге. Пасть его широко раскрылась, он хрипел, глаза мутные.

– Вина, – произнес он сипло. – И еще… вина…

Генрих первый поднес ему наполненную чашу, ворон благосклонно испил из рук барона, а я осторожно снял клочок пергамента. На этот раз он оказался привязан черной ниткой. Генрих схватил дрожащими руками, я едва успел перехватить на лету чашу, быстро прочел, вскрикнул и упал бездыханный.

Королева с плачем бросилась на его тело, я поставил чашу на землю, ворон тут же слетел к ней довольно бодро, а я подобрал записку. Слова расплывались в красном свете прыгающего пламени, но смысл я уловил сразу: я вас люблю, к чему лукавить, но я другому отдана и буду век ему верна. Хорошие слова, исполненные достоинства, и в то же время как бы несут в себе легкий упрек: что же ты хлебалом щелкал, я же ходила девственная и поспевшая, мог бы первым запустить в меня свое семя, я бы вынашивала твоих детей, но ты все откладывал, воевал, а нашелся мужчина, что предпочел взять сперва меня, а потом – войну, мне это даже льстит, так что смирись, я уже не твоя…

Когда Генрих начал приходить в себя, я сразу же заявил:

– Сегодня нас догонит ваша отборная сотня. Через недельку подтянется войско. Уверен, сумеем заставить тролля выдать нам вашу невесту!

– И мою сестру, – добавила королева.

– И вашу сестру, Ваше Величество.

Генрих, бледный и осунувшийся, спросил тупо:

– Но… как? Как я могу нарушить святость брака? Они успели, успели обвенчаться!..

– Да, – ответил я легко, – но что повенчано, то можно и развенчать, это раз плюнуть.

Они отшатнулись от меня, как от прокаженного. Глаза королевы расширились, смотрит с отвращением, а Генрих попросту не понял, переспросил:

– Но как же… Они же успели…

– Да кто теперь смотрит на печать ЗАГСа? – спросил я жизнерадостно. – Или изволите беспокоиться о деликатной стороне вопроса дефлорации?.. Так еще крепче вас любить будет после этого грязного, вонючего и грубого тролля!.. Увидит разницу.

Они молчали и смотрели на меня как на говорящую обезьяну. Грязную, вонючую, грубую, отвратительную обезьяну. Королева покачала головой, Генрих все еще не врубился.

– Сдаюсь, – сказал я. – Вы подумайте сами, а я пока схожу проверю насчет оленя.

Волк буркнул:

– А надо ли?

У его ног лежали с десяток толстых жирных зайцев. Томясь от безделья, переловил, похоже, на несколько миль вокруг все живое.

– Надо, – ответил я. Оглянулся на королеву и Генриха. – Ты тут побудь с ними.

И трусливо смылся за деревья, где бродил долго, давая обоим прийти в себя и осознать, что вообще-то пустячок все эти венчания и даже постельные сцены. И она дура, написала такое. Прикалывается, а он же шуток не понимает, всерьез принял! Я когда читал или смотрел в кино, как удалой гусар ворует дочь помещика, увозит в ближайшую церковь и там венчается, то папаша тут же опускает руки и вынужденно признает их брак. Да я бы на его месте тут же велел слугам выпороть гусара, пусть не думает, что церковный ритуал дает ему депутатский статус неприкосновенности, а дочь выпорол бы собственноручно. И никакого признания этого церковного брака, мало ли что пьяный попик там набормотал, он мне не указ.

Олени попадались трижды, на четвертый раз я выпустил стрелу, попал, пора, уже начинает темнеть, поднял на плечи и поскорее пошел обратно. Но чем ближе к костру, где волк и ворон остались с растерянными и непонимающими сестрой и женихом, тем больше становлюсь таким же. Что-то уж очень идет не так, совершенно не так. В любом случае Властелин Тьмы должен был объявить грандиозную свадьбу, на которую созвал бы королей окрестных земель, самых знатных баронов и герцогов. Те прибудут с личной охраной и придворной знатью, словом, не только дворец злодея, но и весь город был бы полон приезжими, среди которых так легко затеряться. К тому же в таких случаях приглашают сотни музыкантов, фокусников, жонглеров, мимов, клоунов, скоморохов – еще одна возможность проникнуть в крепость, а потом и во дворец незамеченными…

Еще издали услышал яростные проклятия сэра Генриха, журчащий голос королевы, я не вслушивался, в голову нахлынули еще более страшные мысли. Дело не только в самой свадьбе, что по всем канонам должна была состояться только через два-три месяца. Самое главное, что на такой же срок откладывалось и завоевание всего мира, исполнение Пророчества, Исход Зверя, столкновение кометы с Землей, открытие Врат Ада, президентские выборы!

Я вышел на поляну, олень с плеч рухнул на землю, я сказал резко:

– Боюсь, что нам не удастся им полакомиться!

Генрих умолк, повернулся ко мне:

– Почему?

– Надо спешно седлать коней, – сказал я твердо. – У нас не осталось времени. Хрен с ним, чертовым троллем, теперь наша забота – Черный Хозяин! Он вот-вот выступит на захват всего мира! Если уже не выступил. Наш долг – остановить…

Генрих покачал головой, королева вскрикнула испуганно:

– Наступает ночь!

– И восходит луна, – огрызнулся я. – Вам ничего не подсказывает, что она… почти полная?

Она посмотрела на луну, на меня, снова на луну, а когда повернулась ко мне, в глазах блеснуло понимание.

– Скоро полнолуние… это время оборотней. Также и вампиров. Вы хотите сказать… что вы оборотень? Или намекаете, что… вампир? Сэр Генрих, доставайте поскорее серебряный кинжал! А я возьму осиновый кол.

Я сказал зло:

– Полнолуние – это значит, будем двигаться и ночью!.. Света достаточно. А торопиться надо. Я просто уверен, что этот гад уже выступает со всем войском.

Королева открыла ротик, глаза огромные, темные, в них отражаются звезды. Лицо застыло, в испуге оглянулась на Генриха, тоже вспомнила, что завоевания мира и Вселенной всегда откладываются до свадебной церемонии с плененной принцессой, но если такое непонятное случилось с ее сестрой, в смысле – немедленная свадьба в узком кругу, то Темного Владыку ничего не держит, выступит без промедления, а мы можем и не успеть спасти мир.

Генрих смотрел на меня мрачно, лицо осунулось еще сильнее, плечи повисли, он походил на снеговика, постоявшего ночь под теплым дождем.

– Я не поеду, – выговорил он мертвым голосом.

Королева ахнула, но смолчала, я изумился:

– Но ведь там ваша невеста!

– Уже не невеста, – сообщил он. – Теперь жена барона троллей.

– Ну и что?

Он взглянул на меня, поморщился, кивнул на меня королеве:

– Объясните нашему другу-варвару. А я пойду в самом деле седлать коня. Но только я поеду обратно. Для меня поход окончен.

Я закрыл рот, волк посмотрел на Генриха, на меня, поспешно опустил голову и прикинулся спящим. Ворон уже похрапывает, навалившись на сук брюхом. Королева не сводила с Генриха вопрошающего взгляда, голос ее дрогнул, наконец произнесла очень тихо, все еще колеблющимся голосом:

– Я, наверное, тоже…

Генрих бросил на нее короткий взгляд, тоже поколебался и сказал негромко:

– Я сочту своим долгом проводить вас к вашему замку.

Она по-королевски наклонила голову, но даже при слабом свете костра я видел, как жаркий румянец залил ее щеки.

– Благодарю, сэр Генрих. Это очень благородное предложение.

– Это мой долг, – ответил он чопорно.

– Но мне неловко пользоваться вашим великодушием, – произнесла она.

Он гордо выпрямился:

– Ваше Величество, я… я… просто счастлив! Счастлив, что буду сопровождать вас.

– Ну, – сказала она, словно раздумывая, – если это в самом деле вас не затруднит…

– Я буду счастлив, – повторил он с жаром, начиная выходить из ступора, – буду счастлив… кстати, будем проезжать через мои владения, я умоляю воспользоваться моим гостеприимством хоть на сутки! Это также скрасит мне горечь потери, я не так буду бросаться на стены и расшибать лбом двери в своей спальне…

Он запнулся, королева подошла вплотную и опустила тонкие, белеющие в полумраке пальцы на его локоть.