Трехручный меч - Никитин Юрий Александрович - Страница 20

Я оглядел прижавшегося к земле волка со вздыбленной шерстью, дрожащего Рогача, а ворон плюхнулся мне на плечо, каркнул обреченно:

– Все! Мы в ловушке. Даже мне, замечательному, не уйти, небо перекрыто.

– И не надо, – сказал я убежденно. Зевнул, повел плечами, пусть рукоять меча выглядывает покрасивше, выпрямился во весь рост и заставил дрожащего Рогача сделать шаг навстречу чудовищам.

Волк испугался, подпрыгнул, ухватил зубами за сапог:

– Мой лорд! Затопчут, разорвут, забодают, растерзают…

– Может, и так, – согласился я. – Есть такая вероятность, хоть и малая… Но совсем уж невероятно, чтобы такое случилось в начале квеста! Если я правильно понимаю законы этого мира…

Я заставил Рогача сделать еще шаг, перед нами прямо из воздуха появилась девушка необыкновенной красоты. Ее огромные глаза со страхом и непониманием смотрели на меня.

– Доблестный герой с трехручным мечом! – произнесла она серебристым нежным голосом. – О тебе говорят все Древние и даже Очень Древние пророчества, а также Самые Древние, что дошли до нас из эпохи…

Я отмахнулся, прервал:

– Не продолжай. Уже слышал.

– Герой, – сказала она, запнувшись, – на этот раз твое беспримерное мужество и отвага не помогут! Ты погибнешь, погибнешь, погибнешь!

Я бесцеремонно оглядел ее с головы до ног. Необыкновенно красива, хоть и несколько нестандартной красотой: рот чересчур большой, глаза широко расставлены, носик задиристо вздернут, скулы высоки, но в глазах такое очарование, что как-то не замечаются такие несущественные мелочи, как длинная шерсть, чешуйчатый хвост и толстые козлиные ноги с раздвоенными копытами.

Она смотрела преданно и жалобно, я нагнулся с седла, молча обнял ее за плечи, с удовольствием чувствуя волнистую шерсть.

– Но спасет твое колдовство, не так ли?

Она в тревоге оглянулась на чудовищ, но те остановились, терпеливо ждали. Я понимал, что простоят столько, сколько нужно, а бросятся лишь в последний миг, чтобы чуть-чуть не успеть, а потом будут в бессилии озлобленно реветь и кинутся друг на друга.

– Не знаю, – ответила она тихо. – Нам запрещено помогать низшим существам… Но ты так прекрасен, так мужествен, что я готова нарушить все запреты и быть изгнанной на Остров Забвения, где меня в наказание превратят в какую-нибудь простую принцессу… Ты и твои друзья, возьмите меня за руки, закройте глаза… Ах да, руки есть не у всех, ладно, встаньте поближе…

Вспыхнул и быстро погас зеленый свет, наши ноги все на такой же земле, трава шелестит под ногами, цверенчат кузнечики. Знакомый лес отодвинулся почти на линию горизонта, оттуда тоскливый рев, чудовища потеряли нас и сейчас начнут уничтожать друг друга. Козлоногая спасительница превратилась в очаровательную девушку, естественно, обнаженную, с прелестными ногами фотомодели, гладкой кожей, красиво вылепленными ступнями.

– Спасибо, – сказал я до того, как она успела раскрыть рот, а то еще попросит взять ее с собой. – Спасибо, дорогая!.. Не грусти, по моим следам пройдут еще герои, они спасут тебя из этого состояния и снова вернут в подлинный облик, а вдобавок завоюют для тебя королевство достойных размеров, с богатыми и толстыми крестьянами!

Я торопливо пустил Рогача вскачь, волк и ворон метнулись вперед, как же… спешат разведать дорогу, и когда я оглянулся, на том месте, где стояла прекрасная девушка, ради нашего спасения ставшая простой принцессой, лишь колыхалась зеленая травка.

Ворон все ввинчивался, как опрокинутый штопор, в синее небо, волк исчез в густой траве по направлению к дубовой роще, мы стараемся ни одну не пропускать по дороге: это и тень от палящего солнца, и холодная вода ручья, и нередко подстреленный заяц или косуля…

Задумавшись, я не обращал внимания, как из-под копыт прыгали толстые, как лягушки, кузнечики, выскакивали рассерженные суслики, наконец деревья приблизились, приглашающе расступились, гордые, что могут похвастаться ажурной тенью, густым ковром зеленого мха, свежестью воздуха.

Я покачивался в седле, расслабленный, умиротворенный, и жутко вздрогнул, едва не свалился с седла: затрещали кусты, выметнулся волк, шерсть вздыбилась, глаза горят, из горла яростное рычание.

Почти сразу же с неба донесся далекий голос:

– Назад, дурни!.. Они по всей долине!

Рогач сделал еще пару шагов, мы почти проехали рощу наискось, деревья начали расступаться, я ощутил, как и у меня зашевелились по коже мурашки, а шерсть встает дыбом. За неимением такой шерсти, как у волка, обращаем больше внимания на кожу и говорим, что «побежали гусики», что значит, стала пупыристой, как у гуся.

В нашу сторону ползет полчище огромных, в рост крупного пса, скорпионов. Тысячи, если не больше. Вся долина, как запоздало предупредил ворон, заполнена ими.

Захлопали крылья, ворон сел на камень, от усталости почти лег. Глаза затуманились, дышит тяжело, с хрипами. Волк сказал сварливо:

– Ты уж признайся, пернатый, на чьей ты стороне?

Ворон устало каркнул:

– О чем ты речешь, серый?

– Мог бы и раньше сказать, – прорычал волк обозленно. – А то предупредил, ишь!.. Когда мы сами увидели! И вообще все твои предупреждения какие-то странно запоздалые. Мой лорд, не находите?

Я кивнул:

– Послушаем, что ворон скажет.

– В свое оправдание? – спросил ворон горько. – И это мне награда? Мне, великому мыслителю, мудрецу?

Он смотрел на нас обоих с великой обидой. Я сказал утешающе:

– Что делать, если жизнь несовершенна? В ней приходится заниматься и такими черными делами, которыми бы не хотелось. Я имею в виду черную работу, а вовсе не морально-этический оттенок, о чем вы оба сразу подумали, философы!.. Я вот тоже мыслитель, да еще какой!.. Когда лежу на диване, закрыв глаза, то о таком великом мыслю!.. Но приходится вставать и исполнять супружеский долг: выносить мусорное ведро. А это обидно, я ведь даже не женат! Представляете, еще не женат, а долг уже исполняю!.. Так что не ропщи, всем приходится, кроме великих дел, еще чем-то заниматься, чтобы прокормиться. Кайзер Вильгельм, изобретатель «дворника» для автомобилей, вынужден был править Германской империей, принц де Бройль, лауреат Нобелевской премии по ядерной физике, вынужден был принцевать, а изготовитель великолепных чемоданов Менделеев подрабатывал преподаванием химии…

Ворон вздохнул, буркнул:

– Ладно, извинения приняты. Я поднялся как можно выше, чтобы сразу общим взором, что здесь изменилось за последние пятьсот лет моего отсутствия…

– А ты помнишь? – спросил волк саркастически. – В таком возрасте склероз гарантирован!

– Умолкни, серость, – ответил ворон устало. – С той высоты, мой лорд, я видел только изменившиеся русла рек, крохотные замки, крепости да едва заметные домики новых и старых сел. Должен признаться, люди живучи! Что бы с ними ни случалось, все равно приходят на пепелище и отстраиваются. Но только всякий раз заборы выше, стены толще, а мечи длиннее…

Я прервал с беспокойством:

– Об этом потом. Что со скорпионами?

– Я не спешил, – признался ворон, – даже когда заметил. Вы с волком, хоть и не очень мудрые, не полезете сами, а они на камни к вам не полезут. Это долинные скорпионы. У них лапы так устроены, что за камни цепляться не могут.

– Как кони? – спросил волк.

– Да, примерно. Я думаю, стоит устроить привал на ночь… Солнце уже садится, а я отдохну от трудов праведных по спасению мира.

Волк фыркнул:

– Мы всего лишь идем спасать одну молодую самочку.

Ворон всхрапнул, просыпаясь, каркнул сонно:

– Да? Извини… Я так привык постоянно спасать мир, что это вошло в привычку.

– На этот раз ошибся!

– Не думаю, – каркнул ворон. – Вот увидишь, идем спасать самочку, а попутно спасем мир.

Я поинтересовался:

– А самочку спасем?

– Это неважно, – буркнул ворон и захрапел, разинув клюв и вздрагивая всем телом.

Волк сердито рыкнул, глаза нехорошо блестели. Я примирительно улыбнулся:

– Успокойся. Проверим старую народную мудрость насчет утра, что вечера мудренее. Разведем костер, ты расскажешь, как охотился на горгон, а утром посмотрим, что изменится.