Тайные волхвы - Никитин Юрий Александрович - Страница 11

– Перекинулся волком? – переспросил Николай глупо.

– Ну да. Это же невры! У них с рождения этому учатся. Они даже в людском обличье с волчьими шкурами не расстаются, таскают их на плечах всюду, даже на пиры так являются, зверюги лютые…

– Ничего себе, – пробормотал Николай.

Страж хмыкнул:

– Подумаешь, невидаль! Даже мне, если поднатужиться, иной раз удается перекинуться. Правда, натощак, да и то лишь по весне. А вот драконом еще никто из наших не пробовал. Как-то не по-нашенски. Не наша это национальная черта. Видать, ты в южном походе насобачился… то бишь, надраконился?

– Ага, в южном. На сборах.

В беспокойстве он метался по горнице, как вдруг перед ним буквально из воздуха возникла ведающая Ведами. Николай в первый миг обрадовался, но тут же струхнул: ведунья пылала жаром, глаза ее метали молнии, изо рта высовывались клыки, что Николай все же заметил сквозь испуг и удивился – с возрастом зубы стираются! А у бабки, как у бобра растут.

– Ты, негодник, – рявкнула она басом, – скрылся! Сколько усилий я приложила, какую древнюю магию использовала, чтобы тебя найти и доставить сюда!

Николай пролепетал растерянно:

– А зачем?.. Вы меня обманули. Я думал, куда поблизости. Ну, в булочную сходить, как тимуровец… кошелку поднести…

– Кошелку, – передразнила старуха. – Знаешь, сколько я искала двойника славного царевича? Дело в том, что заговорщики, подстрекаемые из других стран, решились на неслыханное злодейство. Со дня сотворения мира нами правила богиня Дана. Гнусные заговорщики хотят Дану низвергнуть и посадить на ее место некую безродную Апию. Тцаревич Коло у нас самый неистовый защитник Даны! Он пообещал исказнить всех раскольников, как только примет царство. А Сварог уже стар, никто не помнит, сколько веков он живет… Раскольщики отважились составить заговор, и тогда я придумала хитрый ход…

– В последний момент подменить его мною?

– Верно. Только ты проявил дурость и сбежал, не дал себя зарезать.

– Но мне не хочется быть зарезанным!

– Дурень, это в интересах дела. Что ваши жизни, когда речь идет о делах государственной важности? Вас же на свете сорок колод!

– Ого! А сколько это во вранах? – спросил Николай, который во всем любил точность, невольно.

– Дурень, грамоты не знаешь. Четыреста вранов!

– Все равно я не согласен, – сказал Николай решительно.

– Да кто тебя спрашивает, – отмахнулась старуха. – Простой люд не должен знать истинных целей государственной политики. Скажи вам все как есть, такое натворите!.. Ладно, сейчас швырну тебя обратно.

Она выпрямилась, резко взмахнула руками. Мантия за ее плечами вздулась шатром. Блеснула молния, глухо грянул гром. Запахло серой.

Он стоял на прежнем месте перед удивленной и разгневанной старухой. Колдунья взмахнула руками снова, опять блеснуло и загремело, только и всего.

– Ты что же, – спросила старуха подозрительно, – не хочешь обратно?

– Хочу, – сказал Николай горячо.

– Если бы хотел, то был бы уже дома, – сказала старуха нервно. – Что-то тебя держит… Может, подсознательность? Кровь, разгул, жажда убийств, свобода самовыражения… Или сверхсознательное? Совесть, честь, сопереживание…

Николай потряс головой:

– Не знаю, не знаю… Может быть, мое колдовство сильнее? Когда я превратился в дракона…

Колдунья побагровела от гнева. Зашипела яростно:

– Мальчишка! Стиляга! Недоросль! Плейбой!.. Это говоришь мне, величайшей из ведуний? Ты штаны себе не погладишь, а туда же в драконы! Другим лапшу на уши вешай! Да я тебя в зелье сотру, на распыл пущу, муравьям скормлю!

– А вот это не выйдет, – возразил Николай.

– Почему?

– Нужно добровольное согласие. Что-что, а слушать и делать выводы я умею.

Колдунья отступила к стене. Ее глаза прожигали Николая.

– Это, если колдовством, – ответила она люто. – Но голову срубить, на распыл пустить или муравьям скормить – можно и без согласия!

Она почти без усилий вошла в стену. Некоторое время из бревен еще торчал кончик плаща, что зацепился за сучок, потом исчез и он. Николай растерянно прошелся по комнате. Надо что-то делать. Под лежачий камень вода не течет. Смирного и в Москве куры загребут, а тут даже про распыл речь… Люди здесь, судя по всему, серьезные, слов на ветер не бросают. Это не московское ля-ля.

Он осторожно выскользнул из комнаты. Прислушался, но в тереме было тихо. Со двора раздавались пьяные выкрики, и Николай пробежал по галерее, осторожно пробрался на задний двор. Там пахло конским навозом, обреченно блеяли овцы.

Пробравшись между строениями, он выскользнул за пределы княжеского двора. По-прежнему остерегаясь встречных, инстинктивно старался уйти подальше от терема.

Возле маленькой приземистой хатки сидел на завалинке седенький старичок. Николай решил было, что это и есть гном, но ведь гномы живут только в подземельях, солнца не любят, значит – это человек. Причем настолько древний, что старину помнит, а нынешних царей не знает.

– Доброго здоровья, дедушка!

– Исполать тебе, добрый молодец, – откликнулся старичок.

Николай взыграл: царевича в нем не признал, так что прошлое помнит.

– Дедушка, я пришелец из других краев. Очень любопытственно узнать, кто мы есть, откуда и куда идем. Не просветишь ли своей мудростью?

Старичок довольно проскрипел:

– Хорошо, что еще есть люди, которым надобна мудрость… А то рази теперь молодежь? Одни пляски на уме. И девки все бесстыжие… Вот раньше было. Подойдешь к какой, шепнешь на ушко, а она так и зардеется, как роза…

– Представляю, что вы им шептали!

– Гм… Слухай, отроче, ты внимай… И не критикуй старших.

Николай опустился рядом на завалинку. Солнышко пригревало плечи. Если закрыть глаза, то плавают радужные пятна, кольца… А ведь когда-то, оказывается, не было этих пятен, ни колец. Не было ни солнца, ни хаты, ни завалинки. В начале всех начал было Яйцо. Так было невообразимо долго, и никто не скажет, сколько так было. Некому считать, ибо даже Сытиврат – бог времени – был в Яйце, а вне Яйца ничего не было.

Когда Яйцо созрело, из него вырвался Белый Неосознанный Свет. Стало светло, а половинки Яйца, дробясь на части, открыли, что кроме Света есть еще и Мрак. Густой, темный, тот сразу же начал расползаться, захватывать мир. Свет отступал, пока Мрак не захватил почти весь мир, тогда лишь Свет вступил в борьбу. Но силен Мрак, не одолеть его Свету… Но и Мрак не осилит Света. Равны они, ибо родились из одного Яйца.