Стоунхендж - Стоувер Леон - Страница 5

Когда они достигли Спеце, корабль повернул, оставляя на голубой воде дугу белой пены. Перимед не узнает, что путь его зодчего пролег ко двору Атлантиды, к убийцам его сына, вечным врагам Микен. Царь прогневался бы, если б узнал, и долгие годы труда, потраченные, чтобы укрепить дружбу с Египтом, не принесли бы плода. Лучше быть хитрым и вежливым. С другой стороны, и Атлас, повелитель морей, выразит легкое неудовольствие, если узнает, что египетский гость лишь недавно обедал с врагом царя Атлантиды. Не исключено, что в подобном поступке его удивит отсутствие вкуса. Крохотные, драчливые и задиристые государства словно блохи в густой шкуре Атлантиды… укус насекомого можно почесать, а можно оставить без внимания. И поодиночке, и вместе варвары не страшны несчетным кораблям Атлантиды, им не добраться до ее внутренних островов. Корабли атлантов плавают в этих морях по своей воле, торгуют там же, где и суда Египта. По слухам, царский двор Атлантиды своим великолепием не уступит египетскому, но в это Интеб поверит, лишь когда увидит своими глазами. Как ни стремился он домой, все же содержание свитка в цилиндрическом футляре, полученного от кормчего, обрадовало Интеба. На восковой печати оттиснут был картуш Тутмоса III, пятого царя восемнадцатой династии. Приказано было Интебу с государственным визитом посетить двор царя Атласа, чтобы возобновить узы дружбы. Корабль вез дары для царя: длинные бивни – слоновую кость надлежало с церемониями поднести Атласу, – ткани, горшочки с пряностями, золотые украшения и скарабеев, небольшие куски пронизанного жилками алебастра, аметисты, на которых придворные ювелиры-атланты будут вырезать печати для честолюбивых царедворцев. Куда более важный груз – и для Атласа, и для Египта – кипа листов папируса, гладкого и белого. Только год назад папирус впервые был послан в Атлантиду, и вместе с ним – писцы, умелые в обращении с тростниковым пером и тушью. К этому времени атланты должны уже оценить все преимущества папирусных свитков перед неуклюжими глиняными табличками… они будут рады новым запасам. Но дарящий вправе рассчитывать на отдачу, и Интебу было указано при удобном случае напомнить, как нуждается безлесный Египет в древесине, особенно в кипарисовой.

На третье утро, когда из моря поднялись округлые берега острова Фера, Интеб аккуратно надел лучшее свое платье из льняного полотна, украшенный самоцветами нагрудник и золотые браслеты, а потом сидя дожидался, пока раб умастит благовониями и причешет его. Его ожидало дело государственной важности. Кормчий облачился в чистую тунику и тоже попытался навести красоту: после бритья не слишком острой бритвой лицо его усеяли точки засохшей крови.

– Бывал ли ты здесь со своим кораблем? – спросил его Интеб.

– Однажды, господин, много лет назад. В мире нет второй такой гавани.

– Наверное, так, если люди не врут.

Зеленым самоцветом поднимался остров из синего моря. Сады олив и финиковых пальм ровными рядами опускались к морю, меж них виднелись только что засеянные поля. Среди деревьев белели деревенские дома. В небольшой бухточке расположилась рыбацкая деревушка, утлые лодчонки были вытащены на ржавый песок. На миг в просвете между холмов перед Интебом промелькнул далекий город, разноцветные здания поднимались все выше по склонам холма. Город исчез – корабль поворачивал на запад.

– Спустить парус, – приказал кормчий.

Матросы привычно заторопились. Они отвязывали канаты, которыми огромный квадратный парус был прикреплен за нижние углы и борта. Другие тянули за сплетенный из пеньки с конским волосом трос, служивший оттяжкой для мачты. Он проходил через отверстие на ее верхушке, смазанное жиром. Когда трос отпустили, парус пополз вниз, складываясь крупными складками. Потом, когда парус намотали на рею и уложили вдоль корабля, кормчий велел спустить и мачту.

– Зачем это? – поинтересовался Интеб: ему еще не приходилось видеть, как опускают мачту.

– Это там – на острове, господин, сам увидишь, – отвечал кормчий, слишком занятый, чтобы пускаться в объяснения. Умерив любопытство, Интеб не стал отвлекать его от дела.

Мачту в гнезде удерживали прочные дубовые клинья, их пришлось выбивать тяжелыми кувалдами. Криков было много, ругани тоже – на самых разных языках… Наконец мачту опустили и прикрепили рядом с парусом. Тем временем корабль неуклюже качался на волнах, возбуждая неприятные ощущения в чреве Интеба, так что он поспешно принес Гору благодарственную молитву, как только гребцы взялись за весла. Корабль вновь тронулся в путь, и едва он обогнул скалистый мыс, как перед глазами плывущих предстала расщелина в береге. Словно некий бог рассек почву и скалы огромным боевым топором. Склоны вздымались высоко над головой, уходили в глубь побережья. Встав у руля, кормчий сам направлял корабль мимо мыса – прямо в расщелину.

Тонко пропел рог, едва различимый за шумом волн, бивших в скалистые берега.

Прикрыв глаза ладонью, Интеб сумел различить на вершине утеса воинов в шлемах. Стража – в обязанности ее входит извещать царя о появлении каждого корабля. И не только. Не трудно было заметить ряды огромных камней, приготовленных, чтобы их можно было сбросить на незваных гостей. Наверняка припасена и горячая смола. Атлантида умела защищать себя.

Еще один поворот – и высокие утесы вдруг разошлись, пролив впереди сузился, превратившись в прямой канал. По бокам его тянулись возделанные поля, крестьяне ненадолго оставляли работу и, опершись на мотыги, провожали взглядом корабль.

– Это канал? – спросил Интеб.

Кормчий кивнул, он глядел вперед и не отнимал руки от кормила.

– Так мне говорили. Атланты любят приврать, но в этом, возможно, не лгут. Той расщелины в скалах человек не в силах пробить, а вот канал выкопать можно, если есть время и люди.

Прямой словно стрела лежал перед ними канал, протянувшийся к поднимавшимся в глубине острова холмам. Города не было видно, однако впереди в канале появился другой корабль. Заметив его, кормчий велел убрать весла и взял ближе к берегу. Корабль быстро приближался, наконец стали заметны укрепленные на носу рога и яростно горящие глаза под ними. Ряды белых весел крыльями взлетали у бортов атлантской триремы длиной в целых сорок шагов. Словно сердце бил барабан, весла следовали за его ритмом. С каждого борта их было не менее пятнадцати, трудно было даже сосчитать, пока корабль скользил мимо. Только впередсмотрящий с любопытством оглядел гостей, в остальном египетское судно словно оставалось невидимым. Военачальники, облаченные в великолепные бронзовые доспехи, украшенные самоцветами и эмалью, с высокими султанами на шлемах, не сочли необходимым обратить внимание на гостей, так же поступили и жирные купцы: пересмеиваясь на корме под навесом, они держали золотые чарки в пухлых пальцах, унизанных перстнями. Богатство и сила… Высокая корма и могучее кормовое весло удалялись, и лишь пенный след еще отмечал на воде путь корабля атлантов. Он ушел к морю, а судно египтян закачалось на поднятой им волне.

– Оттолкнитесь от берега, – завопил кормчий, и корабль вновь тронулся в путь. – А теперь господин поймет, зачем нам нужно было спускать мачту.

Впереди в склоне холма зияла черная дыра. Канал исчезал в ней. Дыру заметили и гребцы: оглядываясь через плечо и перекрикиваясь, они сбились с ритма.

Потрясая над головой сжатыми кулаками, капитан завопил так, что и в шторм было бы слышно по всему кораблю:

– Эй вы, ублюдки, порождения безносых шлюх, блохи, прыгающие в зловонной шкуре протухшей на солнце падали! Следите за веслами, или я велю содрать с вас ваши гнилые вонючие шкуры и сшить парус для моего корабля. Перед нами ход, пробитый в скале. Я плавал через него, он прямой и узкий. Следите за веслами, иначе вы их переломаете или натворите чего похуже. Не бойтесь темноты, мы скоро выплывем на свет.

Черная пасть поглотила корабль. Гребцам было страшно – уменьшаясь на их глазах, вход в туннель отползал назад, унося с собой свет. Рокот барабана громом отдавался от скальных стен.