Скифы - Никитин Юрий Александрович - Страница 9

– Это все их штучки, – прорычал он сочувствующе. – Масонские… Только масоны могли протащить такую диверсию!.. Сами гомосеки, вот гомосекство и протаскивают везде. Особенно в нашу твердыню. Ты прав: после этой дряни кто наш Кремль уважать будет?.. А вот погнать бы масонов!

– А как их погнать? У тебя есть списки?

– А всех жидов погнать! – ответил Тор, не задумываясь. – Уж они точно масоны!.. Все до единого. И ежели наши ваньки тоже масоны, то лишь на подхвате: подай да принеси. Шабес-гои, одним словом! А жиды – масонская верхушка. Жидов истребить – враз стране полегчает.

Черный Принц проворчал:

– Зачем истреблять? Я бы, наоборот, установил связь с израильским движением… Ну, которое самое евреистое! Что всех евреев гребет под крышу Израиля. Совместно провели бы в России пару акций. Погромы, или резню, или просто попугали бы, жидовня вся пугливая… Чтоб сами ринулись в Израиль! А там, считай, погибнут сами.

Тор удивился:

– Почему?

– Их же там поставят слесарями да дворниками, – объяснил Принц. – Арабов опасно, бомбы подкладывают! А еврей – слесарь, дворник, ассенизатор… это уже конец.

Раб Божий перебил с тоской:

– Ребята, что вы такое говорите? Как можно такие ужасные вещи? Спаситель наш, Иисус Христос, тоже был, по-вашему, евреем?

Черный Принц ощетинился:

– Вообще-то он был скифом…

– Да какая разница? Все мы люди. О душе надо думать! Духовность возрождать. Без духовности нам никуда.

Он завел свою нескончаемую песню о духовности, а Тор и Принц хмуро тянули пиво. По Рабу Божьему, духовность и духовенство – синонимы. Если кто-то, о духовности жалко лепеча, подразумевал книги и просвещение, то Раб Божий видел перед своим умиленным взором сотни строящихся церквей, нескончаемые церковные ходы с тысячами священников в раззолоченных ризах, все священные реликвии христианства в руках православия, все эти гвозди из Креста Христа, его пальцы, руки, все шесть черепов разного возраста, к которым в восторге и трепете стекается вся Святая Матушка Русь.

На пороге появился высокий длинноволосый парень, бледный, худой. Всмотрелся с высоты ступенек, ему помахали, он заулыбался счастливо, торопливо сбежал в зал.

– Вот и Денис-из-Леса пожаловал, – откомментировал опрятный Черный Принц. – Не то лесной человек, не то пугало…

Денис-из-Леса пошел вокруг стола с протянутой рукой, Черному Принцу огрызнулся:

– Мужчина и должен быть слегка неряшлив! Или ширинка расстегнута, или рукав в говне!

Яшка, наименее радикальный из всех корчмовцев, робко предложил:

– Может быть, просто не барахтаться, а взять и сдаться Америке? Ну, если Америке нам в лом, обидно, то отдаться просвещенной Европе. Пусть нас разделят и введут свое правильное правление Франция, Англия, Германия, Швеция, Гугеланды…

Принц удивился:

– Какие это Гугеланды?

– А что, – сказал Яшка смущенно и покраснел, – нет такой страны?.. А откуда же голландский сыр везут… Ага, Голлания!

– Яшка, это сыр и хрен бывают голландские, а страна – Нидерштаты, понял?

Принц пожал плечами, с шумом вылез из-за стола. Его аристократическая ладонь мягко похлопала Яшку по костлявому плечу:

– Тебе лучше Крылов объяснит. Костя, скажи ему… Да и вообще, мне кажется, вопрос болезненный. А в России все болезное и все болезные просто на «ура».

Крылов допил, громко крякнул, отставил кружку. На той стороне стола Бабай-ага перестал чавкать, замер, начал прислушиваться с интересом. Матросов тоже застыл, смотрел с угрюмой враждебностью. Да и другие уже прислушивались, кто одним ухом, кто двумя.

– Идея стать Западом, – сказал Крылов размеренно, – имеет на Руси давнюю и почтенную историю, равно как и западничество как таковое. Не стоит, однако, эти идеи смешивать: это мысли по одному поводу, но по существу разные.

– Как это разные? – не понял Яшка.

Крылов сказал благодушно, но глазом остро сек, слушают ли, не потеряли ли интерес:

– «Вестернизаторство» в чистом виде – это, как правило, обычная, хотя и несколько наивная, программа модернизации. Как таковая она лишена специфического идейного содержания и совместима почти с любой идеологией, кроме крайнего «почвенничества», в России мало популярного: хочется все же делать ракеты, а не ковырять мотыгой мерзлую землю. Более того, именно «оголтелые националисты» на деле обычно сторонники модернизации любой ценой! Их кумиры – Королев и Курчатов, а взыскуемый ими потаенный град Китеж подозрительно напоминает Арзамас-16.

– Ну да? – возразил Яшка саркастически. – А что ж тогда западничество?

Крылов смачно высосал креветку, Яшка подсунул ему уже скомканную салфетку с жирными пятнами, но Крылов промахнулся мимо салфетки, взамен ухватив кружку пива, что Валентина поставила перед Яшкой.

Отпил, перевел дух, он всегда умел держать паузу, сказал размеренно, словно диктовал школьнику-неучу:

– Западничество же – начиная с отцов-основателей – есть нечто совсем иное. Коротко говоря, оно сводилось и сводится к простейшей идее, как ты верно сказал, «сдаться Западу». Причем результат этой операции отнюдь не всегда мыслился как «присоединение к Западу». Если уж быть до конца последовательными, то основной идеей «западников» была не столько «кооптация в состав Запада», сколько подчинение «неправильной нации» нациям правильным. То исть смирение своей «неправильной»… более того, по большому счету, вовсе неисправимой! – натуры перед Светом и Истиной. Добровольное помещение себя в железную клетку – и, в конце концов… если уж договаривать все до конца!.. добровольное жертвоприношение, ритуальное самоубийство, этакое сепукку – вспарывание себе живота с целью демонстрации чистоты намерений… Соответственно, сторонники подобного modus operandi мыслят себя в роли восприемников национального покаяния, исповедников грехов российских, блюстителей затворов на клетке, в которой сидят русские, а в конечном итоге – в роли кайсяку, присматривающего за вспарывающей себе живот нацией. Словом, вот ты, Яшка, должен присматривать, чтобы русская нация поскорее и потщательнее вспорола себе брюхо и отбросила копыта.