Скифы - Никитин Юрий Александрович - Страница 74

– Не так, – ядовито поправил Раб Божий.

– А как?

– Любовь к простому человеку, – подчеркнул Раб Божий. – Это очень важно! Ведь не зря же наши политики… вон даже умнейшие мичуринцы! – посещают футбол или хоккей. Чтоб, значит, завоевать любовь простого человека. Ведь проще футбольного фаната разве что червяк, да и у того, говорят, уже обнаружили проблески интеллекта.

Крылов отмахнулся:

– Не перебивай, сам перебьюсь. Так о чем я?

– О зачистках, – сказал Klm с уважением. – Костя, а правда, что ты был в какой-то группе коммандос?

– Брехня, – ответил Крылов с удовольствием, улыбнулся таинственно и подвигал плечами, словно поправлял ремень гранатомета. – Я же философ.

– Ладно, тогда ответь, философ. Где грань между здоровым и больным? И второй вопрос: кто проводить эту грань будет?

Крылов поморщился:

– Это два вопроса, которыми всегда торпедируют любое начинание… Как будто не видно каждому, где человек здоровый, а где неизлечимо больной наркоман-дебил!.. Но ты прав. Трудности начинаются не с ними, а с полуздоровыми. Куда их отнести? Можно, конечно, отложить это юристам, чтобы подобрали формулировки, но мы же знаем, что такое поручить юристам… Но вот вариант: выделить ежегодную квоту на зачистку в роде человеческом энного числа неизлечимо больных или рецидивистов. Сто, тысячу или десять тысяч – это неважно. Главное – что все будут об этом знать, будут страшиться попасть в их число. Сперва от страха, а потом быть здоровым войдет в моду.

– Наши юристы сами потащат нас в Международный суд, – сказал Гаврилов зло. – Сами же, сволочи, и потащат!

– Да? – удивился Крылов. – А это еще что такое за Международный суд? Мы, скифы, его учреждали? Нет?.. Ну так пусть и катится он со своим липовым международным статусом. Вообще давайте посмотрим на вещи здраво. И вспомним, как это начиналось… Однажды первобытные люди начали жить обществом. Злобных и неуживчивых изгоняли. Оставались те, кто уживался в обществе, принимал его законы. А законы в обществе, подавляя в чем-то свободу индивидуума, повышали выживаемость общества в целом. Общество людей разрасталось, люди стали доминирующим видом на всей планете. И везде, куда бы ни поселялись, из своего круга выбирали самых сильных, чтобы те охраняли общество. Ведь биология вида такова, что, несмотря на прополку, в каждом поколении рождается все тот же процент сумасшедших, злобных, склонных к вспышкам немотивированного насилия… Все шло нормально, все срабатывало, когда прополка эта велась… Но вот созданная людьми власть для защиты этих же людей постепенно сумела обособиться, начала вести себя от людей независимо, а в отношении преступников и всякого человеческого мусора вообще выработала странную линию, именуемую современной юриспруденцией. То есть если народ, создавший эту власть для себя, для своей защиты, кричит, что преступников надо казнить, то эта власть важно вещает в ответ нечто о гуманности, о сверхценности любой жизни, даже сорняка, сверхценности любого мусора. Даже о том, что мусор тоже имеет право жить и существовать… Более того, пользоваться всеми правами, что и культурное растение…

Тор прервал:

– А у нас, скифов, власть и народ – одно. Верно?

– Верно, – ответил Крылов. – Только тогда народ силен. Мы будем, как власть, везде и всюду примитивно и понятно каждому человеку из народа защищать скифов. За каждого убитого скифа убивать троих, а то и пятерых… предполагаемых противников. Из-за чего русские, попадая в любую страну, тут же стараются отказаться от своей русскости? Это курды и через сто или пятьсот лет – курды в любой стране, а русские уже через поколение не знают русского языка. Да все потому, что русским быть – позорно, беззащитно, невыгодно. Выгоднее примкнуть к любой нации, которую правительство и военные силы защищают. Так это было?

– И есть, – буркнул Гаврилов. – Нет ничего беззащитнее на свете, чем быть русским.

– Но это не пройдет со скифами, – подчеркнул Крылов.

Он умолк, все тоже замолчали, начали оглядываться. От проезжей части улицы послышались ликующие крики. Народ откачнулся даже от кафе, ломанулся как на буфет, орал, размахивал руками.

Крылов встал ногами на стул. Через головы толпы по всему тротуару было видно, как на проезжей части улицы показались ровные ряды кирасир. Вроде бы кирасир, не то русских, не то наполеоновских, не отличить, но ребята красивые, подтянутые, сытые и молодцеватые, таких не встретить в нынешней армии…

Машины жались к бордюрам, давали им дорогу. Кирасиры прошли под стук барабанов, а дальше по улице взвилась пыль, послышался дробный стук. В поле зрения ворвались бешено скачущие всадники в кожаных остроконечных шапках, все одеты как нельзя просто, у каждого в руке кривая сабля, на локте левой руки простой деревянный щит, обтянутый кожей.

Зрители, что дотоле спокойно разглядывали бравых гренадеров и конных кирасиров, подпрыгивали, орали и размахивали руками. Под ноги всадникам полетели цветы, бейсбольные кепки, жестянки из-под пива.

Скифы пронеслись на полном скаку, донесся их дикий свист, улюлюканье. В отличие от мерно вышагивающих солдат времен наполеоновских войн, эти показались всего на мгновение, но зрители орали и подпрыгивали, верещали восторженно, хотя всадники скрылись.

Крылов спросил ошалело:

– Что это было?

Тор гулко расхохотался:

– А это ребята Серого Пса!.. Проводят репетицию.

– Какую?

Тор удивился:

– Ты забыл? Я им уже позвонил насчет скифских праздников. Мы должны подобрать какую-нибудь годовщину. У скифов их побольше, чем у этих жалких… русских, ха-ха!

Крылов зачарованно смотрел вслед ускакавшим скифам. Эти ряженые всадники внесли свежую струю в привычный маскарадный мир ряженных под русскую дружину, в петровские потешные полки, суворовских чудо-богатырей, солдат брусиловской армии…

– Есть такие даты, – ответил он. – Но тут лучше к Черному Принцу. Он всех королей по никам помнит.

С легкой руки Черного Принца сошлись на дате славной победы скифов над непобедимым войском Александра Македонского. Как известно, самый великий полководец древности, не знавший поражений, все же каждый раз получал по зубам, когда пробовал вторгнуться к скифам.