Семеро Тайных - Никитин Юрий Александрович - Страница 31

– Ты назвал меня круглым дураком!

Олег развел руками:

– Я?

Колоксай процедил с ненавистью:

– Ладно, я сам себя назвал. Потому что я и есть круглый дурак. Какого черта полез умничать, когда мое дело – меч, горячий конь, свист ветра в ушах?.. Иди к чертовой матери! И не попадайся на глаза.

Перед Олегом пугливо и почтительно расступились. На выходе повернулся, шевельнулась странная симпатия к одураченному правителю. Так искренне признал себя дураком, что наверняка привлек на свою сторону и тех, кто только что втихомолку смеялся.

Колоксай стоял на прежнем месте, прожигал взглядом в спине мудреца огромные дыры. Если бы мог, сжег бы до кучки золы. Но Олегу почудилось, что он ждет и каких-то слов мудрости, ибо великие люди не покидают ни этот мир, ни даже дом без многозначительных слов, смысл которых становится понятен много позже.

– Мы еще увидимся, – сказал Олег медленно. – Ты молод, но станешь воистину великим… У тебя будет трое сынов, великих героев, каждый из которых даст начало великому народу, а те, в свою очередь, дадут миру много славных сынов и дочерей. Твой род никогда не прервется!

Он с усилием вызвал между собой и всеми остальными облик небольшого вихрика, а сам незамеченным ушел через врата, стараясь не шаркать и не стучать о каменные плиты посохом.

Глава 17

Раньше небо было плоским, края лежали на камнях, которые боги набросали на севере и где-то на востоке. Само небо было так низко, что, когда люди толкли просо в ступках, ручки пестиков стучали о небесную твердь. Богов это раздражало, но вот родился Пуруша… говорят, не без их помощи, он встал на ноги и головой поднял небо. С тех пор небо выгнутое, а на севере с той поры остались камни, на которых раньше лежал край неба. Теперь эти камни зовутся Авзацкими горами.

Сейчас оно выгнулось еще больше, в зените была такая синева, словно купол уходил вверх как конический шлем куявца. Солнце уже почти подобралось к вершине, но синева оставалась густой и темной, будто там дыра, через которую смотрит ночь.

Он шел, как ему казалось, быстро, но дальний лес так и оставался там, а когда он оглянулся, стены города едва-едва отдалились, словно он все это время перебирал ногами на месте.

– Нет, – сказал себе вслух, – никаких вихрей, никаких Змеев или Рухов! Мощь магии, как и мощь мускулов, ослабляет разум. Да, так и побреду. Как все люди. Как ты будешь строить мир по справедливости, если начнешь смотреть на людей как на муравьев?

А про себя добавил, что магией еще пользоваться уметь надо. А то деревенский дурак, что за комаром с дубиной, рядом с ним просто мудрец.

Безрадостные мысли оборвал резкий стук копыт. Олег оглянулся быстрее, чем следовало бы мудрецу, словно готовился уклониться от летящей стрелы, хотя тут же подумал досадливо, что стрелу в спину следует ждать, когда копыта стучат дробно и чаще. Тогда звук глухой, копыта степняков без подков, чтобы выиграть в беге…

Его догонял огромный всадник на белом как снег коне. На голове рассыпал искры шлем, плечи блестели булатными пластинами. Руки всадника на поводьях, однако Олег ясно видел торчащую справа рукоять гигантского топора, а слева виднелись отполированные ладонями древки двух дротиков.

Конь всхрапывал на скаку, тяжелая грива мерно вздымалась, как волны морского прибоя. Пурпурные глаза уставились на застывшего на обочине дороги человека. Олег видел, что конь начинает брать вправо, стремясь налететь на него и сбить корпусом.

Всадник вскинул руку, другой могучей дланью натянул поводья:

– Тпру!.. Чертов конь, ему бы только драться!.. Здравствуй, мудрец. Ты еще помнишь меня?

Олег пробормотал:

– Что нужно могучему повелителю Артании от скромного искателя истины?.. И почему ты один?

Конь, играя и пританцовывая, подошел ближе. Колоксай смотрел сверху, как коршун на цыпленка, потом, спохватившись, легко спрыгнул на землю, поклонился:

– Не подобает даже царю разговаривать с мудрецами свысока. Я догнал тебя, чтобы ты растолковал мне значение своего предсказания. Я уже видел за свою короткую жизнь… еще больше слышал, что пророчества мудрецов всегда сбываются… но только мы не успеваем понять загодя. А когда сбываются, то либо уже лежишь в луже крови, либо… что еще хуже, в дерьме по уши.

Он повел коня в поводу рядом с Олегом, а тот шел задумавшись, потом вздрогнул, обнаружив, что грозный царь все еще топает по пыли рядом и выжидающе заглядывает ему в лицо.

– Да что толковать, – ответил Олег неохотно. – Многое и без толкования понятно, но люди все равно не делают верно, а делают так… как хочется.

Колоксай шел натянутый, как тетива перед выстрелом, Олег чувствовал странное невесомое прикосновение, а когда поворачивал голову, синие глаза смотрели выжидающе и с до боли знакомой надеждой, что он, Олег, мудрый и всезнающий, все разом поймет, объяснит, растолкует. Даже когда он, Олег, делал ошибку за ошибкой, тот, другой синеглазый, уверял Мрака, что хитрый Олег нарочито заводит их в топи, чтобы потом разом вывести прямо к накрытым столам, а преследующие их враги перетопнут все до одного.

Он тряхнул головой, стряхивая прошлое, невольно ускорил шаг. Конь попробовал потащить Колоксая в сторону, там сочная зелень, Колоксай досадливо дернул с такой силой, что едва не оторвал коню голову. Колоксай заговорил непривычно просительным тоном:

– Ты наговорил о великом потомстве… но пока что… Понимаешь, здесь много молодых женщин… Я, как водится правителю, взял несколько жен и сотню наложниц, но пока что ни одна не понесла! А мои дружинники, что пришли со мною, уже успели обрюхатить половину тех, кто носит юбки… Да что те, кто в юбках! Вот и телята начали рождаться двухголовыми. Волхвы говорят – к беде, а я-то знаю, что со мной пришло слишком много молодых и неразборчивых.

Олег вздрогнул, возвращаясь в этот мир, успел услышать последние слова. Понял по ним предыдущие.

– Мы меняемся, герой… И мир меняется вместе с нами… Ты не всегда будешь таким.

Колоксай сказал торопливо:

– Мудрец, но мне надо спешить!

– Почему?

– Когда я был совсем мал, к моей матери пришли боги. Как водится, с подарками, а кроме того, спросили нас, троих братьев: какую жизнь хотим прожить – длинную и спокойную или же бурную, полную подвигов и славы, но короткую? Ну, сам знаешь, это они у всех спрашивают. Ритуал такой. Не знаю, что выбрали мои братья, но я выбрал последнее.

– А что последнее?

– Подвиги, – громыхнул Колоксай громовым голосом, – последнее дело! Подвиги!

– А-а-а… Ты говори, говори.

– Так что скоро могу погибнуть, но не хотел бы раньше… чем оставлю после себя сына!

Олег повернул голову, внимательно изучая шагающего рядом молодого богатыря. Тот смотрел под ноги, уже непривычно смиренный, ждущий его решения.

– У тебя будет великий род, – сказал Олег наконец. – Это видно… Но не от этого…

– Как это?

– Не от такого, – объяснил Олег неуклюже, – каков ты сейчас.

– Но я всегда буду таким!

Олег покачал головой:

– Нам всем кажется, что вот теперь-то мы такими и останемся. Но умные меняются. Дураки – никогда.

Колоксай в задумчивости почесал в затылке:

– Разве что сменить доспехи?

– Даже шкура ни при чем.

Зеленые глаза колдуна все чаще останавливались на золотой серьге в ухе. Некрупный зеленый камень поблескивал крохотными лучиками. В глубине камешка чувствовалось движение, но он мал, даже простые дружинники носят покрупнее, и Олег все не мог разобрать, что же странное он там зрит.

– А что нужно? – спросил Колоксай напряженно.

– У тебя не простой камень, – заметил Олег.

Колоксай кивнул, но взгляд отвел:

– Да, это изумруд.

– Очень яркий.

– Да, чистейшей воды!

Снова голос юного правителя показался чересчур поспешным. Олег кивнул, шел все так же неспешно, погруженный в думы, затем ход мыслей нарушил несколько смятенный голос Колоксая:

– Если уж совсем точно, то это кольцо подарила мать.