Проходящий сквозь стены - Никитин Юрий Александрович - Страница 81

Оксана сказала кровожадно:

– А ты ему на прощание все напорти! Я же знаю, ты и у прежнего директора, по сути, руководила, и у этого в курсе всех дел. Поссорь со всеми поставщиками… словом, сделай этому гаду что-нибудь напоследок!

Екатерина пожала плечами:

– А зачем? Какое мне дело до того, что там будет после меня?.. Я, честно говоря, его даже не виню.

Оксана ахнула:

– Ты что?

– Он как и все, – объяснила Екатерина. – Мужчинам всем требуется такой знак подчинения, но они к этому идут разными путями, а этот всего лишь напрямую воспользовался своей властью директора. Даже – хозяина. Если уж вредить, то вредить всем мужчинам на свете, чтобы соблюсти справедливость. Нет, я просто перейду к вам и забуду все, как дурной сон. Мама пошла на поправку, а сестренка оживает, начинает снова интересоваться мужчинами…

– И тогда ты наконец-то займешься собой?

Екатерина мягко улыбнулась.

– Не будем загадывать.

В пятницу я пришел перед обедом, искоса присматривался к Екатерине. Вот, оказывается, как на самом деле… По всем раскладам я поступил как распоследняя сволочь. А она поступилась своими принципами ради больной матери и сестренки, которая не то вышла замуж не совсем так, как хотела, не то подзалетела и не смогла уклонить от родов.

До конца дня она названивала, договаривалась о поставках, умело работала с клиентами, гоняла курьеров с заказами, даже выбирала для них оптимальные маршруты. Я заметил у нее на столе кипу бумаг с результатами анализов из независимых лабораторий, чего никогда не делал Вован, а я просто не додумался. В самом деле, мало ли чего могут производители написать в рекламе и даже в руководстве, мы должны знать, что там на самом деле и как действует. Это не значит, что тут же откажемся, если результаты не совпадут, но по крайней мере будем знать, где стоит проявить снисхождение, а где сказать: ребята, что-то вы чересчур загнули. Ну приврать на пять процентов, ну на десять, но не вдвое же завышать показатели!

Сейчас я вошел в ее комнату, она встала при моем появлении, я поморщился.

– Екатерина Васильевна, это я должен вставать, когда вы входите ко мне, но я же не вскакиваю? Хрен с ним, деловым этикетом. И вы никогда не вставайте, каким бы я злым ни вошел.

Она послушно опустилась обратно, легкая улыбка скользнула по ее губам.

– Как скажете, шеф.

– Так и скажу, – буркнул я. – Обойдемся без церемоний.

Улыбка перед тем, как погаснуть, стала на миг шире, и я подумал, что я противоречу сам себе, а она все замечает, настоящая бизнес-леди.

Я перебирал бумаги на ее столе, она следила молча, я же генеральный и плюс хозяин, а я все подыскивал слова, после того ритуального жеста выяснения, кто кому подчиняется, я ни словом, ни жестом не давал понять, что у нас был какой-то интим… да его, собственно, и не было, наконец прочистил горло и пробурчал:

– А вот это хорошо…

– Что, Виталий Анатольевич? – спросила она.

– Выявляет, кто сколько стоит на самом деле. Запрашивают-то все по самой высокой планке…

– Так просто правильно, – заметила она вежливо.

– Если рассчитывать на длительный бизнес, – пояснил я, – а если стараться быстро нахапать и скрыться, то не все ли равно, какую продукцию втюхивать?

Она подняла на меня взгляд ясных серых глаз.

– А вы как хотите?

– Я сам качался, – огрызнулся я. – И всегда мучил­ся, что не знаю, насколько указанные дозировки соответствуют действительности. Тем более те ли компоненты там или же просто мука и сода. Так что я за честный бизнес. Разве что от налогов нужно увиливать… по возможности. И то лишь потому, что не хочу пополнять счета в швейцарских банках вороватого правительства! А так бы даже налоги платил, если бы знал, что идут на дело!

Она смотрела внимательно, а я поймал себя на том, что оправдываюсь, снова оправдываюсь, спохватился, нахмурился и, бросив бумаги обратно на стол, удалился в директорский кабинет.

В понедельник я выждал до обеда, завтра Екатерина уже пойдет устраиваться на работу в другую фирму, поднялся, сердце стучит, будто бегу вверх по крутой лестнице, открыл дверь, Екатерина подняла взгляд от бумаг.

– Екатерина Васильевна, – сказал я строго, – прошу вас ко мне.

Она поднялась послушно, но теперь я видел в ее движениях ту свободу, которой у нее раньше не замечалось: уже завтра она освободится от деспота! Уже завтра, если ее там примут, а ее подруга клянется, что за нее ухватятся, она будет свободна, а послезавтра она, не приступая к работе, зайдет за окончательным расчетом…

Закрыв дверь, я указал на директорское кресло, еще теплое от моего зада.

– Екатерина Васильевна, прошу вас, садитесь… Нет-нет, не сюда! Вот в это кресло, пожалуйста!

Она остановилась, нахмурилась.

– Я вас не понимаю.

– Садитесь, – сказал я настойчиво, – это не игра, не шуточки. Садитесь, я все скажу.

С великой неохотой она села, а я опустился на стул сбоку, где дозволено сидеть посетителям для более доверительной беседы.

– Директорствовать, – сказал я, – это не мое дело. Вован, надо отдать ему должное, в самом деле умеет… умел подбирать сотрудников. Бухгалтер у нас хорош, кладовщик – чудо, вообще ребята здесь подобрались стоящие. Но самое большее приобретение – это вы. Вся фирма держалась на вас, я это заметил давно, а за это время лишь убедился.

Она слушала, сидя в кресле несколько напряженно, ожидая то ли злой шутки, то ли глупого розыгрыша со стороны богатенького мальчишки, испорченного деньгами родителей.

– К чему, – произнесла она, – столько… похвал?

– Это не похвалы, – ответил я незамедлительно, – а констатация факта. Или фактов, как хотите. Я к тому, что с этого дня вы – директор этой фирмы. Со всеми полномочиями принимать на работу людей и увольнять, поднимать им зарплату или снижать… Кстати, себе назначьте сами. Уверен, что под вашим руководством фирма не только не помрет, а продолжит развиваться. Я имею в виду, под вашим прямым руководством!

Она выпрямилась и смотрела во все глаза.

– Вы… это серьезно?

Я сдвинул плечами.

– Вы прекрасно понимаете, что это самое лучшее решение. Я, может быть, не очень умен, но сейчас поступаю умно, сам вижу.