Проходящий сквозь стены - Никитин Юрий Александрович - Страница 34

За окном ранняя зимняя ночь, минус восемнадцать, но в квартире тепло и уютно, хожу босиком и без штанов, а Ниночка и вовсе голенькая, с ее точеной фигурой можно. То и дело картинно выгибается, демонстрируя то осиную талию, то четко очерченные груди на уже девичьем теле.

Ей только четырнадцать, я даже усомнился, стоит ли с такой малышней играть во взрослые игры, но когда на дискотеке спросил, сколько ей лет, она ответила кокетливо:

– Женщине столько, на сколько она выглядит!

– Ей верили, – добавил я ей тогда в тон, – на этом крупно прокалывались. Хитрюге не было и пятнадцати…

Она расхохоталась.

– Ты угадал. Но можешь не беспокоиться, мои родители из обеспеченных.

Это был намек, что ничего от меня не потребует, мол, совратил малолетку. Вот теперь щебечет, пока мама в школе, носится по квартире. Хорошая веселая штучка, хотя для траханья, как все больше убеждаюсь, мне нравятся телки постарше. И чтоб сиськи побольше, а не эти прыщики. Правда, у нее не прыщики, а типа некрупных яблок, но все больше понимаю, что мои инстинкты предпочитают эти яблоки покрупнее. А то и дыньки.

– Родителям что наврала?

– У подруги, – ответила она весело. – Ее предупредила, подтвердит.

– Вряд ли у твоей подруги собственная квартира, – усомнился я. – Не по возрасту. Родители не заложат?

– Нет, – сказала она еще веселее. – Ее родители моих не любят. Обязательно подтвердят!

– Хорошо устроилась…

– А ты? Мама на работу, а ты совращать малолеток?

– Ага.

– А вот мне врать приходится, – вздохнула она с притворной печалью. – Тебе проще…

– Да ладно тебе, – ответил я с неловкостью. – Мама у меня строгих правил. Просто смирилась, что если не будут такие вот чистенькие бывать в моей постели, то стану трахаться с пьяными шалавами в подворотнях.

Она призадумалась, кивнула со всем серьезностью:

– Да, инстинкты свое все равно возьмут. Трахаться все равно будем, так пусть это будет открыто, меньше шансов, что попадемся на чем-то.

Карман брошенной на спинку стула рубашки задергался, донеслась приглушенная мелодия. Я выудил мобильник, поднес к уху.

– Алло, Вован. Что случилось в такую рань?

– Рань? – пробормотал он. – Для кого рань, а для нас, подневольных трудящихся, уже скоро обед. Виталик, у нас траблы.

Я спросил беспечно:

– Пальчик прищемил?

– Если бы, – ответил он, я наконец уловил в его голосе страх. – Заходил тут один. Желает поговорить непременно с тобой.

– Кто?

– Он не назвался.

– А что сказал вообще?

– Только что хочет с тобой поговорить. Виталик, это не та шпана, что тогда пыталась нас на бабки пригнуть. Этот, судя по прикиду, в баксах не больно нуждается. У меня глаз наметанный, сразу засек часы за семьдесят тысяч зеленых!

Я ответил напыщенно, кося одним глазом на Ниночку, она вышла голенькая на балкон показаться соседям, пусть мне завидуют:

– Он не один в Москве такой. Что сказал еще?

– Что захочешь его выслушать.

Я буркнул:

– Да пошли ты его на близкий адрес. Только и всего.

– Виталий, – торопливо сказал Вован, – он приезжал на новом «шестисотом». А с ним еще джип весь из себя. С затемненными стеклами! Думаю, там охрана. Он сказал, что сегодня приедет после обеда.

– Опять, – сказал я с раздражением, чтобы слышал Вован, его успокоит, хотя у самого начали подрагивать поджилки, – ладно, Вован! Как приехал, так и уедет. Не переживай.

– Ты будешь?

– Я же сказал, приеду.

Голос Вована пропал на полуслове, когда я отключил связь и сунул мобильник в карман. Пальцы вздрагивают, сердце начинает сжиматься в страхе. Одно дело туповатые отморозки, что попытались наложить дань, рэкэтиры сраные, другое дело – люди, что приезжают на «мерсах» да еще с оджипированной охраной.

В офисе деловитая суета, но все в работе, на меня даже не посмотрели, я тоже сразу прошел в кабинет Вована. Тот вскочил, попытался уступить мне директорское место. Я остановил жестом.

– Вован, директор – ты. И веди себя как директор. А я скромно посижу в сторонке.

– Но как же эти крутые…

Я заставил свои замороженные от страха губы раздвинуться в улыбке.

– Мы еще не знаем, насколько крутые. Нам по зоологии Влас Илларионович что рассказывал? Петух растопыривает крылья, морской еж надувается впятеро от своего обычного размера, жаба приподнимается, чтобы напугать, заставить отступить…

Он судорожно вздохнул, бледный и осунувшийся.

– Да, но на новеньком «шестисотом» «Брабусе»!.. И джип тоже новенький, «Гелентваген» тюнингованный, смотреть страшно. Как броневик для Тони Блэра.

– Ничего, – ответил я, – взрывали не только броневики. Даже танки горят…

Он вздрогнул, зябко обхватил себя за плечи, хотя в комнате жарко, в глазах умоляющее выражение. Конечно, Вован хорош как бизнесмен, когда за спиной крепкий дядя, готовый защитить. А сам по себе все-таки трусоват, таким в бизнесе трудновато. Хотя вообще-то рожденный ползать всползает высоко…

– Да сядь, – велел я, – не мельтеши.

Он пугливо взглянул в окно, я видел, как побелело его широкое мясистое лицо.

– Вот они, – прошептал он, словно на улице могли услышать, – подъехали.

– Опять на «мерсе»? – спросил я зачем-то.

– И еще джип следом… Нет, джип встал прямо перед подъездом!

– Свиньи, – сказал я.

– Ох, Виталий…

– Не трусь, – ответил я. – Вот не трусь – и все.

Я осторожно посмотрел в окно, стараясь, чтобы меня не засекли. Пусть не думают, что крупных деятелей вроде меня интересует такая мелочь.

Вован бледнел и краснел, я сказал с усилием:

– Сядь на место. И держись ровно. Разговаривать будут со мной, ясно?

– Да-да, – ответил он почти счастливо, с такой собачьей благодарностью, что неприятность добровольно беру на себя, что мне стало неловко. – Ты уж как-то подипломатичее…

В коридоре послышались шаги. Дверь открылась, крепкий парень в хорошо сшитом костюме внимательно осмотрел с порога комнату, отступил и сказал в пространство, явно в закрепленный где-то на костюме микрофон:

– Здесь двое. Вчерашний и новенький.

После паузы появился мужчина среднего роста в безукоризненном костюме, средних лет, как говорят почему-то, хотя для меня эти средние уже старость, взглянул вопросительно, затем шагнул в комнату. Дверь за ним плотно закрылась.