Придон - Никитин Юрий Александрович - Страница 18

Воины с восторгом ринулись в сечу. Вяземайт поднялся по ступеням, в обоих залах пусто, быстро пересек дворец и выглянул через распахнутые двери на городскую площадь. Там уже собрался народ, жестикулируют, идут споры, кто-то размахивает кулаками, началась драка…

Он сжал кулаки, сердце стучит часто, накопленная за годы мощь раскачивала тело. Сзади донесся звон, гул, топот, крики. Он знал, что это, но ждал, надеялся, закрывал глаза и взывал к богам, однако звон железа и крики становились все громче.

Когда открыл глаза в очередной раз, в зал со стороны внутреннего двора вдвинулась спинами вперед толпа. Ее словно бы теснило нечто огромное, и вскоре Вяземайт с тоской увидел, что это: Скилл, невредимый, только забрызганный кровью, со страшной скоростью рубит, колет, крушит, повергает, с ним остались только трое, израненные, едва держатся на ногах, ибо люди Вяземайта, отчаявшись сразить Скилла лицом к лицу, уже давно стараются поразить его в спину, швыряют издали дротики.

– Да свершится, – прошептал Вяземайт. Его трясло, он облизнул пересыхающие губы, сказал торопливо: – Земля, к тебе взывает твой служитель с просьбой о помощи!.. Никогда ты еще не получала столь великой и достойной жертвы!.. Прими ее… и помоги мне!

Он взмахнул руками, вызвал перед мысленным взором образ грозного и могущественнейшего бога. Под ногами глухо заворчало. Послышался треск, Вяземайту почудилось, что несокрушимые стены дворца качнулись. Земля дрогнула сильнее. Из глубин донесся тяжелый грохот.

– Помоги, – повторил он уже шепотом и бегом бросился к выходу на площадь.

Люди перестали спорить, все обернулись и смотрели в сторону дворца. Вяземайт выскочил, успел увидеть, как все показывают наверх, где на крыше острый шпиль с флажком в руке деревянного всадника. Мраморные ступени под ногами вздрагивали так сильно, что он поскальзывался, как на льду, кое-как сбежал и, не останавливаясь, врезался в толпу.

Дворец раскачивало, как будто не огромное здание из гранитных глыб, а шалаш из сухой соломы, на которую дохнуло сильным ветром. С грохотом повалилась башенка с крыши, с треском вылетели железные решетки из окон. Лопнула дверь, стены рушились, камни падали с тяжелым грохотом, земля непрерывно дрожала, из-под ног несся непрерывный гул.

Очертания дворца наконец изменились, он весь, казалось, превратился в кучу песка. С замедленным тяжелым грохотом опускался, башни разваливались. Снизу поднялось серое жаркое облако, разрослось. Каменная громада опускалась, опускалась, пока не исчезла. Земля вздрогнула еще пару раз в затихающих конвульсиях, грохот медленно ушел обратно в глубины.

– Что это было? – вскрикнул кто-то в жуткой тиши.

– Это был знак богов, – ответил Вяземайт.

– Что он значит?

– Боги избрали другого тцара.

Он выбрался из толпы, взял из рук оруженосца повод, рядом мелькали красиво обнаженные до пояса мускулистые тела воинов, люди поспешно прыгали в седла. Вяземайт повернул коня и помчался из стольного града.

Земля грохотала под копытами, обезумевший Придон несся на быстром, как птица, коне, проклиная его черепашью скорость. Следом торопились Аснерд и Вяземайт, но быстро отстали на своих тяжелых конях. С ними мчалось около тысячи удальцов, что в тот миг оказались в седлах.

Арса выросла стремительно, дома распахнулись, словно раздернутый в стороны полог шатра. Они ворвались, как брошенные баллистой камни, Аснерд ахнул, Вяземайт ощутил, как и его тряхнуло. Отсюда всегда открывался вид на городскую площадь, а дальше взгляд с разлета ударялся о суровость гранитных стен могучего дворца тцаров Арсы. От этого дворца всегда веяло несокрушимостью, но сейчас взгляд свободно скользнул дальше, пока не достиг мелких домишек на дальнем холме. Да еще, если опустить взор, ветерок колышет пыль над грудой обломков, изломанных каменных глыб, расколотых, разбитых, едва ли не растертых в щебень неведомой и страшной силой.

По этим камням ходили и ползали на четвереньках люди, ложились, пытались заглянуть в щели, совали туда руки.

Придона сорвало с коня будто сильным ветром. В следующий миг он был уже на развалинах, хватал огромные камни и с нечеловеческой силой швырял в сторону площади, кричал, звал брата.

Аснерд и его воины оставили коней, со всех ног бросились на помощь. Вяземайт покачал головой, на душе было гадко. Перед глазами все тот же счастливый смеющийся мальчишка, каким больше всего запомнил Скилла. Еще хорошо помнил младенца, его тоже держал на руках и передавал матери, что пыталась тайком от мужа совершить тайный обряд, сделать Скилла неуязвимым для любого оружия и всего-всего на свете, а даже дать ему полное бессмертие…

Он тогда помешал довести этот обряд до конца, вызвав Осеннего Ветра, ибо что-то смертельно пугало его, мудрого и заглядывающего далеко вперед волхва. Он всегда покрывался холодным потом, представляя появление среди людей абсолютно неуязвимого человека, и вот только сейчас до холодной дрожи во всем теле ощутил, насколько тогда был прав. Скилл, как он видел, успел стать неуязвимым. Его не брало никакое оружие, ведь у него на глазах в обнаженную спину тцара-героя швыряли дротики, ножи, пытались всадить острые копья…

От развалин донесся ликующий крик, его снова прошибло холодным потом: перед глазами встала страшная картина: неуязвимый и без единой царапины Скилл поднимается из развалин, он в ярости, отдает жуткие приказы, и никто уже не в силах спорить с бессмертным…

Радостный крик затих, человек, которого вытащили из развалин, умер, не приходя в сознание. Придон с удвоенной силой расшвыривал камни, по рукам текла кровь, ногти уже сорвал, щеки блестели от слез, он рыдал в голос, лицо кривилось. Аснерд сочувствующе сопел и старался перехватить самые тяжелые глыбы.

Каменный холм удалось разобрать только к утру следующего дня. Придон, с сорванной на руках кожей, измученный и полуослепший от слез, приподнял гранитную глыбу и увидел кончик пурпурного плаща. Он закричал сквозь рыдания:

– Скилл!.. Я здесь!.. Не умирай, я уже здесь…

Как безумный, он расшвырял камни, не заботясь, на кого упадут, убрал последнюю плиту. Скилл лежал вниз лицом, Придон торопливо перевернул его на спину, секунду всматривался в неподвижное лицо, поднял голову и закричал нечеловеческим голосом.

На Скилле по-прежнему ни царапины. Если бы не почерневшее от удушья лицо, можно бы подумать, что он просто заснул. Люди вокруг него раздавлены в лепешки, все вокруг пропиталось кровью, но неуязвимый Скилл просто… задохнулся.

Придон схватил Скилла, прижал к груди. В глазах было отчаяние, он вскинул взгляд к небу. Даже каменный Аснерд вздрогнул от страшного крика:

– Боги!.. Возьмите мою жизнь, верните ему!..

Вяземайт сказал с осторожной строгостью:

– Не кощунствуй. Боги сами знают, что делать.

– Но он – лучший! – прокричал Придон. – Как смогу я смотреть в глаза его жене?

Вяземайт удивился:

– Куявке?.. да, конечно, она его жена, если ее избрал Скилл… Однако же, гм…

– Что?

– Да так… Придон, разожми руки. Отпусти… нет, дай его нам! Скилла надо омыть и облачить в тцарские одежды. Он был великий и достойный тцар… и похороны его ждут самые… величественные.

Придон вскрикнул сквозь рыдания:

– Я не пойду! Я не смогу быть на его тризне…

– Почему? – Потому что я… я – убийца!

Аснерд сказал строго:

– Несчастный случай!.. Землю иногда трясет. Редко, но такое бывает, спроси у стариков.

– Несчастный? – вскричал Придон. – Но это я, я его убил!.. Я его начал убивать, еще раньше, когда я…

Он запнулся, теперь показалось, что убивать родного брата начал раньше, еще раньше. Еще когда бросил обидные слова там, в Куябе, у дома той женщины… или даже раньше, когда дерзил, когда спорил, когда не слушался старшего, мудрого не по годам и в то же время отважного брата. Боль вошла в него, как огромный нож входит в тело мелкой рыбы. Он задохнулся, закричал, слезы брызнули из глаз. Он ухватился за голову, и целые пряди волос остались в скрюченных пальцах, когда поднес кулаки к лицу.