Передышка в Барбусе - Никитин Юрий Александрович - Страница 65

Иваш раскрыл рот, чтобы возразить. Мрак видел по его лицу, что обязательно сказал бы нечто вроде «шапками забросаем», но внезапно дверь приоткрылась, вошла в длинной детской рубашке Кузя. Личико ее было заспанное, она терла кулачками глаза. За нею вбежала еще более заспанная нянька. Светлана, нахмурившись, властным жестом отправила няньку за двери.

– Кузя, – сказала она строго чистым ясным голосом, – что случилось?

– Я видела Мрака, – заявила Кузя.

Иваш вздрогнул, Светлана побледнела, глаза ее расширились, она оглянулась по сторонам.

– Мрака?

– Да. Он приходил ко мне.

– Когда?

– Только что.

Она подошла вплотную к Светлане. Та нагнулась, обняла девочку, напускная строгость с лица исчезла. Иваш с облегчением вздохнул, засмеялся:

– Мне тоже иной раз такое приснится!

Но голос его звучал натужно, а глаза все еще бегали по сторонам. Кузя высвободилась из объятий старшей сестры, глаза ее обшаривали взглядом лицо Светланы, на Иваша не посмотрела ни разу.

– Светлана! – сказала она напоминающе. – Я не пойду замуж за Громланда!.. Я же буду женой Мрака, ты забыла?

Иваш отмахнулся, вид у него был довольно брезгливый, Светлана кивнула с отсутствующим видом. Ее рука погладила Кузю по тонкой спинке.

– Да-да, конечно, мой Кузнечик… Тебе никто не мешает оставаться его невестой, женой… кем угодно. Но сейчас мы намерены заключить твой брак с Громландом. Что поделаешь, нам нужно укреплять границы и мощь нашей страны.

Кузя закричала:

– А я не пойду за него!.. Не пойду! Ведь ты же пошла за своего Иваша по собственной воле?

– Мне просто повезло, – ответила Светлана. Она покосилась в сторону Иваша, слабая улыбка скользнула по ее прекрасным губам. – Мне просто повезло… Но боюсь, что умри наш отец раньше, то даже это мне не удалось бы. Ибо тогда я была бы всего лишь дочь тцара, могла настаивать на своих решениях… которые диктовало мне сердце. Сейчас же я – повелительница Куявии. А это такая ноша… Теперь я знаю, что должна поступать только разумно и правильно. И что даже моя жизнь – всего лишь песчинка…

Иваш завозился в нетерпении, сказал брезгливо:

– Светлана, она всего лишь ребенок! А ты ей что-то объясняешь. Как будто оправдываешься!

Светлана вздохнула.

– Ты прав. Я веду себя…

– Не по-тцарски, – досказал он.

– Да, – сказала она. – Не по-тцарски. Тцар не объясняет и не оправдывается.

Иваш кивнул.

– Вот это верно. Не объясняет и не оправдывается. А поступает так, как велит железная необходимость. Итак, Кузю отдаем за Громланда, за это получаем безопасность наших земель на границах с Вантитом. Плюс наши купцы получают доступ на просторы этого Вантита, довольно загадочного и непонятного… Надо два-три каравана снарядить за наш счет, а задачу дать не столько набрать редких товаров, сколько разузнать побольше о Вантите, составить карту, отыскать их слабые места, наметить сильные…

Светлана взяла Кузю на руки, встала из-за стола.

– Это потом, – прервала она. – Эти мелочи можно поручить советникам. На сегодня довольно. Я отнесу Кузю, а ты… отправляйся спать тоже. Я сейчас приду. Присплю Кузнечика и приду.

Когда помещение опустело, Мрак тихонько отодвинулся, в груди зарождалось глухое рычание, он давил его, как мог. Значит, это Иван возжаждал его жизни. Тот самый Иваш, шкуру которого он спас… Скотина. Правда, возможно, если бы знал, что на троне тот самый Мрак, то не стал бы?.. Хотя кто знает, люди думают так, а тцары – эдак. У них все подчинено не «хочу», а «надо». Причем в наихудшей форме: надо не мне, а государству, что значит, – можно оправдать все.

Светлана даже против того, чтобы убивали незнакомого тцара. Нет, она против, чтобы убивали без ее ведома. Без ее одобрения. Мол, убивать соседнего тцара – дело серьезное, потому убивать его или не убивать – должны решать другие тцары, а не их жены. А этот Иваш – всего лишь жена тцара Куявии!

Он улыбнулся по-волчьи, тихонько двинулся по ходу, заглядывая в помещения, освежая в памяти расположение комнат, залов, длинных коридоров огромного дворца. Когда он вернулся в спальню, заглянул, сердце снова стиснулось, а в груди заныло.

Огромное ложе уже занято: Иваш спит на спине, руки широко раскинул. Рядом тихонько заснула Светлана, ее щека лежит на сгибе его локтя. Тайный выход из спальни ведет через темную комнату, где тесно от тцарских одежд Светланы и еще более пышных и ярких – Иваша. Мрак поколебался, можно бы и так, спят же, но что-то внутри удержало, сбегал за своей одеждой, даже пояс надел с кинжалом в ножнах, потихоньку отодвинул камни и выбрался в комнату.

Человечий нюх уже не рисовал отчетливые картины, пришлось постоять в полутьме, среди надушенных одежд, причем от одеяний Иваша пахнет сильнее и смраднее, потом потихоньку приоткрыл дверь. Лицо Светланы разрумянилось, пухлые губы шевелятся, но Мрак не расслышал ни слова.

Он снял с пояса нож, острый, с изогнутым клинком, какой делают только в Барбусе, глаза быстро пробежали по сторонам, взгляд упал на стол с расстеленной картой. С размаху всадить нож не решился, могут услышать, попробовал приставить острие к столешнице и навалиться, тоже не получилось, озлился, со всего размаху загнал нож в крышку стола, пришпилив карту, молниеносно отпрыгнул, шмыгнул в темную комнату, как можно тише раздвинул дурно и сильно пахнущие одежды, вон он, главный камень, пальцы нажали как будто сами по себе, он проскользнул в тайный ход и вернул камень на место.

В комнате раздавались голоса: встревоженный – Светланы и сонный, капризный говорок Иваша. Мрак прильнул глазом к дырочке. Светлана сидела на постели, озиралась. Золотые волосы падали на плечи и обнаженную грудь. Она выглядела такой прекрасной и невинной, что в сердце снова кольнула боль. Он поспешно отодвинулся, показалось непристойно видеть ее обнаженной. Пальцы схватились за волосатую грудь, он помял с силой, отступил и, шатаясь, потащился по темному ходу прочь.

Восьмой день

Утром проснулся, уже морщась от сильного запаха оливкового масла. Даже не запаха, а уже откровенной вони. На этом масле внизу в людской жарят рыбу, а здесь, в помещениях для благородного люда, хоть забивай окна. Со двора резко и неожиданно раздались пронзительно грубые овечьи крики. Он рассерженно прыгнул к окну, весь двор внизу покрыт этой волнующейся массой, все мясистые тела втягиваются в раскрытые двери подвала: кому-то приспичило резать прямо здесь, чтобы свежее мясо сразу к столу…

Пастух на худой лошадке, сам тоже как скелет, весь лиловый, настолько пропитался солнцем, но голова белая, как у перезревшего одуванчика, Мрак рассмотрел даже седые волосы на руках и на груди. Овцы, мелко-мелко перебирая копытцами, исчезают в подвале, пастух сонно тыкал в отставших длинным посохом.

– И это дворец, – сказал Мрак с сердцем. – Столица!..

Зевнул, почесался, самокритично подумал, что и он вроде бы не совсем император, таких тцаров пруд пруди, их больше, чем лягушек. На всех дворцов, окруженных огромными садами с розами, не настроишься. Настроение улучшилось, подмигнул Хрюнде, та наблюдала за ним сонными глазами.

Жаба зевнула, тоже почесалась, уморительно вытягивая шею и выворачивая голову, перевернулась на другой бок и заснула, приоткрыв крохотную красную пасть.

На этот раз Мрак позволил завести себя в бассейн, разрешил мыть, чистить, скрести, мять и щупать, а к завтраку вышел свеженький, бодрый, готовый сожрать хоть жареного коня с копытами и даже с подковами. На завтраке присутствовали неизменный Аспард, Червлен, даже Манмурт ради такого дела выгулял жабу быстрее обычного, ибо разделить с самим тцаром завтрак – это ж можно рассказывать о такой привилегии всем потомкам до самого дальнего колена.

С удовольствием выслушал новости о крепости Несокрушимой, где артане сдуру дважды пытались захватить ее конными отрядами, даже не удосужившись запастись штурмовыми лестницами, Аспард со смешками напомнил о Щербатом, случай на заднем дворе уже оброс легендами, поговорили о драконах, здесь Аспард посерьезнел и рассказал подробно и скучно, как ищут тех, кто осмелился посягнуть на священную особу Его Величества.