Передышка в Барбусе - Никитин Юрий Александрович - Страница 59

По спине пробежал холодок. «Что со мной? – подумал он раздраженно. – Уже начинаю смотреть на мир не то как Олег, не то как вовсе дурной Таргитай. Нет, лучше смотреть вон туда, где на вершинах гор холодно и страшно блестят башни магов. Непонятно, как можно строить башни так высоко, непонятно и то, кто их строил, тогда ж вообще кем надо быть, чтобы забраться, разве что в самом деле правы те страхополохи, что магам не нужна ни еда, ни тепло, все получают колдовством, даже переговариваются друг с другом через волшебные зеркала… Поговаривают, что даже могут в свои зеркала видеть то, что делается в стране, заглядывать в тцарские и прочие покои…»

Он вспомнил рассказы Аспарда, что тцари не раз пытались поставить их себе на службу, удалось даже разрушить несколько башен, но тцарское войско полегло почти целиком, в конце концов правители решили, что маги защищают эти земли от вторжения чужих племен и народов, а правители за это будут оказывать им свое монаршее покровительство. В чем это покровительство выражается, пока не решили, но сейчас вот в таком зыбком равновесии все и держится уже не первую сотню лет…

– Но сколько еще продержится, – пробормотал он. – Нет, надо будет к ним заглянуть…

Ближайшая черная башня в лунном свете выглядела как выкованная из молодого серебра, она грозно и надменно выделялась на бездонно-звездном небе. Она выглядела тем страшнее и зловещее, что стоит прямо на заснеженной вершине, прямо от основания и вниз на пару сот шагов только сверкающий снег и лед…

В черноте неба блеснула короткая молния. Острие уперлось в вершину башни. Мрак задержал дыхание, показалось, что сейчас камень вспыхнет оранжевым огнем, пойдет черный дым, камень потечет, как воск. Однако башня оставалась недвижимой, а молния сверкнула еще дважды, после чего в окнах башни загорелись огни. Мрак с надеждой ожидал, что это пожар, но ничего не случилось, а огни вскоре погасли.

– Когда-нибудь, – сказал он вслух. – Когда-нибудь доберемся.

Странно, он всего три ночи ночевал во дворце, вообще четверо или пятеро суток в этом Барбусе и во всей Барбуссии, но сейчас лег на пышное ложе в этой приспособленной для его отдыха башне, а мыслями унесся во дворец.

Не убежала ли Хрюндя от Манмурта, в самом ли деле в армии такой перелом, как рассказывает Аспард, как среагируют отважные и пылкие артане на захват крепости… Как на самом деле среагируют, понятно, но что скажут ему, что заявят, пригрозят или попробуют вызволить крепость миром, почему посол Куявии пытался его отравить…

Мысль зацепилась, пошла разматывать эту нить. После смерти Додона в Куявии правит Светлана Золотоволосая. Ее муж, Иваш, на роль правителя не годится, зато она росла на коленях Додона, слушала его указания советникам, слушала самих советников, и хотя у нее нет опыта, но видела, как правит отец, понимает, как править, как поступать, что именно править, а не просто сидеть на троне, как вот сидит он, Мрак Яфегерд, тьфу, Яфегерд… Но если она будет править, как ее отец, то тогда, возможно, это она велела послу отравить правителя Барбуссии, чтобы, пользуясь смутой, быстро захватить эти земли. Или хотя бы поставить здесь у власти своего человека.

Он зябко передернул плечами. Светлая и чистая Светлана… У него на сердце из-за нее больше шрамов, чем на теле. Неужели могла приказать отравить человека просто ради того, чтобы захватить клок земли? Конечно, на этот клок постоянно разевает зубатую пасть Артания, потому Куявия всегда побаивалась, что земли Барбуссии попадут под артанское влияние. Тогда границы Куявии с этой стороны окажутся открытыми, но все-таки неужели она стала настолько… правительницей?

А ведь на том коне, внезапно мелькнула мысль, что в домике Ликии, до Куябы можно домчаться всего за половину ночи. А то и меньше.

С этим он и заснул.

Шестой день

Не один он раздумывал о судьбах маленькой Барбуссии, стиснутой между гигантами Куявией и Артанией. Когда он утром мылся, к нему поднялся Аспард. Из-под помятого и без перьев шлема высовывался окровавленный край чистой тряпицы, да и широковат начальник стражи, широковат, целую простыню подвернули под латы, затягивая раны, но выглядит живо, глаза блестят на побледневшем от потери крови лице.

– Ваше Величество, – сказал он после почтительнейших приветствий, – конечно же, все это уже продумало…

– Ты о чем?

– Артанам дорога перекрыта, – напомнил Аспард. – Они ошалели, что у них так быстро отобрали крепость, теперь там не пройти, понимают… Но если, кипя мщением, рискнут перейти горы? Трудно, конечно, все войско не перетащат, но несколько сот горячих голов перейти через перевал могут. А у нас там только крохотный пост…

Он замолчал, задумался. Мрак спросил нетерпеливо:

– Но что?

– Боюсь, – признался Аспард, – что этот пост в таком же виде, как вся наша армия. Раньше там постоянно пребывало пятьдесят воинов. Но потом еду начали подвозить с большими задержками… потом кто-то велел сократить воинов наполовину, а сейчас я не знаю, наберется ли там хотя бы десяток.

Мрак прорычал:

– Кто за это отвечает?

– За доставку продовольствия?

– И за еду, и за воинов, – рыкнул Мрак. Опомнившись, махнул рукой. – Ладно, молчи. Сам знаю. На самом деле за все отвечает тцар.

На выходе из башни пронзительный солнечный свет ударил в лица, ослепил. Даже солнце здесь в горах другое – маленькое и злое. Стражи стоят полукругом, их копья нацелены во все стороны, ибо собралась толпа. Мрак ощутил на себе взгляды сотен пар глаз. Его рассматривали с откровенным любопытством, как же – живой тцар! – но без враждебности, как и без особого почтения, а как некую диковинку.

Через толпу протиснулись две женщины, обе с поцарапанными лицами, разорванными платками, приблизились, упали на колени. Одна заголосила:

– Великий тцар, все говорят о твоей справедливости! Наш судья выгнал нас.

Аспард вскипел, ухватился за меч, готовый зарубить наглых простолюдинок, но Мрак остановил властным жестом.

– Погоди. Не видишь, для них это что-то такое же важное, как для нас – защита перевала.

Первая женщина воскликнула:

– Ваше Величество! Мы соседи вот с этой… этой! Моя курица забрела в ее двор, а она убила ее, выпотрошила и съела.

Мрак обратил суровый взор на другую женщину. Она покачала головой.

– Врет, – ответила она. – Я ее курицу вообще не видела. Но у меня нет другого свидетеля, кроме Всевышних богов.

Мрак проворчал:

– Ну, богов не дозовешься. Идите, не мешайте нам…

Они повернулись, пошли, а он громко сказал Аспарду:

– Видишь? У нее к шее прилипло куриное перо, а она говорит, что даже в глаза не видела ту курицу.

Женщина поспешно провела ладонью по шее. Аспард злорадно хохотнул, двое стражей по его кивку догнали женщину, схватили и потащили к дому старосты. Вторая с радостными криками бежала следом, призывала на голову мудрого тцара милости небес.

Мрак пробурчал:

– Аспард, для них эта курица то же самое, что для нас – удержать перевал. И как бы мы ни расшибали лбы для страны, каждый видит только свой огород и своих кур на нем. Страну начинают защищать только тогда, когда враг топчет его огород и хватает кур! Да и то не страну ведь защищают, а свои огороды.

– Что делать, Ваше Величество. Хорошо хоть так защищают.

– Хорошо, – проворчал Мрак, – но как-то паршиво, когда страна – всего лишь большой огород.

– Зато со множеством кур, Ваше Величество.

Мрак подумал, согласился:

– Да, когда кур много, тогда-то как-то примиряешься с отсутствием… ну, отсутствием, понимаешь?

– Понимаю, – ответил Аспард грустно. – Тцара надо понимать с полуслова.

С утра по росе, что и не роса здесь вовсе, а изморось, кое-где даже ледок, помчались обратно в сторону Барбуса. Под копытами то и дело хрустело, но когда солнце вскарабкалось ближе к зениту, от прогретой земли пошел пар, воздух заметно потеплел.