Откровение - Никитин Юрий Александрович - Страница 95

Он сам передернул плечами, когда представил себе страшных индриков, их неторопливое всесокрушающее вторжение в этот мир. Сатана пренебрежительно отмахнулся:

– Ладно, это пустяки. Надо подумать, к чему вас тут приспособить. Или сразу в котел с кипящей смолой?

Томас спросил неверяще:

– Тебе… мало чертей? Нужны соратники из людей?

Сатана проревел:

– Мне не нужны соратники! Мне нужны угодники!

Томас задержал дыхание, чтобы без стона гордо выпрямить спину. Ответил с достойной благородного рыцаря надменностью:

– С угодниками проще… только далеко ли уйдешь? Рабы есть рабы.

Он хотел добавить, что свободные англы, еще малые числом, сокрушили и разметали исполинскую Римскую империю, что держалась на рабах, но смолчал, не будучи уверен, что ничего не перепутает из дядиных рассказов.

В зал вбегали и даже влетали черти, Томас видел их смутные тени в сумраке. Некоторые подбегали к Сатане, Томас видел их блестящие любопытные глаза, что-то шептали на ухо, исчезали. Одного, явно не угодившего, он распылил небрежным мановением пальца, тот едва успел вспикнуть, а Сатана брезгливо вытер палец, снова устремил огромные горящие глаза на пленников.

Томас чувствовал, что интерес князя Тьмы к ним падает, скоро передаст их в руки палачей и забудет, своих дел по горло, судорожно цеплялся за любую мысль, как выбраться, но ничего не приходило в голову, кроме идеи вызвать Сатану на турнир и выбить из седла, тем самым добыв свободу себе и сэру калике.

Олег, что больше помалкивал в их диспуте, спросил непонимающе:

– Но ведь ты – отец всех знаний? Ты сам признался, что вся цивилизация – твоих рук дело. У того, Верхнего, слепая вера, что больше подходит для ленивых недоумков, а у тебя – гордость и жажда знаний. Но что-то я сейчас недопонимаю…

Томас видел, как гордое лицо Сатаны перекосилось, а глаза вспыхнули таким светлым оранжевым огнем, что Томас на миг ослеп, а в голове пронеслось потрясенное: каким же великолепием блистал, когда был у престола верховного сюзерена!

– Даже тебе, гордец… что мне любо… не понять…

Голос его из мощного и сильного стал глухим, словно Сатана, как и калика, тащил на себе незримую гору. Томас непонимающе покосился на калику, вот уж не заподозришь в гордости, явно князь Тьмы под гордостью понимает что-то другое, а Олег возразил:

– Если мы – твои дети, то когда-то сможем понять.

– Когда-то, – прорычал Сатана. Похоже, князь Тьмы уже потерял к ним интерес. Олег спросил быстро:

– Ты… отказался?

Глаза Сатаны вспыхнули пурпуром. Томас затаил дыхание, гнев князя Тьмы собрался вокруг повелителя красным облаком, но Сатана лишь проревел люто:

– Не сдался! Но разве это жизнь? Карабкаться на гору, которой нет конца? Карабкаться, обламывая ногти, вгрызаясь зубами, недосыпая и недоедая, отказывая себе в простых человеческих радостях…

Олег спросил с угрюмой подозрительностью:

– Это каких же простых человеческих радостях?

– Сам знаешь! Есть ли выше радость, чем догнать, повалить и овладеть чужой женщиной, догнать врага и размозжить ему голову, поджечь чужой дом, ломать и крушить, слышать рев пожара.

Он хохотал, воздух сотрясался, вокруг хохотали толстые мясозадые женщины. К удивлению Томаса, Олег кивнул:

– Ты прав, это как раз и есть главные человеческие радости… будь ты проклят!

Сатана едва не задохнулся хохотом, стены тряслись, от рева у Томаса гремело в голове.

– Благодарю!.. Га-га-га! Я постарался, постарался… га-га-га!.. Человек – это не что-то бледное и неживое, как жаждет дурак наверху!.. Человек – это плоть, га-га, а плоть от меня!.. Тот дурак наверху бесплотный, как и его бесполые – тьфу! – ангелы, а я и сам, погляди, мужчина аль нет? То-то! Вон у твоей железяки волосы шлем поднимают. А чем может похвастаться тот, кто глаголет о любви к ближнему?

Олег смотрел исподлобья, Томас видел, как напряженно и быстро калика что-то мыслит и наконец выдал:

– Ты раньше шел к знанию… а теперь зовешь обратно в пещеры?

Сатана загрохотал, будто скалы раскалывались от страшного жара:

– Не назад в пещеры, дурак, а вперед… в пещеры! Ты хоть знаешь, к чему ведет знание?

Томас ответил с достоинством вместо запнувшегося калики:

– Знание – сила!

– Хребет подломится, – предостерег Сатана. – Во многих знаниях много горя. Ты видел хоть одного веселого мудреца?.. А дураки все веселы и счастливы. Знания никого еще не сделали счастливым. А несчастными – каждого. Я говорю не о тех мелких знаньицах, как украсть у соседа кошелек или выкопать клад, а о больших знаниях, настоящих!

Томас возразил:

– А на хрена они большие? Достаточно, если их будут знать два-три человека на все королевство. Это не так уж и много: два-три несчастных на королевство!

Дьявол рыкнул:

– Не получится. Знания – это курган. Маленький холмик можно насыпать и втроем, да что с него узришь? А чтобы заглянуть далеко, надо усилия многих. Я сам пока не могу представить весь народ мудрецами, но чутье говорит, что такое произойдет… или может произойти. Я все-таки могу заглядывать в грядущее подальше твоего спутника… хотя с ним никогда ничего нельзя сказать наверняка… и я вижу такие ужасы, что шерсть становится дыбом, огни гаснут по всему аду, а сердце рвется от жалости…

Томас скептически хмыкнул. Внезапно лицо Сатаны исказилось, Томас потрясенно увидел, что в красных глазах чудовища в самом деле появилась боль.

– Я надвое сердце свое разорвал для человека. – Голос Сатаны стал хриплым от страдания. – Я бьюсь за то, чтобы он был счастлив. А счастье – в незнании.

Олег выглядел раздавленным, смятым, как старая тряпка у порога. Прошептал так горестно, что Томас едва расслышал:

– Я был уверен, что тот, Верхний, зовет к дурости, тупости, незнанию, а ты чего-то да стоишь… Но что же тогда хочет тот, наверху?

Сатана поднялся, жестом отослал двух крупных чертей, требовавших внимания. По его виду Томас понял, что Сатана сейчас уйдет следом, а с ними будет покончено.

– А он уже ничего не хочет.

– Как…

– Он раньше царствовал и управлял, потом только царствовал, а сейчас… Следы моей работы вы видите на земле каждый день, а что делает он?.. Вот так-то… А теперь, вы двое, я вас, пожалуй, сумею использовать. У меня для вас есть работа.