Откровение - Никитин Юрий Александрович - Страница 79

В стороне раздался вопль, превратился в хрип, и Олег, прежде чем перешагнуть через труп, брезгливо вытер залитый кровью посох. Лицо его было суровое.

– Твари…

– Мы отбились снова! – вскрикнул Томас ликующе.

Калика взглянул исподлобья, отвернулся, долго смотрел в сторону злобно чернеющих гор. Тучи двигались так низко, что задевали брюхом, и тогда вспыхивали короткие злые искры, словно камнем чиркали по железу.

– Это было просто.

– Просто? – обиделся Томас. – Мы спина к спине против тысячи вдвоем!.. Ну, пусть не тысячи. Все-таки черти!

– Разжирели, – бросил Олег брезгливо. – Это не воины. Лет тысячу не дрались! А грешников не пущать из котлов – много ли ума и воинской сноровки? Боюсь, сэр Томас, эти были посланы только обнаружить…

– И кто придет следом?

– Тот, кто покрепче.

Над дальними горами вспыхнуло зловещее зарево. Одна из вершин раскололась, оттуда вырвался столб огня и дыма. Как тесто из квашни, полезла через край красная лава. Низкие тучи вспыхнули, подсвеченные снизу багровым, там завертелись массы воздуха, свиваясь в чудовищный жгут, двигались все быстрее и быстрее, а в центре воронки Томасу почудился мелькнувший глаз, огромный и полный нечеловеческой злобы.

– Ого, – сказал калика, и Томас понял по его дрогнувшему голосу, что отшельник тоже заметил чудовищный смерч, – это уже за нами…

Он пятился, не отрывая глаз от дальнего неба. Томас порывался пуститься бегом, но с тоской и страхом чувствовал, что не убежишь, догонит и сомнет, как бог черепаху. Калика, бледный и напряженный, как тетива лука перед выстрелом, судорожно шарил взглядом то по небу, то у себя под ногами. Пальцы щупали стену, словно пытался вжаться, войти в камень, укрыться внутри скалы.

– Сэр Олег, – сказал наконец Томас, он выпрямился, стараясь являть рыцарское достоинство, – мы можем красиво умереть!

– Да? – огрызнулся Олег. – Это на миру смерть красна, а здесь кто увидит?

– Мы увидим, – возразил Томас неуверенно. – Гм… а что еще…

Олег внезапно метнулся в сторону. Томас успел увидеть деловито прыгающую лягушку. Отшельник взмахнул длинной дланью, его огромная, как лопасть весла, ладонь подхватила лягушку на лету. Она отчаянно забарахталась, он зажал в ладонях, что-то пошептал, подул в морду. Лягушка смотрела злобно, надувала белые щеки, кряхтела недовольно. Задние лапы подвигались в слабой попытке освободиться, потом застыла, только отвисающий подбородок мерно раскачивался, будто там переливалась вода.

Томас в испуге оглянулся:

– Сэр Олег, смерч раскрутился так, что от него летят клочья… Начинает двигаться в нашу сторону!

– Быстро?

– Пока медленно, – ответил Томас, он не отрывал глаз от страшного смерча, – но всякая тварь сперва берет разгон… Голова его в тучах, а хвост скребет землю!

Олег потыкал пальцем в толстое брюхо лягушки:

– Скребет землю… Когда-то эти тоже скребли хвостами… И сейчас рождаются с хвостами, а потом теряют…

– Головастики, что ли? – спросил Томас брезгливо. – А почему теряют?

– Как напоминание, – сказал Олег, – о том великом проступке… твои попы сказали бы – грехе, который совершили их хвостатые родители.

Томас поглядел на смерч, что перевалил горы и тяжело двигался в их сторону, перевел недоверчивый взор на лягушку:

– У нее были хвостатые родители?

Олег усмехнулся:

– Еще какие! Земля тряслась, когда такая жабушка выходила из пещеры… или из болота. Не знаю, в чем жила. Когда шла через лес, самые высокие деревья были до коленей… ну, пусть до пояса. Ударами хвостов такие жабоньки рушили скалы! Хвосты у них были – ого! Даже утолщение мозга постепенно перемещалось из переднего конца спинного мозга в самый конец. Это с той поры стали говорить, что один умен сперва, а другой потом… Мол, задним умом крепок. Кто говорил? Конечно же, они, лягушки… Но я лично не знаю более безгрешных и оболганных созданий, чем лягушки. Да и не только я… Знаю еще одну философскую школу в Афинах, там ищут иное объяснение, почему лягушки рождаются с хвостами, а потом теряют…

Пока говорил, он непрестанно гладил лягушку, она перевернулась на ладони кверху пузом, блаженно шевелила лапами. Олег сказал несколько слов, от которых у Томаса мурашки помчались по спине, обгоняя друг друга, бережно посадил пузатое земноводное на камешек, снова сказал что-то негромко, но настойчиво.

Лягушка вздохнула, переступила с лапы на лапу, устраиваясь на камне поудобнее, раскрыла пасть. Томасу показалось, что лягушка смотрит на калику с укором, но лишь еще раз вздохнула, квакнула негромко, прочищая горло, квакнула громче, а потом выдала такую жуткую трель, что Томас пошатнулся и невольно отступил на шаг, будто невидимый кулак ударил в железную грудь.

– Еще, – попросил Олег настойчиво. – Еще, моя красавица… И побыстрее, а то нас сейчас накроет.

– Она царевна? – спросил Томас. Смерч вроде бы остановился, но лишь затем, чтобы подождать каких-то красных мух, что в великом множестве вились по обе стороны. Присмотревшись, Томас с холодком узнал крылатых чертей. Их было настолько много, что не нужно быть великими воинами, достаточно навалиться разом, чтобы раздавить обоих.

Олег отмахнулся с пренебрежением:

– Брось. Как будто небеса различают, кто из нас царь, кто не царь.

– А лягушка?

– А лягушка…

Далекие раскаты прервали его слова. С противоположной от гор стороны наползала тяжелая туча, среди темно-багровых глыб метались злые молнии. Томас со страхом видел, как из черноты выстреливали огненные копья, и там, куда попадали, дымилась земля, вспыхивал огонь, а земля становилась спекшейся, горелой. Вслед за молниями двигалась серая стена дождя.

– Лягушка? – спросил он неверяще.

– Она, – подтвердил Олег. Взгляд стал острым. – Ее бог любит, всегда у него дождя выпросит… Разве у вас не так?

– Так, – подтвердил Томас. – Когда лягушки квакают, всегда потом дождь… А молния не прибьет?

– Не можешь отбить мечом? – удивился Олег. – Тогда уворачивайся, если такой неуклюжий.

Стена дождя приблизилась, похожая на падающую гору. Томас сжался, ожидая чудовищный удар, но когда на плечи и голову обрушилось море ледяной воды, всерьез испугался, сможет ли подняться под такой тяжестью. Мелькнул мокрый, как тюлень, калика, исчез в грохоте дождя, грома, блеске молний. Томас побежал следом, спотыкаясь на мокрых камнях, падал, но звон железа тонул в грохоте грома, оглушающем шуме дождя, а когда вбежал на открытое место, ноги задевали брошенные молоты, стальные клинья, крюки.