Оппант принимает бой - Никитин Юрий Александрович - Страница 9

Умма была счастлива, но Оппант прислушивался к себе и к другим с недоверием. Ощущение опасности растет, чувство такое, словно всех обманул, но обман вот-вот вскроется. Почти все ноостеры превосходят его в умении стремительно мыслить. Они ярче, богаче разумом, умеют точнее передать оттенки мысли, используя не только сяжки и ножки, но даже подвижные волосики на брюшке. Почти любой из них мог бы заменить его в Совете. Что задумал Итторк?

Ускользнув от Уммы и друзей, он заспешил в дальний туннель, где сейчас трудились тысячи рабочих. Самые знающие из стаза запоминателей насчитывали тысячи существ, которых термы встречали в глубинах земли. Иные сами прорывались к ним, пока стены еще не были укреплены схватывающимся слоем. В большинстве случаев это были более крупные животные и, что казалось первым исследователям обидным, более приспособленные к жизни.

Около двух десятков известных живых существ насчитывали и на поверхности, но тот мир был изучен очень плохо. Там термы вообще могли находиться всего несколько минут, даже ночью, когда нещадный Истребитель уходил с неба.

Когда-то существовало учение, что первые термы прибыли вообще из другой вселенной. Попав в непривычные условия, они вынужденно зарылись в землю, построили Купол, чтобы там поддерживать необходимые условия для жизни… Но миллион лет спустя удалось доказать, что термы оказались под землей лишь потому, что они – самые древние существа на свете. Когда-то Вселенная была иной, воздух был влажным и в нем почти не было ядовитого кислорода. Тогда термы жили на поверхности Вселенной, были ее властелинами. Но десятки миллионов лет летели друг за другом, появлялись другие существа. Они сражались за выживание, слабые погибали, от сильных появлялось еще более жизнеспособное потомство… Через сотню миллионов лет и они исчезали, уступая место еще более свирепым и быстрым хищникам. Одновременно и воздух становился суше. Наконец однажды в небе появилось кровавое пятно… Еще через несколько миллионов лет небо стало совсем голубым, а кровавое пятно превратилось в нещадного Истребителя, который сушил воздух и перегревал все живое…

Не желая вымирать, как случилось со всеми старыми видами, термы стали отступать под землю, где строили жилища с влажным воздухом, богатым углекислым газом. А на поверхности появлялись все более свирепые виды существ, быстрые и беспощадные. Термы, которые проигрывали и в силе, и в скорости, не могли сопротивляться новым хищникам еще и потому, что продолжали оставаться все такими же мягкотелыми, незащищенными.

Они все больше времени проводили под землей, Основательницу Племени теперь прятали особенно надежно, под каменные плиты, а сверху возводили все более прочные купола. А когда еще через сто миллионов лет мир тряхнул страшный удар, после чего воздух стал особенно сух и ядовит, термы вынужденно ушли под землю почти целиком. С тех пор они строили несокрушимый Купол, верхушка которого высовывалась на поверхность, а весь Купол находился в земле, чтобы даже роющие хищники не могли разрушить Мир… А на поверхность лишь раз в году выплескивался рой крылатых термов, чтобы попытаться дать начало новому роду.

Таким образом, думал Оппант напряженно, они в Куполе сохранили атмосферу тех древних времен, когда на всей земле было тепло и влажно, когда не было ни зимних холодов, ни яростного всеубивающего солнца. Они, единственные во Вселенной! А все остальные виды приспосабливались сами.

Окидывая мыслью историю Племени, Оппант всякий раз чувствовал прилив гордости. Лишенные ядовитого жала, крепкого хитинового покрова, неуклюжие и очень медлительные, они проигрывали во всех жизненных ситуациях, отступили под напором новых свирепых видов… И все же термы существуют! И успешно развивают свое Племя. А где теперь те страшные Звери-горы, от поступи которых дрожала Вселенная?

От стен веяло приятной сыростью. Оппант бодро мчался по округлому туннелю, а когда стали попадаться рабочие с комьями спрессованной земли, перебежал на потолок, оттуда даже лучше видно, выпуклые глаза позволяют видеть как все впереди, так и то, что остается сзади.

Все шесть лап цепко вели его по своду, и, хотя там еще не укрепили клеем, и комья земли то и дело выскальзывали, он мчался, не срываясь и не падая на головы и спины рабочим. Успел подумать со смесью стыда и странной гордости, что даже внешне мало похож на ноостера, слабого и вялого: тело уступает по мощи только панцирнику, руки мощные, как у мэла, глаза крупные и различают столько оттенков, словно он рожден крылатым, которому предназначено выйти на поверхность, догнать в полете молодую крылатую Основательницу, соединиться с нею и умереть.

Воздух становился плотнее, густой сильный запах работающих мэлов катил навстречу ощутимыми волнами. Мэлы бежали внизу двумя встречными потоками: справа – с комьями земли в жвалах, слева – с готовностью вгрызться в стену, расширяя подземную вселенную Племени.

Оппанту даже на потолке приходилось лавировать между работающими носачами. Спокойно и деловито они выдавливали клейкий сок, промазывали стены, свод, пол, клей тут же застывал, а следом шла другая волна носачей с раздутыми брюхами. Проклеивали еще и еще, сквозь сверхпрочную пленку не прорвется ни чужой запах, ни вода, ни зверь, разве что очень сильный и хищный, но такое бывает крайне редко, а панцирники, хоть и гибнут сотнями, но пока что справляются.

По стенам беспокойно двигались панцирники, огромные и несокрушимые. В новых туннелях их всегда много, Оппант знал, что дальше их будет столько же, сколько и мэлов, если не больше.

Еще издали услышал шорох и треск, а когда миновал последний поворот, от восторга и гордости задрожали сяжки. Туннель упирался в стену, сплошь покрытую белесыми телами. Мэлы вгрызались в твердую землю, перепиливали толстые корешки надвселенных существ, что достают щупальцами даже сюда, подло вытягивают влагу, чтобы бездумно и расточительно прогнать через себя и сбросить с листьев в сухой воздух.

Правда, теперь он знал, что это вовсе не злобные существа, а просто такая форма жизни, но с детства знакомое чувство вражды сразу пробежало по всем членикам, волоски на брюхе вздыбились и задрожали.