На Темной Стороне - Никитин Юрий Александрович - Страница 26

Филипп тихонько прикрыл дверь, собачка замка легонько щелкнула. Слава прошел в глубину комнаты, громко топая, а Филипп приник к двери ухом, застыл. Слава поскрипел стулом, подвигал, толкнул стол, в то время как глаза быстро и зорко осматривали комнату.

Все на месте, на окне все та же хлебница, электрический чайник повернут вправо, безобразная стопка книг, хорошо видимая с улицы. У Дмитрия тоже чайник, только красный, видно хорошо, и если он изменит место…

– Да вроде бы никого, – сказал он громко. Слава видел, как он задрал голову, оглядывая места, куда могли вмонтировать жучки, но Филипп рассмеялся и отмахнулся: откуда у нашей милиции жучки, а более серьезных дядей они не заинтересуют, мелкота. – Садись, я смелю кофе.

– Давай я, – предложил Слава.

– Ты мелешь крупно.

– Это у тебе ножи затупились.

– Это у тебя затупились. И не ножи вовсе.

– Ты это чо?

– Не чо, а дольше молоть надо.

Когда пена поднялась, Филипп едва не прозевал снять джезву. Слава наконец сказал со вздохом:

– Я не представляю, чем занимался Дмитрий. Он говорил, что челночничал, но челноки дома бывают совсем редко. Во всяком случае, враги его достали раньше, чем нас.

– Как думаешь, жиды?

– Наверное. Он прямо кипел, когда слышал фамилии рабиновичей. Если в самом деле все у них в руках, то его нашли…

– Сволочи!

– Сволочи, – согласился Слава. Подумав, добавил с убеждением: – Буду стрелять их, сволочей!

– Кого, жидов? Из своего тэтэ?

Слава окрысился:

– Я могу достать и АКМ!

– Достать… На АКМ тебе разрешения не дадут.

– Бандиты разрешения не просят.

– А ты бандит?

– Да иди ты… Бандитам можно, а борцам за свободу… ну, вообще за справедливость – нельзя? Я не собираюсь ни у кого спрашивать разрешения. Пойду мочить их, гадов!

– Кого?

– Гадов! – выкрикнул Слава. – Сволочей! Эту жирную мразь, что правит нами… что грабит нас, унижает нас. Бог создал человека, а Кольт сделал их равными!

Филипп отмахнулся, голос был горьким:

– Приятно, конечно, помечтать, представить себе, как подстерегаешь этих тварей и всаживаешь в упор свинец… Но вечером тебя позовут выпить пивка твои с факультета, утром еще будет тяжелая голова, днем позвонит Люська и сообщит, что уже созрела, ты ей в постели расскажешь о своих грозных и праведных планах… Что дальше? Заливаясь слезами, она будет бросаться тебе на шею и умолять никуда не ходить, никого не убивать. И что она все для тебя сделает, только не ходи, а то убьют…

– Да пошел ты, – сказал Слава раздраженно. – Никакая Люська меня не остановит. Когда на чаше весов с одной стороны Родина, на другой – Люська…

– Ну ладно, – сказал Филипп, он сел поудобнее, провел мягкой ладонью по бородке, – как говаривал Дима, надо реально представить себе задачу. Ты хочешь поразить мерзавца, который мчится в скоростном автомобиле с затемненными стеклами по людной улице, распугивая всякие там жигулешки и москвичи. Можно, конечно, найти жертву и попроще, замочить какую-нибудь старушку…

Слава возразил:

– Они что, никогда не останавливаются? И стекла у всех обязательно темные? Да и народу не везде полно!

– Ну, знаешь ли, надо быть готовым, что безлюдная улица к тому моменту, пока ты вытащишь из-под полы АКМ, станет очень даже людной. Итак, как говаривал Дима, авто мчится со скоростью не меньше шестидесяти, а уж крутые так вовсе… Ширина дороги, ну, пусть десять метров. Тебе надо оружие пронести скрыто – раз, быстро привести в готовность – два… Здесь годится узи, там двадцать патронов, скорострельность высокая, дальность стрельбы – тридцать метров, хотя по паспорту пятьдесят… Ну, ингрем такой же, можно брать и его. Те же достоинства: высокая скорострельность, что решает проблему скорости быстрой машины, но на практике, когда времени в обрез, надо спешить, нервозность, разброс пуль составит больше двух метров уже с десяти метров! Это, Слава, я говорю о машине, которая стоит. А если мчится? Надо упреждение, а тут разброс пуль вообще будет около пяти метров. Конечно, какие-то пули в машину попадут… может быть, даже убьешь гада, но только сколько народу перебьешь еще? Высота машины всего полтора метра, ширина – четыре. Ну как? Зато узи стоит всего пятьсот-шестьсот баксов.

На сотню баксов дороже стечкин, это вообще самый мощный и самый точный из пистолетов, что можно купить на наших рынках. Еще люгер неплох, но у того магазин маловат, скорострельность вовсе хреновая. Стечкин поражает цели за сотню метров. И хотя это пистолет, пулемет и карабин – все вместе, он невелик, носить скрытно легко. Стрелять можно как одиночными, как и очередями. Скорострельность ниже, чем у узи, так что разброс патронов по сторонам не так велик, а патронов хватит – двадцать в магазине. С ним если кого и зацепишь, то меньше, чем при стрельбе из узи. Зато ствол так уводит вверх, что бедные воробьи…

Слава вскипел:

– Да не собираюсь я стрелять невинных! Или твоих гребаных воробьев!

Филипп покачал головой:

– Невинных нет. Господь наш сказал, что все виновны уже от рождения. Все грешники. Так что лупи всех, а бог разберется, кого в ад, а кого к себе… Ладно, это я так. О револьверах думать даже не стоит: взводить курок, скорострельности никакой, это только в кино ковбои палят так, что два выстрела сливаются в один… Есть еще АКС, но это дрянь, дрянь. Мелкий калибр, а его тонкие пули прошибают насквозь почти без вреда. Ну, если не заденут артерию. Даже пуля, пробившая печень навылет, редко вызывает шок. На моих глазах парни, раненные в руку, ногу, в плечо, вели тяжелый бой, отстреливали по два магазина, выпускали по пятнадцать гранат из подствольника, а когда бой заканчивался, с удивлением замечали, что в трех местах прострелен этими пятимиллиметровыми пульками. При том уровне адреналина, что у твоего перепуганного гада, он почувствует ранение навылет только в отделении милиции, где его будут выспрашивать о твоих приметах.

– А если всадить в него весь магазин?

– Ну, Слава, будь серьезнее… Ты ж видишь, я молчу, что АКС стоит за тыщу баксов, а где их взять? А самое главное, что потом? Уходить с оружием? Если оставить, то где брать каждый раз штуку зеленых?

Он угрюмо умолк, брезгливо поковырялся в бумагах, выискивая газету с телепрограммкой. Вообще-то печатают все наперебой, но одни выделяют крупным шрифтом фильмы, другие снабжают комментариями, и Филипп все еще не выбрал, какую телепрограмму оставлять, а какие выбрасывать, не глядя.

На пол попытался выскользнуть сложенный вчетверо листок, Филипп поймал на лету.

Слава спросил обеспокоенно:

– Что-то случилось? У тебя такая морда лица…

– От Дмитрия, – сообщил Филипп мертвым голосом. Развернул, в листке поблескивали ключи от подъезда и квартиры Дмитрия. Он повертел листок со всех сторон, даже посмотрел на свет. – Даты нет. Даже непонятно, когда послал…

– Послал? Это же не письмо.

– Да он мог оставить кому-то, чтобы потом передали. Кому мог доверить и ключи.

– Что там?

Филипп молча протянул листок. Корявым почерком было написано: «Хотите получить свой миллион? Играйте в Русское домино, а затем наберите в любом швейцарском банке день, месяц и год рождения своей матери». Вместо подписи на них смотрела веселая рожица.

– Ты уверен, что это от него?

Голос Славки вздрагивал, колеблясь между страхом и надеждой. Филипп ответил вопросом на вопрос:

– А ты не помнишь, что он называл швейцарским банком?

Слава нахмурился, вспоминая, потом просиял, хлопнул себя по лбу:

– Ну да, слышал как-то! Когда-то мы у него сидели, а какой-то жлоб звонил снизу в домофон. Дима тогда еще сказал, что его личный швейцарский сейф еще и разговаривает, только деньги сам печатать отказывается. А что… ты думаешь, что-то связано с этим домофоном?

Филипп выцедил последние капли, черные как деготь, опрокинул и посмотрел на лениво расползающуюся жижу. Фигура получилась похожей на осьминога, даже на кальмара, если считать опрокинутую чашку за панцирь.