Мрак - Никитин Юрий Александрович - Страница 77

Она независимо пожала плечами:

– Не всегда же тебе побеждать?

Он снова поцеловал ее, чувствуя, как от нежности в нем начинает дрожать каждая капля крови. В глазах защипало, словно ветром бросило едкую пыль.

– Никогда я не был так счастлив поражению. Но я не собираюсь возвращаться, Светлана. Я успел возненавидеть этот город.

– Я пойду за тобой, – сказала она. – Я пойду за тобой, куда бы ты ни пошел. Хоть в леса, хоть в болота. Я буду тебе хорошей женой.

Она усадила его на лавку, сняла с него волчовку, стащила сапоги. Мрак пытался воспротивиться, она ласково, но настойчиво стащила с него верхнюю одежду. На миг отвела взгляд от его широкой волосатой груди, нежные щеки запылали румянцем, но тут же прямо взглянула в его глаза. Ее зрачки стали огромными, в них была глубина.

Мрак с трудом заставил себя оторвать взгляд. Его мертвое тело медленно оживало. Это было так, как будто отсидел себя всего, теперь даже внутри бегали и больно кусали шустрые мурашки. Впервые за последние недели услыхал, как в груди начало биться сердце. Огромное, мощное, оно ворочалось, разгоняло застывшую кровь, что уже превратилась почти что в тягучий клей.

Она постелила на ложе те шкуры, что нашлись в хижине. Мрак видел, что она собирается лечь с ним, это было бы правильно и для него, человека из Леса, но царская дочь росла в сложном мире ритуалов, и Мрак обронил:

– Нам придется заехать по дороге к волхвам.

– Что-то случилось?

– В твоем тцарстве люди берутся за руки не сами… Их обручают, а потом и соединяют другие люди.

Она кивнула, не сводя с него внимательных глаз:

– Да. Волхвы. Чтобы боги узрели и признали такой союз. Ты хочешь по нашим законам?

Он чуть раздвинул в усмешке губы:

– Раз уж мы в Куявии.

Когда он вернулся от ручья, мокрый и озябший, в хижине было тихо. Он вошел осторожно. Светлана лежала под ворохом шкур на ложе. Золотые ручьи ее волос, как расплавленное золото, в беспорядке текли по изголовью. Лицо было бледным, глаза огромные и тревожные.

Она подвинулась, давая ему место. Мрак вытащил из ножен длинный нож, криво усмехнулся:

– Положим начало новому обычаю?

В ее глазах метнулся страх. Длинный узкий нож выглядел затаившимся зверем. Мрак осторожно опустил на ложе, разделив постель надвое.

Светлана смотрела непонимающе:

– Зачем?

– Чтобы ты не сталкивала меня на пол, – буркнул он.

Она видела, что лесной человек так шутит, но все еще не верила.

– Ты… не тронешь меня… этой ночью?

Мрак ответил почти грубо:

– Я мужчина, но не животное. Спи спокойно.

Ее глаза стали еще больше. Она поглядывала то на страшный нож, от близкого присутствия уже пошел по телу холодок, то на этого странного человека. Мрак сбросил волчовку, осторожно лег на самый край ложа. Между ним и Светланой лежал острейший из ножей, но он не мог разрубить те запахи, которые шли от ее тела, ее волос, и сердце Мрака ныло от боли и нежности.

Он слышал, что она затаила дыхание. Скосил глаза, тцаревна лежит недвижимо, лицо застыло, но в глазах остался страх. Она лежит в разбойничьей хижине, рядом мужчина, который пугает одним своим видом, а ведет себя еще более странно. Если бы набросился как зверь, это было бы понятно, все мужчины животные, но он лежит, такой громадный и могучий, смотрит в потолок. От него веет теплом как от печи, его руки похожи на бревна, а в волосах на груди могут играть в прятки мышата. Неужели в самом деле утерпит до того, как волхвы соединят их руки?

Мрак лежал, сцепив зубы и сжав кулаки. Наступил самый страшный и тяжелый бой в его жизни. Бой с самим собой. И в то время как его воля слабела, мощь того Мрака, другого, росла, и пальцы уже начинали дергаться, поворачиваться в сторону такой нежной и застывшей в ужасе девушки.

Только успокоить, прозвучало у него в мозгу. Только сказать ей, что бояться не надо. Пусть положит голову ему на грудь, расслабится, успокоится, заснет. А он всю ночь будет сторожить ее сон…

Он страшно скрипнул зубами. Услышал, как оборвалось дыхание Светланы, она сжалась еще больше. Его пальцы коснулись холодного металла. Он заставил свою руку остановиться, затем с неимоверным усилием потащил ее обратно. Все это уловки насчет успокоить, приласкать, пусть заснет… Ежели коснется ее, то уже не сможет остановиться. И так темная волна крови бьет в голову, туманит мозг, а перед глазами встает красная пелена. Если же она положит голову ему на плечо, на грудь, то он пропал, как Таргитай без песен. Нет, надо выдержать этот бой. Самый длительный бой в его жизни, ибо ночь только началась, а силы уже на исходе.

А ночь будет бесконечной.

Глава 35

Надрожавшись, Светлана все же незаметно для себя заснула. Мрак страшился шелохнуться, лежал как горячая глыба, выброшенная вулканом. Ее ровное дыхание помогло держаться дальше. Не может же нарушить ее сон, испугать, увидеть отвращение в ее чистых глазах?

Когда в щели стала разгораться светлая полоска, он чувствовал себя изможденным, будто всю ночь перетаскивал Рипейские горы на место Авзацких. Тело болело, ощущение было такое, словно по нему проскакал табун голов так тысяч в сто. А потом развернулся и проскакал обратно. И так всю ночь.

Светлана во сне вздрагивала, легонько вскрикивала. Он трогал ее волосы, она сразу успокаивалась, спала тихо. Когда рассвело, он тихонько сполз с ложа, оделся, взял лук и стрелы.

За ночь пыль улеглась, воздух был чист, умыт росой. Вдали блистали горы, чудовищно далекие, но в чистом поутру воздухе Мрак различал в дальних утесах каждый камешек, каждый куст. Из темных ущелий поднимались холодные струи, а вершины гор внезапно заблистали.

– Солнце, – сказал Мрак с горечью. – Ты видишь все… Что-то у меня идет не так. Подай знак, как поступить по-людски!

Он побежал, прыгая с камня на камень, забирался в горы выше. Там ходят горные козлы, там воздух еще чище, и мысли становятся нечеловечески ясными, правильными. Недаром же всякие мудрецы взбираются на жилье как можно выше.

Он бежал вниз по склону, на плечах была приятная тяжесть теплого горного барана. Дурень отбился в сторонку, показывая самостоятельность, молодой и неопытный, а значит – сочный, нежный, не нарастивший тугих жил, и Мрак попал стрелой в горло.

Баран сделал прыжок и рухнул со скалы к ногам Мрака. Мрак перерезал горло молодому дурню раньше, чем всполошилось стадо. А старый опытный вожак, которому было видно все, лишь грозно топнул копытом. Глаза его были злые, остерегающие. Мрак развел ладони в стороны. Мол, я уже удовлетворен, больше не возьму. Тебе же лучше: на следующее лето этот дурак начал бы с тобой борьбу за власть над стадом.

Чуть повеселев, он вскинул еще теплую тушу на плечи, помчался вниз. Когда из-за поворота вдали показалась хижина, он от неожиданности сбился с бега. В сторонке щипали траву двое новых коней, из щелей в крыше вился, несмотря на рань, синий дымок.

Мрак заторопился, уже различил на одной лошади расшитую попону. Такие выбирал для своих коней Гонта, за что его поедом ела Медея…

Когда он был в сотне шагов, Гонта вышел навстречу веселый, сияющий, как кот, стащивший сома. Правда, Мрак заметил и тревожные складки на лбу.

Гонта раскинул руки:

– Уже с добычей? Рано ты встаешь!

– Чтобы поспеть сюда в такой час, – ответил Мрак, – надо встать еще раньше.

Пока обнимались и выбивали друг из друга пыль, в распахнутых дверях появилась Светлана, за ее спиной высился Ховрах. Он потолстел еще, пыхтел, а рот стал шире, чем у Хрюнди.

Гонта отстранился, счастливо смотрел в лицо Мрака:

– Боги!.. Ты все-таки добился своего.

– Все еще не веришь? – спросил Мрак.

– Не верю, – признался Гонта. – Царская дочь в жалкой хижине?

– Я тоже не верю, – ответил Мрак.

Голос его был серьезным, и Гонта тоже посерьезнел, оглянулся на Светлану. Она стояла в дверном проеме, наблюдала за ними с задорной улыбкой.