Мрак - Никитин Юрий Александрович - Страница 46

Она кивнула, отступила в глубь шатра. Мрак подмигнул разочарованным женщинам Таргитая бы сюда. Даже Олег мог бы перестать страдать о рыжеволоске Лиске…

В шатре было по-женски пестро, ярко и пахло пряностями. Ковры, подушечки, чашечки с маслом, благовониями, хотя, на взгляд Мрака, вонь не может быть благой, все равно вонь, и он, оглядев внутренность шатра, поморщил нос, благо вони достаточно.

– Присядь и расскажи, – велела Медея и села на ковер, подогнув ноги, – как к тебе попало… это?

– Кто-то обронил, – буркнул Мрак.

Темные глаза Медеи внимательно следили, как он сел напротив.

– Да? А как ты узнал, что это мое?

Мрак вспомнил, что Медея никогда не вынимала скрыньку в присутствии посторонних, пожал плечами:

– Значит, ты выронила.

– Я не роняла, – возразила Медея. – К тому же шнурок срезан!

– Да? – удивился Мрак. Его косматые брови взлетели. – Может, перетерся?

– Нет, не перетерся.

Мрак предположил медленно:

– Тогда тот, что внутри, перегрыз?

Царица поляниц некоторое время смотрела ему в лицо.

– Значит, ты открывал… А я полагала, что секретный замочек надежен. Ну да ладно. Ты сам понимаешь, раз уж узнал такую мою тайну, я просто не могу оставить тебя в живых…

Она подняла руку, намереваясь подать знак. Прислушалась. Донесся быстро нарастающий конский топот. Медея насторожилась, поднялась, бросив взгляд на невозмутимого мужчину.

Топот стал громче, оборвался перед шатром. Фыркнула лошадь, слышно было тяжелое дыхание. Женские голоса доносились громкие, возбужденные. Медея приоткрыла полог, стараясь держать одновременно взглядом и Мрака.

– Царица! – донесся возбужденный голос. – К нашему стану скоро выйдет один воин!.. Он не куяв, даже не артанец… Называет себя гипербореем, но такой страны… фу, как я мчалась!.. нет, совсем чужак. Говорит, что он – невр. Я, правда, их никогда не видела, но он все равно вылитый невр…

Глава 21

Медея бросила быстрый взгляд на Мрака:

– Да? И когда же появится?

– Он ходит быстро! К вечеру уже будет здесь. Я нарочно гнала коня во всю мочь, чтобы ты заранее решила, что делать…

Медея отступила, придерживая полог. Голос был холоден как лед:

– Зайди.

Мара ахнула, глаза ее полезли на лоб:

– Мрак?.. Ты уже здесь?

Мрак зевнул:

– Я тут и ночевал… Верно, Меда?

Царица сказала ледяным голосом:

– Я только для друзей Меда. А для бродяг, что калечат моих воинов… ведь это ты ее так ободрал?.. я – грозная царица поляниц, внучатая племянница тцаря Тараса. Что ты с нею сделал?

Мрак почесал затылок, чувствуя желание сесть и, вытянув шею, почесать ногой за ухом.

– Да как сказать… как-то и неудобно… Вот так и сказать при всех… Она ж мне тоже спину ногтями ободрала.

Глаза Медеи полезли на лоб. Мара вспыхнула:

– Царица! Не верь ему. Не верь! Ты посмотри на него. Разве не видно, что он не такой?

Медея посмотрела на своего странного гостя. Похоже, он в самом деле не такой. Ему не жилистую и высушенную солнцем Мару, а целое племя женщин бы впору. Или одну, но – царицу.

– Еще одна странность, – сказала она тем же холодным тоном. – Но я, если не могу понять их сразу, решаю просто. Этому я научилась у примитивных мужчин. Если скрыню нельзя открыть ключом, ее можно разбить топором.

Она вскинула руку, открыла рот, явно собралась звать стражей, как Мара воскликнула:

– Погоди! Посмотри, что у него в мешке?

Медея требовательно перевела взор на Мрака. Тот пожал плечами, запустил пятерню в мешок. Насмешливое выражение сменилось умильным. Он вытащил руку, жаба спала на ладони, свесив лапы. На правой лапе была засохшая слизь и корочка засохшей крови.

Мрак потрогал ее пальцем. Жаба приоткрыла один глаз, зевнула сладко и перевернулась на спину. Пузо было бесстыдно голое, белесое, нежное. Мрак пощекотал пальцем, жаба поежилась от удовольствия и раскинула лапы.

Мара смотрела с отвращением. Медея перевела недоумевающий взгляд на довольного Мрака:

– Это что?

– Жаба.

– Это я вижу, – сказала Медея зло. – Я могу отличить жабу от коня. Но зачем она?

– Просто живет.

Мара смотрела, открыв рот. Медея спросила нетерпеливо:

– Это я тоже понимаю. Но тебе зачем?

– Ни за чем, – ответил Мрак. – Просто.

Медея смотрела так, будто старалась выдрать его сердце и рассмотреть своими глазами. Спросила медленно и отчетливо:

– Ты хочешь сказать, что… э-э… носишь жабу с собой просто так… не для какой-то пользы… что жаба самая обыкновенная?

Мрак возразил с негодованием:

– Какая такая обыкновенная?.. Она замечательная! Как от орла пряталась!.. Как хитро выглядывала! А какие у нее лапы с перепоночками, а пузо какое мягкое и перламутровое!.. А сколько бородавок на спине, прямо вся в пупырышках…

Мара побледнела, зажала ладонью рот и опрометью выскочила из шатра. Медея проследила за нею долгим взглядом, а когда повернулась к Мраку, на ее губах впервые появилось подобие улыбки.

Мрак кончиками пальцев чесал жабу, та нежилась, выгибалась томно, вытягивала лапки. Даже передней уже шевелила понемногу.

Медея села напротив. Глаза ее внимательно пробежали по жабе.

– Что у нее с лапой?

– Повредила. Ничего, у них заживает быстро.

– Да… Кто она тебе?

Вопрос был неожиданным, Мрак удивился:

– Как кто? Боевая спутница. С нею я уже не один! Мы разговариваем.

– И она понимает?

– До последнего слова, – ответил Мрак уверенно. – Правда, виду не показывает. Жабы, они все такие застенчивые.

Медея вздохнула, открыла скрыньку, повернула к Мраку. Там было искусное изображение на эмали толстого рыжего пса. Таких толстых Мрак в жизни не видел.

– Это мой Юша, – тихо сказала Медея, она оглянулась по сторонам и понизила голос до шепота. – Он уже старенький, почти не ходит, но я его люблю. Это моя тайна, я никому не показываю. Все начнут советовать, чтобы я взяла молодого и сильного пса, раз уж люблю собак, а этого отдала на живодерню.

Ее взгляд невольно соскользнул на ноги Мрака. Из собачьих шкур получаются самые лучшие сапоги. Мягкие, износу не знают, воду и даже воздух держат. Только сдирать шкуры приходится с живых, иначе кожа начнет пропускать воду.

– У меня сапоги из оленя, – пояснил Мрак. – Я не боюсь замочить ноги. Чище будут.

– Из оленя не жалко, – согласилась Медея. – Олень для того и создан богами, чтобы его били и ели. Ты как насчет оленины?

– Если жареной, – задумчиво сказал Мрак, – да с подливой из лесных ягод… и печеных яблок добавить бы…

Медея хлопнула в ладоши. В шатер ворвались сразу с трех сторон, острые копья заблистали над головами, многочисленные, как звездный рой в летнюю ночь.

Жаба зашипела, прижалась к плечу Мрака, словно готовилась прыгнуть и защищать друга и хозяина. Он чувствовал, как часто-часто бьется ее перепуганное сердечко.

– Эмена, – велела Медея властно, ее пальцы уже захлопнули скрыньку, – приготовь для гостя оленину. А ежели углубитесь в лес, то, может, повезет забить лося. Мне кажется, он больше привычен к лосятине.

Эмена смерила его недобрым взором:

– Да, это такой лось…

Мрак ей бесстыдно улыбнулся, показав острые волчьи зубы. Подмигнул, и Эмена ушла, презрительно фыркнув и покачивая упругими ягодицами.

В шатер к Медее были допущены на пир три ее лучших поляницы. Медея ела, к удивлению Мрака, мало. Он отводил взор, старался не пялиться на ее роскошную грудь, на ослепительно белые, как алебастр, плечи, безукоризненно вылепленные, зовущие, сочные, но глаза сами поворачивались в орбитах. Он смотрел ей в глаза, темные и смеющиеся, потом взгляд сползал по спелым как вишни губам, пытался задержаться на нежной шее, но его неудержимо тянуло, как в омут, по ложбинке между молочно-белых шаров, что смыкались плотно, пытались выбраться наверх из широкого разреза платья.

Медея загадочно улыбалась одними уголками губ. Поляницы ели в охотку, но вина почти не пили, на Мрака поглядывали недружелюбно.